Страница 8 из 16
А так приходилось убегать из тюремной избы, словно в ней…Впрочем, сравнений не требовалось. Какое ни выбери, будет недостаточно, чтобы в полной мере описать безмятежно творившийся в жизни шерифа абсурд.
С этим моментом у шерифа Крайней деревни, к правосудию имевшего весьма непосредственное отношение, было сложно.
Джерри разболелся не на шутку, а один вид полноправно хозяйничавшего в тюремной избе Аркано вызывал нестерпимое желание пойти удавиться самостоятельно, вместо того, чтобы отпустить проклятого еретика с миром и самому отправиться на виселицу по приговору священников.
И вдруг, схватившись одновременно подбросить дров в печку и поправить сорвавшуюся с петельки занавеску в другой стороне избы, Винсент останавливался, упирал взгляд в узкую, мальчишескую спину арестанта, в тот момент обязательно хлопотавшего над метавшимся в жару Джерри, раскрывал рот и складывал в уме начало фразы. Оно было правильным, но умирало, не достигая губ. Шериф снова начинал двигаться, и казалось, в тот же момент оживал и Аркано, который, выходит, тоже замирал в ожидании.
- Поправляется парень? – осведомился Яков.
- Не поймешь, - отозвался он. – На все божья воля, сам знаешь.
Трактирщик понизил тон почти до шепота, наклонившись над своим единственным в это время посетителем так, словно хотел забраться носом в его тарелку. Винсента обдало смесью запахов кухни и одинокой старости.
Винсент невольно отодвинулся – сильно уж паршивый дух шел у Якова изо рта. Праведный гнев изобразить достоверно он все равно не сумел бы, так что пришлось просто нахмуриться еще сильнее.
Сравнение Якова почему-то не проняло, хотя самому шерифу казалось очень удачным.
К счастью, Яков все-таки отклонился от него, завозил по столу тряпкой. Где мерзость эта проезжала, древесина, и без того залапанная до черноты, темнела еще сильнее.
Второе удалось просто замечательно, потому что в этот момент он как раз думал о том, что птичка спокойно себе летает по всей избе, хозяйничает, как хочет, разве что доступа к арсеналу еще не получила. Но оружием Аркано не интересовался, хотя пару раз, то ли проверяя, то ли откровенно рискуя, Винсент оставлял свои револьверы без присмотра, брошенными в кобурах на лавке. Врач ходил мимо так, словно оружия вообще не существовало. Только вот Януш говорил, что когда они его поймали, винтовка при докторе имелась, и были к ней патроны.
- Ну и жрет твоя птичка!
А ведь и впрямь оставалось совсем недолго. Священники, допустим, если ехали они из Второго Вавилона, в три дня добрались бы до Последнего хутора, еще денька четыре, ну пять, понадобится им, чтобы доехать до Крайней деревни. Значило это, что если не завтра, то уж послезавтра точно подоспеют, и с Аркано придется распрощаться. Слава богу, твердил себе шериф.
- А все-таки подумай, - подначивал Яков, протягивая ему обернутый шкурой котел с кашей.
И тут понял, что сболтнул явно лишнего. Старый Яков скривился лисом, кивнул слишком поспешно и вспомнил, что на кухне у него что-то давно выкипело и теперь горит. Винсент распрощался с трактирщиком в еще более поганом настроении, чем было то, с каким он явился завтракать.
Ночью за Джерри присматривал Аркано, а шериф, которому пришлось полдня до этого вместе с еще двумя удальцами ловить сбежавших в Пустошь свиней, пытался спать. Проспал часа два на полатях, неудобно свернувшись. Не с таким ростом ютиться там, где и Джерри-то уже не уместится, потому что изрядно подрос. Когда потрогали его за плечо, шериф уже не спал, а лежал в полудреме, явственно ощущая, как наливается болью усталая и нисколько не отдохнувшая в такой позе спина.
Мысль о том, что он свалится с полатей на миниатюрного не только в сравнении с ним арестанта, Винсента не позабавила, потому что в этот момент он спросонья пытался понять, что могло стрястись.
Винсент хмыкнул.
- В тяжелые. Мне тут, видите ли, поработать захотелось напоследок, - отозвался доктор. – Слезайте, шериф, хватит упорствовать. А то еще денек, и скрутит вас уже окончательно, как тогда? Я бы распрямил, но к тому времени меня уже вздернут, думаю.
- За Джерри уже можно не беспокоиться, - сообщил он. – Можете расслабиться.
- Разумеется. К этому все и шло.
- Шериф, давайте ничего делать не будем. Что вы можете для меня сделать хорошего, так это лично не затягивать на моей шее петлю. Остальное, увы, не в вашей власти. И не нужно. Наверное, это прозвучит банально, но я пожил достаточно, и это уж точно не последняя моя жизнь. И вряд ли еще какая-то будет столь паскудной, даже если я перерожусь в летающего волка.
Это смирение было омерзительнее всего. Аркано, казалось, ждал казни разве что не с радостью. А может, так и было. Совсем не похоже на… Шериф бы предпочел, чтобы арестант удрал, ей богу, он оставлял ему шансы, и не единожды. То, что Аркано ими не воспользовался, и бесило, и заставляло уважать еще сильнее после каждой упущенной возможности.
- Не нужно, - мягко оборвал его Аркано. – Отдыхайте, шериф.
- Можно и так сказать, - в темноте не было видно, но шериф был уверен – арестант улыбчиво щурился, а глаза, наверняка, вовсе не веселые. Аркано был безумен, в этом сомнений уже не оставалось. Разум сохранился в этом поехавшем мире только у шерифа Крайней деревни.
- Если узнаете, конечно, - миролюбиво согласился Аркано. – К тому же, я стану вегетарианцем.
Шериф расхаживал по избе, поочередно сверля взглядом то арестанта, то своего помощника. Оба они спали. Джерри, в отличие от предыдущих дней, не метался в жару, а спокойно посапывал, иногда подгребая под щеку подушку. Аркано неподвижно вытянулся на топчане и выглядел почти мертвым.
Шерифу оставалось только скорчиться на полатях, но каждый раз, останавливаясь у печки с намерением наконец-то отдохнуть, он вспоминал предупреждение Аркано и почему-то тут же передумывал. Начинал ходить снова, будто бы не ныли перегруженные за день мышцы.
На худой конец годился Яков, и совсем не годился староста, чей дом Винсент мог видеть, прошагивая через открытую камеру мимо окна. Пару раз останавливаясь, прислушиваясь к дыханию арестанта. Или его отсутствию.
Сколько шериф знал Януша и Джо, издеваться над пленниками те не любили. Даже когда требовалось. А в крайнем случае Джо, до Этого бывший водителем автобуса, осаживал озлобленного из-за жутким образом искривленной спины Януша. Янушу было под тридцать, Джо – к шестидесяти.
С некоторых пор Винсент, шериф Крайней деревни, перестал говорить о политике, хотя раньше, будучи неплохо подкованным в этом противоречивом предмете, не без удовольствия отстаивал свое мнение в шумных спорах со старостой и ему подобными. Пара-тройка обоснованных примеров из мировой истории обеспечивали шерифу безусловную победу и обильную еду. Пить – он не пил.
Скоро он докопается до истинного устройства вещей в нынешнем мире. А это не всем и не всегда нравится. Одно дело, если бы речь шла только о голове. Пускай. Но кто, если не он, может быть, последний по эту сторону пустоши дипломированный историк, составит хроники?
Интересно, а что бы сказал Аркано? Они ведь, в самом деле, очень похожи в своем упорстве. Каждый до сих пор занят своим делом, нравится это нынешней власти или нет. И признайся шериф в своей маленькой слабости, болтаться ему на виселице рядом с не желавшим прекращать лечить доктором. Тогда все зря.
Старался отделять науку от людей, пусть его наука, как и медицина – она о людях. О таких, как он сам, пусть и не в первую очередь, о таких, как Рэй Аркано. Кто знает, не достанется ли ему лет через пятнадцать абзац-другой в житиях святых. О таких, как отец Кристобаль Куэрво Аманесьо, прозванный за манеру одеваться и вторую фамилию Вороном. Даже о бандитах, чьи имена шериф терпеливо вносил в хроники, вычеркивая по мере того, как они встречались с отцом Аманесьо или иным ревностным блюстителем порядка.
Винсент сделал еще один круг по избе, прислушиваясь к легкому поскрипыванию половиц под ногами. К ровному, разве что с хрипами, дыханию спящего приемного сына. К неслышному – арестанта.
Даже несмотря на то, что давно еще убедился – это ничего не изменит. Даже если ему, в отличие от джерриной матери, сбежать удастся, поймают в другой раз. История – она про людей, но люди все вместе – это уже мир, а у мира, увы, слишком много паршивых и неизбежных закономерностей.
Винсент вышел, оставив тюремную избу не запертой.
Винсенту сделалось не по себе.
С другой стороны, было не так уж темно. И староста давно подозревал его в излишней мягкости. Это еще притом, что десять лет назад Йохана в Крайней деревне не было.
- Супчик ожидается? – громко поинтересовался он.
- Обязательно.
- Ты забыл больного, - напомнил Винсент, поглядывая то на измаранные темным рукавицы Йохана, то на ярко-оранжевый отсвет, который бросало на снег окошко старостиной избы. – Я временно живу с психом и больным.
- Хочу супа. Срочно! – провозгласил шериф, не по возрасту резво заскакивая на веранду. – Или даже не супа.
В избе у Йохана сильнее всего пахло капустой. Этот запах, казалось, имел цвет, и был тот то ли зеленоватый, то ли немного желтый. В любом случае, у самого Винсента в тюремной избе до такой степени не воняло, потому что погреб занят был конфискатом, старой упряжью и оружием, а не подгнивающими кочанами капусты.
К стене с окном был придвинут широкий, гладко выструганный стол, посредине которого стояла миска с лепешками, а возле нее, с ногами забравшись на лавку, кормилась третья по старшинству старостина дочка. С виду ей было лет пятнадцать, может, немного больше. На угловатом теле болталось платье, явно доставшееся от кого-то из старших. Винсент поздоровался, весело напомнил, что были времена – качал девку на коленках.
Йохан шикнул на девочку, та немедленно убежала в отгороженную половину избы, ту, что служила всем пятерым дочерям спальней. Староста рухнул на лавку, цапнул с тарелки лепешку, сжевал и облизал губы.
- Подождем, - согласился шериф и завалился локтями на стол. – Что там за разговоры про меня ходят?
- Я к тебе по-дружески, ты же знаешь, - заоправдывался Йохан. – Ничего, ничего…
- Значится, Винсент, что копаешь ты там, где не следует и сочувствуешь тому, кому не нужно. Вплоть до страшной мифической оппозиции. Я тебя понимаю, сам не вчера родился, но бога ради… зачем это теперь?
- Вот завтра-послезавтра приедет отец Аманесьо, надеюсь, доживем до этого и переживем тихонечко. Ведь верно?
- А кто говорит? – уточнил он.
- Выходит, некто кривошеий рассказал тебе про мои фокусы?
- Было, - устало вздохнул шериф. – И что с того? Думаешь, я всех докторов отпускаю?
- Ну.
- Да пес бы их знал. Йохан, я нить теряю. Про трупы отдельный разговор. А вот про меня… Ну, узнал ты, что случилась у меня с арестанткой интрижка, так это ж когда еще было. Поверь мне, с полудохлыми китайцами у меня такого не бывает. Еще что-то?
- Э-э-э?
- И что дальше-то? В итоге?
Шериф скорчился и решил, что староста, скорее всего, был ученым, не слишком приспособленным к жизни и не слишком преуспевшим в основном своем занятии. Земледелие давалось Йохану не то, чтобы хорошо, но, во всяком случае, и не отторгало так явно, как самого шерифа.
- Пляшут от печки, - напомнил староста. – Итоги у нас, друг шериф, совершенно неутешительные. Даже предварительные. Народ мрет, врачи шастают, а куда смотрит деревенское начальство… в дырку в сортире, не иначе.
- Светит, еще как. Так что не усугубляй. Пока что при хорошем раскладе обойдется, при плохом – полетят наши зады с насиженных постов. А если один мой знакомый шериф решит повторить свои подвиги десятилетней давности… Вместо задов будут головы, что значительно хуже.
- Насиженные посты, если по-твоему, это как раз сортиры. То есть ты предлагаешь заранее спрятать головы в упомянутые дырки, дабы их не отделили от тел?
- Понял, - шериф, наконец, дотянулся до лепешек и забросил одну в рот.