Страница 43 из 68
«Зачем?!» — этот вопрос меня мучил так сильно, что я решилась спросить у стражников.
— Куда мы едем? Волиссия на западе, а не на севере! — крикнула я в окно ближайшему гвардейцу.
— Ишь, какая умная сыскалась! — ощерился тот, и я была уже не рада тому, что спросила. — Что это вы все выглядываете?!
Стражник подобрался поближе и задернул шторки.
«Вот зачем я спросила-то?!»
— Скоро узнаешь! — услышала я уже из-за задернутых шторок. — И чтобы больше не высовывались!
Мы с Далией синхронно переглянулись и уставились в другое окно, но и оно вскоре оказалось задернуто шторкой. Потеря возможности видеть, мимо каких мест мы проезжаем — хоть мы и видели их впервые в жизни — оказала подавляющее действие и на меня, и на подругу по несчастью.
— Что же теперь будет? — тихо, словно боясь, что за шторкой нас услышат, спросила Далия. Боялась она, конечно, зря, так как громкий перестук колес заглушал все остальные звуки, будто разговоры наших конвоиров или ржание лошадей, тем более, находящимся снаружи было невозможно подслушать то, о чем мы говорим.
— Они нас спасут, обязательно спасут! — заверила я девушку, стараясь сама поверить в то, что говорю, так как предчувствие неприятностей накатывало огромной неизбежной волной.
Чтобы не предаваться изматывающему беспокойству и как-то занять голову, я начала считать перестук колес экипажа — то ли обод одного из колес был поврежден, то ли ему что-то мешало, но при каждом обороте раздавался характерный стук. Я досчитывала до тысячи, потом начинала снова, лишь изредка отвлекаясь на то, чтобы дать тот же ответ на повторяющийся вопрос Далии.
И вот, когда я посчитала уже почти десять раз по тысяче, лошади, везущие экипаж, начали резко замедлять ход, при этом поворачивая, так что мы с подругой не удержались и снова налетели на боковую стенку кареты.
— Это они?! Это они?! — несмотря на полученные ушибы, радостно вопросила Далия и уже протянула руку для того, чтобы самой открыть дверь экипажа, но я ее удержала.
За шторкой слышались голоса — несмотря на то, что мы остановились, слов все равно было не разобрать — но не было похоже, чтобы говорившие ссорились или каким другим образом выясняли отношения. Ни лязга мечей, ни криков, лишь ровный гул мирного, казалось, разговора, но мне от него почему-то становилось тревожно, и не покидало ощущение, что те самые неприятности, которые я так долго предчувствовала, ожидают меня как раз за этой самой шторкой.
Глава 17
Дарин
Если через ворота княжеского терема я вышел спокойно, то через поле и пролесок уже бежал и остановился только едва ли не посредине леса. Тот тихо замер — не было слышно ни птицы, ни зверя, казалось, даже листва перестала шуметь — словно в ожидании.
— Эй, хозяин, выходи! Разговор есть! — остановившись около какого-то древнего пня, зычно крикнул я вглубь, но ответом мне была только тишина.
«Что такое?! Неужели, обманул?!»
Лесной народ, и правда, слыл большим обманщиком, но мне тогда показалось, что леший был со мной искренен. Досадуя на свою наивную оплошность, я топнул ногой и развернулся, было, чтобы, не теряя времени, вскочить на коня и мчаться на север, как услышал под собой тугой скрип.
— Ты почто так шумишь-то, милок? — укоризненно проскрипел старый пень. — Всех белок мне распугал.
Неожиданно он начал распрямляться, становясь и шире, и мощнее, внезапно показались ветвистые ручищи и мшистая борода, над которой торчал похожий на сучок нос, а еще чуть выше кустились брови, плавно переходящие то ли в волосы с запутавшимися в них листьями, то ли в самые настоящие ветви. Якобы напуганная белка, не таясь, сидела на широком плече и держала в лапах слишком большой для нее гриб.
— Здравствуй, хозяин леса, — я поклонился, и белка одобрительно кивнула. — Не серчай на меня за переполох, дело у меня срочное, промедления не терпящее.
Тот погудел и покряхтел, то ли осмысливая мой ответ, то ли преодолевая последствия своей предыдущей неудобной скрюченной позы.
— Так, вещай, не тяни, молодец, что за кручина у тебя, — заговорил леший, наконец, уже своим нормальным голосом.
— Невесту мою навсегда на чужбину увезти хотят те, кто власть над ней имеют, — мрачно ответил я.
— Так укради, — хитро глянув, посоветовал тот.
— Права не имею, — покачал я головой. — По закону надо, а то беду на всю землю нашу навлеку. К бабке ее, княгине Яросельской, желаю попасть, чтобы уговорить строптивую внучку признать. Вот только времени у меня мало обычной дорогой добираться, не успею. Прошу тебя, лесной хозяин, проведи тропою своею до княгини!
— Прав ты, строптива, колдунья, ох строптива, — покачал головой леший, отчего белке пришлось ухватиться лапой за то ли толстый волос, то ли за ветвь на голове своего хозяина. — Тяжело тебе придется, но вижу, что другого пути для тебя нет. Обещание свое выполню, только до самого терема северной колдуньи довести не смогу, не пущает, — посетовал лесной хозяин. — Но проводники там у тебя найдутся, — уверенно добавил он и встал, кряхтя, на свои мощные и крепкие, словно дубовые стволы ноги, и вытягивая вперед похожие на ветви руки, на которые тут же перепрыгнула с плеча лешего белка, усевшись едва ли не на самом краешке правой. Ветвистые его конечности вдруг пришли в движение, извиваясь и сгибаясь таким образом, какой человеческим рукам недоступен, вместе с белкой, которую тот сгонять не стал, и березы с осинами вдруг передо мной расступились, открывая проход, в темнеющем конце которого можно было различить густые ели и вековые сосны.
— Спасибо тебе, лесной хозяин! — обрадовался я. — Как отблагодарить мне тебя за доброту твою?
— Это моя плата, — покачал головой леший, — за баловство моих дочек. Эх, без матери растут, без пригляда.
Шаловливая белка снова запрыгала у него с руки на руку, и вдруг оказалась на моем плече. Я инстинктивно поднял к ней руку — не знаю, то ли согнать хотел, то ли погладить — как в раскрытую ладонь упал тот самый гриб, что белка держала в лапах. Я его поймал и хотел, было, вернуть пропажу, но белка уже ускакала прочь, мигом спрятавшись в мохнатой бороде своего хозяина.
— Спасибо тебе за подарок! — поклонился я и, не зная, что дальше делать с подношением, просто положил его в карман. — А что приключилось с супружницей твоей? — ляпнул я, не подумав, обращаясь к лешему. Но тот не стал корить меня за бестактность.
— Пропала она у колдуна черного, — шумно, так что зашелестели ветви соседних деревьев, вздохнул он.
— Как пропала?!
— Вздумала порядок навести в лесах горных. Она у меня, ох как порядок любит, — под кустистыми бровями заблестели пуговки глаз, словно на них упали капли росы. — Дак и пленил ее злодей черный, хотел служить себе заставить. Но извернулась моя красавица, в осинушку обратилась, затерялась среди сестриц. Вот только колдовство его за пределы царства мою горлицу не выпускает. Так и живем уже осьмой год, через границу магическую только изредка перекликаемся.
— Но…. — не находил слов я. — Но почему мы об этом не знаем?! Ведь восемь лет как прошло!
— Так не принято у нас людей тревожить, — ровно, словно говорил о погоде, ответил лесной хозяин.
— Но восемь лет?! — по-прежнему не понимал я.
— Негоже, чтобы люди из-за лесного народа друг на друга насмерть шли, — покачал головой мой собеседник.
«Феню хотел похитить, а лешицу так и вовсе украл! Что же замышляет этот старый проходимец?!» — не мог не возмутиться я, попутно жалея, что из-за какой-то давней истории, родовые духи не общаются с лесными. Что они не поделили, я не знал, а причин выпытывать это у Фени у меня до сих пор не было.
— Спасу свою невесту и обязательно найду, как помочь твоей хозяйке домой вернуться! — пообещал я. — И в людских делах куролесить начал хан, слово свое после войны данное призрев. Найдем мы на него управу!
С этими словами, провожаемый лешим и его белкой, я ступил на тайную лесную тропу. Казалось бы, что проще, чем сделать три шага от березы до сосны, но меня вдруг закрутило, завертело и выбросило на покрытый еловыми и сосновыми иголками мох. Вернее, на мох ступили мои ноги, но остальное, из-за того, что я не удержал равновесия, упало на что-то мягкое и недовольно пискнувшее. Я немедленно поднялся, а выскочивший из-под меня заяц, продолжая по-своему ругаться, сделал два прыжка и остановился, настороженно меня поглядывая.