Прокляты лесной девой

— И хозяйку твою? — спросила я с недобрым предчувствием. Я не помнила, чтобы кто-нибудь упоминал подобный случай при мне, а ведь сплетничали про эту область, долженствующую отойти к Стратиссу, если Файна выйдет за княжича замуж, изрядно.

— Да, и ее. Она тоже невестой была, молоденькая как вы, я ей и здесь прислуживала, пока она не пропала, — служанка уже плакала навзрыд.

— Неужели, у нее не было охраны? А родственники? Не могли послать погоню и ее защитить?

— Так была охрана, четыре человека. Что с ними стало, не знаю. А родичи, она одна была у старого господина, наследница. Только у него уже три года как ноги отказали. Сообщили ему, наверное, поздно, намеренно или нет, не знаю, — ответила она сквозь слезы и добавила почти шепотом: — Братцы у госпожи были двоюродные, до денег ее очень охочие.

— Ты знаешь, куда она пропала? — несмотря на слезы женщины, я не могла остановиться с расспросами.

— Нет, не знаю, — всхлипывала та. — Я пробовала несколько раз спросить, а меня….. меня….

— Понятно, — мрачно проговорила я. На самом деле, понятного было мало, но все то, что произошло со мной, странные разговоры хана и его приспешников, навевало самые плохие подозрения. Марийка тихонько плакала, а я размышляла о том, что хозяйку ее, скорее всего, похитили не случайно, как и меня. Продали ее тририхтцам так называемые родственники, а меня опекун. Я мрачно посмотрела на остывающий обед. Есть хотелось сильно, но не настолько, чтобы добровольно травиться отравой. Служанка перехватила мой взгляд.

— Мне приказали, чтобы я проследила, чтобы вы все съели, — тихо проговорила она. — Обещали, что иначе накажут.

— И что будем делать?

— Можно в уборную все слить, — неожиданно заговорщицки предложила Марийка. На том и порешили, избавившись и от призывно пахнущего супа, и от яркого от добавленных специй рагу, и от восхитительных пирожных.

— Вы уж потерпите, госпожа, — виновато, словно сама подлила отраву, проговорила служанка, лично счищая последние останки сладостей в отхожее место, нашедшееся за неприметной дверкой в стене напротив. — Пришлют меня с ужином, я вам обязательно хоть хлебца нормального тайком принесу.

Я лишь вздохнула соглашаясь. Марийка ушла, и чужие руки тут же за ней заперли дверь. Пока она выходила в коридор, я успела приметить там пару стражников, наверняка стоящих там не ради своего удовольствия. Я подошла к окну, открывавшему примечательный вид на какую-то стену. С десятой попытки мне удалось его открыть и проинспектировать крепость имеющейся за ним решетки. Та сидела надежно, что мне, сколько я не трясла, не удалось ее пошевелить. Впрочем, особых надежд, что мне удастся вот так просто выбраться из плена, я не испытывала, поэтому и разочарование от неудачной попытки не было чрезмерным. Насколько позволяла решетка, я посмотрела вниз и по сторонам, но увидела только мощенный камнем небольшой двор и всю ту же стену, в которой кое-где были окна, но прямо напротив моего узилища только каменная кладка. Вдоволь полюбовавшись на потрепанные временем, дождем и ветром серые камни, я закрыла окно, так как воздух снаружи казался таким же затхлым, что и внутри, но при этом был гораздо холоднее.

Проделанного упражнения оказалось достаточно, чтобы на меня снова накатила слабость — или сказывался голод? — и я вернулась в кровать. Наверное, стоило подумать, поискать выход из ужасного положения, в котором оказалась, но не получалось. Все попытки обязательно заканчивались тем, что все мои мысли заполнял злыдень — наши с ним перепалки и страстные объятия — и даже злобные ханы со злонамеренными жрецами уходили на второй план. В конце концов, я решила снова вздремнуть и благополучно проспала все время вплоть до ужина, когда в мою комнату снова впустили Марийку.

— Вот вам, госпожа, — быстро передала она мне сверток, после того, как поставила поднос с ужином рядом с уборной. Не обращая внимания более на поднос, от содержимого которого служанка уже сама избавлялась за тонкой дверкой, я развернула сверток, чтобы обнаружит там — о, чудо! — два ломтя хлеба, переложенных сыром. Против этого ужина мой амулет не протестовал, и я, хоть и старалась растягивать удовольствие, умяла бутерброды за пять минут.

— Вот только, что с мясом делать, ума не приложу, — растерянно проговорила Марийка, указывая на оставшийся на тарелке кусок мяса.

«Они, что, на самом деле, думали, что я смогла бы это съесть?!» — удивилась я, взглянув на розовый ломоть. Однако решение проблемы пришло моментально. Снова открыв окно — в этот раз оно поддалось с первого раза — я осторожно подцепила вилкой плохо прожаренный шмат и протолкала его сквозь прутья решетки.

— Вот и все! — с довольным видом я взялась за раму, чтобы закрыть окно, как снизу, из безжизненного двора донеслось яростное рычание, вскоре сменившееся на душераздирающий вой.

— Что это?! — вопреки логике, требующей немедленно закрыть окно, я открыла его еще шире и уперлась лбом в решетку, пытаясь рассмотреть, что там внизу. Безрезультатно! Колодец, образованный стенами замка и так был слишком темный, а в наступивших сумерках было уже ничего не разобрать.

— Осторожно, госпожа! — встревожено воскликнула за моей спиной Марийка. — Кажется, вы чудище разбудили. Ох, нехорошо-то как!

За окном по-прежнему кто-то или что-то подвывало, поскуливало и, казалось, скребло когтями об камень.

— Что за чудище? — ошеломленная происходящим, я обернулась к служанке.

— Не знаю, госпожа, — понизив голос — я уже заметила, что она всегда так делала, когда хотела поделиться тайнами — ответила Марийка. — Оно здесь появилось задолго до меня. Местные поговаривают, что правитель притащил его откуда-то с севера с дюжину лет назад, или даже больше. Огромное, мохнатое, дикое! Все уверены, что провинившихся отдают ему на съедание.

— Ты его видела?

— Нет, госпожа, — покачала головой рассказчица. — Оно в темноте живет. При свете дня, сколько не выглядывай из окна, не увидишь. А ночью боязно. Вы бы закрыли окно-то.

У меня, признаться, самой мурашки бегали по коже от пронзительных завываний неизвестного чудища, поэтому, я послушалась и прикрыла окно.

— Завтра постараюсь припасти вам что-нибудь на завтрак, — успокоившись, проговорила служанка, собирая тарелки обратно на поднос. — А то вы и так худенькая, боюсь, долго не протяните.

На этой оптимистичной ноте Марийка вышла, а я не могла не вернуться к вопросу о том, что делать дальше. Случайная землячка была не совсем права — долго я здесь не протяну, даже если буду вдоволь питаться. Я была уверена, что скоро, очень скоро мной придут и втянут в какую-нибудь пакость, и уже удивлялась, что меня на столько времени оставили в покое! Размышляя над тем, что делать, я нервно мерила шагами комнату.

«Ждать злыдня? Да, только когда это будет? Сначала он должен будет узнать, где я, потом добраться, каким-то образом проникнуть внутрь этого замка» — по моим самым скромным подсчетам выходило, что его появления следовало ожидать не ранее, чем через две недели. Из чего следовал вывод, что выбираться нужно как-то самой. Варианты, сбежать через дверь или окно я уже отвергла, и оставался только один путь — бежать, когда меня куда-нибудь поведут. — «Ведь поведут же!»

Стоило мне это подумать, как вновь открылась дверь, и на пороге нарисовался хан собственной персоной.

— Смотрю, заждалась меня уже, — с самой глумливой ухмылочкой проговорил он, и, покачивая бедрами, направился в мою сторону.

У меня глаза, наверное, полезли на лоб от такого зрелища, а призывный вопль чудища был слышен даже через плотно закрытое окно.

«Точно, приворотное подсыпали» — уверенно подумала я, а вслух выкрикнула:

— Прочь отсюда! — и даже указала пальцем на дверь.

— Ты что?! Что за новости?! Да ты! Да я! Да я сейчас! — выговорившись, тририхтский правитель вернулся к обычным своим аргументам. Сначала протянул ко мне руку, но тут же одернул, словно обжегшись. Потом снова, как давеча в зале, начал вращать кистями рук и пальцами, то вместе, то порознь, отчего в мою сторону полетело что-то черное. Оно клубилось вокруг меня, но задеть, не задевало.