Прокляты лесной девой

Я выглянула в окошко. Ехали мы быстро. Проносились луга, поля, леса, небольшие придорожные деревеньки, где всегда находилась пара-тройка жителей, которые, завидев карету, выскакивали к дороге с нехитрыми товарами — творогом, яйцами, медом — но мы, не останавливаясь и даже не замедляя ход, проезжали мимо. Те удивленно смотрели нам вслед, а мы с Далией на них с тоской, как на знамения остающейся позади надежды на более счастливую жизнь.

Мы ехали, подскакивая на колдобинах, впечатываясь в бока кареты на поворотах, не останавливаясь, до самого вечера. Не знаю, было ли это местью, предупреждением, или наши конвоиры просто желали двигаться как можно быстрее, но мы с Далией — растирая затекшие спины и отбитые бока — ему вняли, и ни она, ни я попыток более привлечь к себе внимание не предпринимали. Мы решили усыпить внимание наших стражников примерным поведением и бежать при первой же возможности во время одной из стоянок.

Однако в первую ночь сбежать не получилось. Нас разместили в гостевой комнате очередного трактира, выходящей окнами прямо на двор. Всю ночь под окнами горел фонарь, и под фонарем было видно стражника, то ли охранявшего лошадей, то ли стерегущего нас. Традиционно выйти через дверь тоже не было никакой возможности, так как в коридоре, практически опираясь на нее, посапывал гвардеец. Я была уверена, что стоит мне приоткрыть дверь, как тот мигом проснется, и тогда нам с Далией несдобровать.

На второй день и на третий все повторилось в точности: та же быстрая езда, редкие остановки и ночевка под пристальным присмотром наших стражей. Я начала опасаться, что сбежать так и не удастся. Не прыгать же на ходу из кареты. А во время остановок мы всегда находились под самым настоящим конвоем. Нет, с отчаяния, я, может быть, и прыгнула, но Далия этого сделать не смогла бы, а оставить ее одну не смогла бы уже я. Я нервничала и постоянно теребила ленту своего платья, подозревая, что та скоро истончится до последней нитки. Во время одной из остановок я намеренно посадила огромное пятно на свое платье фрейлины, чтобы переодеться в оказавшийся у меня в сундуке стратисский наряд и, таким образом, быть готовой к побегу в любое время. Вот только время это никак не желало наступать.

Странно, но на утро третьего дня моя подруга по несчастью не казалась такой же подавленной как раньше, а, наоборот, радостно возбуждена.

— Ты видела его, Рина?! Он за мной приехал, нас спасут! — взволнованно прошептала она мне, когда мы сели в карету.

— Кто?! — удивилась я, а сердце пропустила удар.

— Бранд! А с ним еще один парень, смотри! — Далия указала взглядом на коновязь через два дома от трактира, от которого мы отъезжали. Прикрывшись шторкой, я успела рассмотреть парней — это были сопровождающий Далии и еще один смутно знакомый парень — и снова едва не расплакалась. Злыдня там не было.

Вот так вот! Парень Далии смог примчаться ей на помощь, а у змееныша, оказывается, нашлись дела поважнее! Было обидно до слез, но я держалась. В конце концов, считала я, надо была радоваться тому, что хоть кто-то пришел на помощь, пусть даже и не ради меня.

Стоило, однако, подавить мешающие эмоции, как сразу возникли вполне резонные вопросы:

«Как они собираются нас освобождать вдвоем против шестерых?! Или их больше и остальные просто где-то прячутся? Может, мой змееныш среди них?!»

С надеждой я выглядывала в окно едва ли не каждые пять минут, ожидая вот-вот увидеть знакомую долговязую фигуру, но та никак не появлялась. Впрочем, и тех двоих я замечала лишь изредка, когда мы поднимались на пригорок, и пройденная нами дорога была видна издалека. Следующие за нами парни не приближались к нашему кортежу, видимо, не желая привлекать внимание гвардейцев.

«Каков же тогда их план?»

— Может, они ждут подмогу, — резонно предположила Далия, сидевшая как на иголках с самого утра.

Если так, то помощь явно запаздывала. Следующие за нами парни по-прежнему держались в отдалении и, когда мы остановились на обеденную трапезу у очередного трактира, также приостановились поодаль, на другом краю деревни. Однако то ли наши стражники что-то заподозрили, то ли сами решили поторопиться, но не успели мы с Далией взяться за ложки, как нас выдернули из-за стола и затолкали в экипаж, чтобы снова пуститься в путь. И двигались мы, казалось, еще быстрее, отчего нас, сидящих в карете, затрясло так нещадно, что я уже не жалела о том, что не удалось пообедать.

Тем не менее, хоть и держась за жесткие сидения, мы то и дело выглядывали в окна, чтобы убедиться в том, что наши будущие спасатели по-прежнему за нами следуют. Я втайне еще надеялась, что их количество увеличится, по крайней мере, на одного злыдня, но мои надежды не торопились претворяться в действительность. Время шло, но спасатели не спешили ни переходить к действиям, ни увеличиваться в количестве. У меня даже стало закрадываться подозрение, что они и не спасатели вовсе, а наблюдатели, которые решили убедиться, что нас точно выставят за пределы княжества. О подозрениях своих я Далии говорить не стала, та и так сидела белее мела и постоянно кусала губы.

Уже к закату я заметила еще одну странность: если предыдущим вечером мы ехали строго на запад, прямо на закатное солнце, то теперь оно находилось слева от нас. Почему мы свернули на север? Или наши конвоиры хотели таким образом запутать преследователей? Удалось им это сделать или нет, мы с Далией в тот вечер не узнали, так как на ночевку мы остановились в полной темноте. Впрочем, когда нас подняли в дорогу еще задолго до рассвета, мы уже могли догадаться, что маневр наших стражников не удался. Те, однако, успели за ночь найти запасных лошадей, что, на мой взгляд, предвещало, что мчаться мы будем еще быстрее и, скорее всего, без остановок. Более того, когда достаточно рассвело, чтобы можно было рассмотреть наших спутников, я заметила, что теперь они едва ли не до зубов увешаны оружием, отчего стало еще более тревожно.

«Вдвоем точно не выстоят!» — я, держась одной рукой за спинку лавки, другой за нижнюю часть небольшого проема в дверце кареты, высовывалась из окна и вглядывалась назад вдаль в надежде увидеть, что «спасателей» стало больше, но не видела уже ни одного.

«Что это?! Испугались?! Отстали?! Передумали?! Или наши стражники под покровом ночи с ними расправились?!»

— Ну-ка сядь обратно, а то еще вывалишься! Ее Светлость нам головы тогда снесет! — крикнул мне один из стражников и переместился так, чтобы быть позади кареты, таким образом, закрывая мне обзор.

Я села и посмотрела на Далию, чьи волосы, для контраста с бледной, готовой вот-вот заплакать физиономией, сияли золотым ореолом в лучах утреннего солнца.

— Где они? — с надеждой спросила она меня.

— Далеко еще! — не стала я эту надежду разрушать, ведь могло быть так, что те, действительно, были далеко, и я их не заметила. А сама задумалась: «Я слева, Далия справа, в ее окно светит солнце, значит, там восток, и мы опять едем на север!»

«Опять на север, а ведь для того, чтобы пересечь границу с Волиссией, надо ехать прямо на запад!»

Осознав, что опять ничего не понимаю, я остановилась на том, что гвардейцы это делают для того, чтобы запутать и оторваться от парней, которые ехали за нами следом. Хотя с моей точки зрения это было глупо, так как для стратиссцев эти леса, через которые мы проезжали, были родными, и если кто и должен был в них заплутать, так это мы, пришлые волиссцы.

Я снова выглянула в окно, чтобы посмотреть, догоняют ли уже нас спасатели или нет, но теперь обзор закрывали не один, а два стражника. Часы, казалось, тянулись бесконечно. Тело болело от необходимости постоянно сидеть прямо, в неудобной позе, вцепившись в лавку, так как стоило расслабиться и опереться на спинку сидения, тут же получала впечатляющий удар затылком по этой спинке при очередном подскоке экипажа. Сильно хотелось есть, так как завтрак мы пропустили и, судя по положению солнца, обед тоже. Мы петляли, то выезжая на тракт, то сворачивая на проселочные дороги, однако я смотрела на приметы и могла сказать, что мы по-прежнему движется на север.