Цена предательства

Иду дальше. Не бежать, не бежать… Зашла в будуар императрицы. Никого нет. На ее столике шкатулка с драгоценностями. Мне это пригодится — вешаю на себя как можно больше ожерелий, все пальцы теперь унизаны кольцами, что-то блестящее и тяжелое вставляю в уши — все равно я бедно смотрюсь по сравнению с маркизой Шамер, остаток ссыпаю в лиф платья, вздрагиваю от прикосновения холодных камней.

Иду дальше, в обход, здесь я бываю редко. Переход от сравнительно хорошо освещенного коридора к густому сумраку сильно осложнял дело, так как я не могла толком рассчитать расстояние от одной ступеньки до другой, несколько раз оступалась и хваталась за стену, разорвала перчатки, опять сбивая костяшки суставов на пальцах и обдирая кожу на ладонях. Не заметила ступеньку, запуталась в подоле платья, больно упала на колени. Я понеслась вниз, не думая уже ни о содранных локтях, ни о сбитых пальцах. Мне кажется, что на меня из темноты смотрят сотни глаз.

Передо мной стоит стражник! Прислонился к стене, не шевелится. Я невольно вскрикнула, в панике оглядываюсь, что же делать, мне надо в тот коридор. Караульный стоит, не шевелится, я присмотрелась — спит! Мужчина дернулся во сне и невнятно выбранился, потом устроился поудобнее, опершись о каменную стену, которая служила ему подголовником. Я тихонько прошла мимо.

Вот она ниша, открываю дверь в лабиринт. Я сделала это! Я ухожу! Навсегда! Я покидаю дворец императора Дарко.

Чем ближе к Рему, тем сильнее меня охватывает паника. А вдруг его уже нашли, утащили в пыточную. А вдруг он уже умер! Прислушалась к себя, его сердце бьется ровно, ноги болят, сломаные ребра ноют — жив. Бегу, считаю повороты. Прошла целая вечность, пока я добралась до любимого, плутая по переходам старого дворцового лабиринта — все-таки не часто я ходила посмотреть на свою собственную комнату, осторожно шагаю в полумраке — я не имею права получить травму сейчас. Я дошла! Он лежал там же, где я его оставила.

— Рем, ты здесь, ты дождался! — прошептала я;

— Да вот уже решил было уходить, — печально усмехнувшись, сказал он, потом встревоженно: — Мира, я не смогу, оставь меня, беги…

Я осторожно обняла Рема и поцеловала его.

— Теперь не уйдешь, ты мой, я тебя больше не отпущу, — сказала я. — Никогда. Ты мой, а я твоя.

Я как-то притихла и чувствовала, что все существо мое словно померкло от любви.

Надо двигаться. Я растелила на каменном полу плащ из плотного материала, подхватила Рема и с трудом уложила его на плащ. Я схватила плащ за концы и поволокла по темному коридору. К счастью не было необходимости быть тихой — дворец сотрясала громкая торжественная музыка, началось празднование.

— Ох, какой же ты тяжелый, — пропыхтела я. Я выработала ритм — десять шагов, отдых, снова десять шагов. Спина гудит от напряжения. Пот заливает мое лицо. Десять шагов, еще. Ардорец не открывал глаз. Но дышал. Упала, встала — я схватилась за плащ и вновь потянула, почти не видя куда. Десять шагов, еще десять. Я знала, что при каждом толчке Рем чувствует невыносимую боль, его лихорадочное состояние усилилось и он начал бредить. Я тяну. Я то привстаю, то падаю на четвереньки. Легла рядом с Ремом, надо совсем чуть-чуть отдохнуть. Он почувствовал меня рядом, его губы дрогнули:

— Уходи…

— Ещё чуть-чуть потерпи. — Не уверена кому я это сказала, себе или Рему…

Кажется у меня самой начался бред, у меня то и дело меркло сознание, так что половину пути я просто не помню. Десять шагов, отдых, еще десять шагов. Иногда мне приходилось сгибаться почти вдвое, потому что высота прохода, по которому мы ползли, не превышала полтора метра и был он такой узкий, что чуть вытянув руки я могла коснуться обеих стен. Туннель шел вниз. Потом становился шире и выше. Надеюсь мы уже прошли тронный зал, тогда совсем чуть-чуть осталось. Музыка затихла, мы удалились слишком далеко. Отдохнули, полежали. Вползли в темный коридор. Теперь несколько миль без единого поворота в абсолютной темноте. Тяну…

И наконец я уткнулась задом в деревянную дверь, сначала испугалась, потрясенно обернулась, потирая пострадавшую конечность, и узнала дверь, и поняла, что пришла. Открыла дверь, из последних сил вволокла тело Рема в пещеру. Всё… Я свалилась на четвереньки. Хватая ртом воздух легла на спину… закрыла глаза… и всё, и не могла больше двинуться, кончились силы.

Прошли минуты. Часы. А может, всего пара секунд, как два удара сердца. Я очнулась. Боль раскалывала тело. Ломило все. Возвращение сознания сопровождалось невыносимой головной болью. Я с трудом открыла глаза, и тусклый свет ослепил меня. Я снова сомкнула веки. Еще полежу. Отдохну… Отчего же так все болит… Я лежала и слушала музыку, доносящуюся издалека, от императорского дворца. Празднование было в самом разгаре.

Музыка устремлялась вниз по холмам, словно сверкающий, бурлящий ручей. Она застаивалась в парках и водопадом лилась из широких парадных ворот. Ее брызги со всех сторон падали на мою маленькую одинокую фигурку в далекой пещере. Потерянная и сломленная, я лежала на каменном полу, втянув плечи и прижав колени к груди. Казалось, что я не в силах больше подняться. А вокруг — пестрыми каскадами лилась веселая музыка, не знающая сострадания, полная силы и энергии, как сама жизнь. Эта музыка наполняла меня, возвращала к жизни…

Подскочила в панике, что же это я, надо же бежать, погоня наверное уже началась. А как Рем? Боль не отпустила, но я отодвинула ее назад, попереживаю об этом позже. Подползла к Рему — живой, без сознания. Я наконец смогла осмотреться. На небе висел бледный месяц. Он то выглядывал, то скрывался за рваными черными облаками. Уже поздний вечер! Это сколько же времени мы провели в туннеле! Мы еще не спасены, еще нельзя расслабляться. Я уверена, что нашу пропажу уже обнаружили, веселая музыка, льющаяся из дворца, меня не обманет. Уже сотни охранников прочесали весь дворец и парк, поиски расширяются. Наше время стремительно утекает. Я посмотрела на лежащего Рема, на далекий лес. Надо идти напрямик — через освещенные улицы, полные праздично одетыми горожанами, в обход нам не дойти, тревогу еще не подняли. Я должна дотащить Рема туда, где спасительный лес, повозка и лошадь. Скоро перекроют все дороги. Если мы не успеем скрыться в лесу, мы погибнем, в руки императора мы возвращаться не будем. Я нащупала кинжал за поясом. Я помогу нам освободиться, если выхода не будет. Наклонилась к мужчине. Его белое лицо имело зловещий зеленоватый оттенок в свете луны.

— Очнись, любовь моя. Я хочу, чтобы ты открыл глаза.

Я отобвинула слипшиеся волосы с его лица. Проклятье, такая усталость. Рем открыл глаза. Уставился на меня. Я поднесла горлышко фляжки с водой к его сухим губам.

— Рем, надо чуть-чуть пройти. Я не могу волочить тебя по улицам города. Это будет выглядеть слишком подозрително. Даже если я сделаю вид, что я твоя жена и волоку по земле бездыханное тело пьяницы мужа домой. Рем, надо встать.

— Да, конечно, встать, да, сейчас… — пробормотал он;

С болью в сердце я смотрела, как он пытается приподняться, я кинулась ему помогать. Встал на колени, опираясь трясущимися руками о каменную стену пещеры, встал на ноги, шатаясь, постоял мгновение, он еще больше побледнел, глаза его закатились, ноги Рема подогнулись, и он рухнул на пол, приземлившись на коленные чашечки. Я не дала ему упасть дальше, подхватив его обмякшее тело.

— Рем, надо встать, приказываю! Слышишь! Выполняй приказ!

Тело раба дернулось в попытке выполнить приказ Госпожи. Нас повело в сторону, сейчас мы упадем вместе…

— Оставь меня, — тихий шепот, — я не смогу…

Тогда тьма ярости охватила меня. Или это была не ярость, а что-то звериное, древнее, как у львицы, когда убивают львят. Я зарычала-завыла, я бы покусала его, если бы было время. Я подняла его тяжелую руку себе на плечо и обхватила Рема за талию. Он оперся на меня, я закряхтела под его весом:

— Вставай, слышишь… вставай! Приказываю! ВСТАВАЙ РАБ!

Он медленно, как во сне, попытался выпрямить ноги. И не сумел.