Прокляты лесной девой

Я кивнул. Что-то в этом роде я и предполагал.

— Держи-ка, примерь, — княгиня протянула мне зачарованную обувку, а я едва удержался оттого, чтобы скривиться. С детства терпеть не могу красные сапоги!

— Смотрю, что маловаты они мне будут, — высказал сомнение я. Леший с ней, этой невидимостью.

— Ничего подобного! — возразила княгиня таким тоном, будто сама их шила. Хотя, может, оно так и было. — Зачарованы так, что с удобством сядут на любую ногу!

Пришлось все-таки переобуться. Яросельская оказалась права, и сапоги сели прекрасно. Казалось, ничего удобнее в жизни не носил. Вот только цвет….

Смиренно вздохнув, я поднял глаза на княгиню, и тут же выдал уже восхищенный вздох. За то, что она держала в руках, я был согласен и на красные сапоги. Литой золотистый буланый клинок, с узором, в котором я к своему восторгу различил и феникса, и сокола, и лебедя, и соловья, и аиста, а лезвия были заточены настолько остро, что, казалось, разрубят пополам самый тонкий волос. Меч при этом был достаточно длинный, чтобы его можно было держат двумя руками; простая рукоять лишь акцентировала внимание на прекрасном лезвии клинка.

— Вижу, что нравится, — по-доброму усмехнулась Яросельская. — Не разочарует тебя меч, если доведется-таки взять его в руки, — пообещала она. — Ножны к нему тоже зачарованы, чтобы клинок скрыть, и пока ты сам не достанешь, никто его не сможет приметить.

Я благодарно кивнул и пристегнул крючки ножен к поясу. После этого мы с княгиней прошли вниз, в оружейную, где я подобрал себе кольчугу и шлем: кто знает, может к стану врага придется пробираться под градом стрел, а я не был уверен в том, что наложенная на меня Феней защита сработает и в полных черного колдовства чертогах князя. Доспехи я сложил в седельную сумку — нести их на себе всю дорогу было бы тяжело — и отправился на встречу с обещанным знатным скакуном. Княгиня вывела меня во двор, где уже была заготовлена невидимыми слугами пара сумок с провиантом, и, встав посреди утоптанной площадки, неожиданно заливисто свистнула.

Пару мгновений ничего не происходило, а потом раздался грохот, будто мчался к нам не один конь, а целый табун. Странно, но по мере приближения скакуна топот лошадиных копыт звучал все тише и тише, и подбежал к нам жеребец уже практически бесшумно. Или я просто уже ничего не слышал, впечатленный внешним видом этого диковинного зверя. Вроде бы с виду, правда, конь, но длинные ноги столь тонки, что сразу боязно стало, что сяду я и те подломятся, уши у животины тоже были длинны сверх всякой меры, а в гриве можно было и запутаться на потеху врагу. Он стоял, нетерпеливо перебирая ногами, хлопая ослиными ушами, и к чему-то принюхивался, водя из стороны в сторону длинной узкой мордой.

— Ах, Буречка, мой славный! — княгиня ласково похлопала того по тощему крупу, почесала за ушами и погладила по морде. — Как тебе, хорош?! — сияя, обратилась она ко мне, одновременно доставая из кармана неизвестно откуда взявшуюся у нее морковку. Буречка подношение проглотил едва ли не вместе с ладонью хозяйки, но та только рассмеялась. А я представил себя на таком скакуне — это было даже хорошо, что мы поедем лесными тропами и меня никто не увидит — а затем, как я подъезжаю к своей мелкой поганочке, и она зрит эти ослиные уши и морковку. Да, я уже успел заметить, что одна из сумок с провиантом, та, что побольше, была доверху забита морковкой.

«Она меня засмеет!» — обреченно подумал я.

— Неужели, внучка у меня такая смешливая? — приподняла бровь Яросельская. Видимо, не заметив, я произнес это вслух. Я кивнул в ответ еще обреченнее.

— Брось! — уверенно добавила она, видимо, что-то поняв. — Смотреть она будет только на тебя, а если и на Бурю, то он сумеет ей понравиться. Правда, золотой мой? — похлопала она коня по спине еще раз. Скакун заливисто заржал, а затем скосил на меня хитрый глаз и подмигнул.

Глава 20

Рина

Я опасалась, что кинут меня куда-нибудь в темницу или похуже, но оказалось в небольшой и даже не совсем темной комнате, хоть и с зарешеченными окнами. Странное ощущение, что во мне что-то разорвалось, не отпускало, меня знобило, кружилась голова, и хоть мне хотелось гордо презреть все удобства, увидев в горнице кровать, я не удержалась и забралась под одеяло. Меня знобило от холода, словно я, действительно, простудилась, пока находилась вместе с двумя сумасшедшими в холодной зале. Сумасшедшие личности были, тем не менее, опасны, и их планы насчет меня и злыдня не могли не пугать. Стоило, наверное, осмотреться, узнать, куда я попала, но сил даже встать с кровати не было, и я вскоре провалилась в сон.

— Госпожа! — меня разбудил женский голос. — Госпожа, просыпайтесь!

Я, как-то сразу вспомнив все, что происходило со мной до того, как я заснула, необдуманно, надо сказать, в этом незнакомом и враждебном месте, немедленно села на кровати. Передо мной стояла женщина, лет тридцати пяти — сорока, на вид, уроженка Волиссии.

«Что она здесь делает?»

Чепец на голове и фартук, повязанный поверх простого платья, подсказали мне, что это служанка. Женщина держалась нервно, будто боялась чего-то. Но я за это ее винить не могла, мне самой тоже было страшно.

— Госпожа, — повторила она. — Мне наказали принести вам обед, — с этими словами она показала мне поднос, который поставила на прикроватный столик.

Голова у меня уже не болела так сильно, да и слабость, и странные внутренние ощущения прошли, проснулся аппетит. Однако стоило пересесть на кровати, чтобы оказаться ближе к столику, как амулет, спрятанный на груди, под платьем снова нагрелся, предупреждая об опасности. Несмотря на ароматные запахи, есть эти яства мне сразу расхотелось.

«Подсыпали отраву?! Или что-нибудь похуже, приворотное?!»

Я уставилась на служанку, но та продолжала, молча, стоять, теребя передник.

— Попробуй сама, — предложила я ей, снова закутавшись в одеяло. Что-то рановато, я решила, что болезненный приступ остался позади.

— Нет, что вы, госпожа, как можно?! — пошла на попятный женщина в переднике.

— А я разрешаю, — продолжала я настаивать. Мне было ее жаль, но как иначе выяснить правду? — Вот смотри, какие замечательные пирожные. Слишком много для меня, возьми одно!

— Я не могу, не заставляйте! — служанка побледнела, но продолжала стоять истуканом.

— Что там? — я кивнула на поднос, и та меня правильно поняла.

— Я не знаю, но перед тем, как мне передали поднос с завтраком, чтобы вам отнести, на кухню спускался Его Жречество, — поделилась, вдруг, она сведениями. — Что ему на кухне делать? Только страх наводить. Все его до дрожи в коленях боятся, даже больше хана, — пока она говорила, голос ее становился все тише и тише, дойдя, наконец, до еле слышного шепота.

— А кто он такой? — так же тихо спросила я.

— Не знаю, — вздрогнув, ответила служанка, еще сильнее сминая фартук. — Я здесь недавно, всего только полгода прошло, как меня в полон угнали.

Последние слова она произносила совсем тусклым голосом, а я раздосадовала на себя за тот тон, с которым с ней говорила. Могла бы и сразу догадаться, что простолюдинка из Волиссии в логове тририхтского хана по своей воле находиться не будет и тем более не станет его сообщницей.

«А ведь у нее, наверное, есть дети» — подумала я, и мне стало еще горче.

— Как тебя зовут? Откуда ты? — спросила я ее.

— Марийкой меня звать, из Денвира, — всхлипнула та.

Я припомнила, что этот городок находился в северной части Волиссии, недалеко от границы.

— Ты присядь, — женщина, благодарно кивнув, присела на краешек стула, третьим по счету предметом мебели в комнате после кровати и небольшого столика. — А родные твои где?

— Дети с мужем в деревне остались, а я госпоже Динме в городе прислуживала. На зиму устроилась, чтобы деньжат подсобрать старшенькой моей, Сенечке, к лету на приданое. Поехали мы с госпожой на ярмарку в соседний город, а по дороге нас и полонили, — Марийка всхлипывала, уже не останавливаясь.