Цена предательства

— Отпусти меня, сейчас же, я, я скажу отцу, тебя схватят…

— Император сейчас очень, ну очень занят и получает слишком много наслаждения, чтобы отрываться по пустякам, — усмехнулся он. — Нет, душенька, голубчик, милая, персик мой, я не отстану. Я как увидел тебя, так не могу забыть. Это как болезнь! Ты веришь в любовь с первого взгляда? — спросил он, — Так что? — не сдавался он.

— Нет.

— Такая молоденькая, а уже такой циник. — Голос его звучал так мягко, а рука едва заметным движением потянулась к моей руке — значит, он решил попробовать соблазн, а не принуждение.

— Я понимаю, почему ты так холодна со мной и почему так плохо думаешь обо мне. — Он грустно, печально улыбаясь, покачал головой, — пойми, я вспылил тогда, я действительно был в ярости, я себя не контролировал. Твой раб меня очень разозлил. Но остыв, я понял, что я пылаю страстью к тебе, Мира. Это истинная правда, я желаю тебя с той самой встречи, когда я поцеловал твои свежие губы.

Он легонько коснулся двумя пальцами моего плеча, потом передвинул их к шее. Погладил мою щёку.

— Мира, любовь моя, мое сердце теперь не свободно, я хочу жениться бы на тебе! Мира, — голос его звучал чуть хрипло, я испугалась еще сильнее.

— Мира, — повторил он, ослабив объятия, так что я могла теперь видеть его лицо, — неужели ты думаешь, что я не сделал бы всего от меня зависящего, чтобы освободить Рема, моего брата, если бы видел хоть единственный шанс? Черт побери, ведь это же мой брат! Но шансов нет — ни одного! Я не хочу расстраивать тебя, крепись, но твой отец садист. То, что он там вытворяет сейчас с Ремом! Я как увидел, сразу поспешил к тебе!

Он слегка встряхнул меня, как бы усиливая смысл своих слов.

Услышав про Рема, я больше не могла удерживать слезы. Они полились по моим холодным, как лед, щекам; я пыталась высвободиться из объятий Томеррена, но он сжал меня еще крепче и с силой привлек мою голову к своему плечу, жалея.

— Мира, дорогая моя, — произнес он почти с нежностью, — мое сердце разрывается от боли за него — и за вас. Уедем со мной. Я отвезу вас в безопасное место. В мой собственный дворец. В Ардоре. Мы женимся, Рем будет при нас, он поправится от своих ран. Это опасно, император будет нас преследовать, но я на все готов ради тебя.

— В твой дворец? — медленно проговорила я, и в уме у меня начало зарождаться ужасное подозрение. — Тебе тоже нужен раб, как моему отцу!

— Нет, — ответил он. — Я люблю тебя. Помни, Ардор полон магами природы. К тому же Рем не обученный, опасный маг. Спроси его, может ли он зажечь костер или высушить тебе волосы. Любой ребенок в Ардоре может это сделать, а Рем не может.

Короткая, грустная улыбка на мгновение оживила его красивое, суровое лицо, но оно тотчас же приняло прежнее серьезное выражение.

— Нет. Я хочу увезти тебя, потому что я люблю тебя. Там ты будешь в безопасности. Ты ведь знаешь, что император готовит очередную церемонию. Во дворец приехала целая толпа менталистов, они сейчас практикуются с Ремом, пытаясь взять его сознание под контроль, весьма успешно! Через три дня, после торжеств они проведут смену хозяина и ты не выживешь! Я не могу этого допустить. Нам надо бежать! Верь мне!

Он теснее придвинулся ко мне, почти прижав к стене. Пальцы шарили у воротника моего платья в поисках застежки. Большая рука пробралась под платье, тяжело опустилась мне на грудь, сжала сосок. Я дернулась от отвращения. Он тягуче застонал. — Сладкая какая! — Кончик языка Томеррена шмыгнул по моей нижней губе, как робкий розовый зверек.

— Отпусти меня, подонок, я все знаю! Ты грязный предатель!

— Мой брат, да, это он тебе ерунды наговорил? Ты думаешь, что я предал своего брата? — Я молчала, на самом деле Рем только процедил сквозь зубы что Томеррен предатель и все, ардорец вообще про войну ничего мне не рассказывал, а я и не спрашивала, боялась.

— А знаешь ли ты, что Рем очень сильный маг, но он не умеет контролировать себя! Он озверел тогда, все его лучшие друзья валялись в его ногах, моля его остановиться! — Это по какой-то причине очень задело Томеррена, лицо потемнело от гнева. — Да он уничтожил пол-Ардора! Ты бы видела ту мясорубку! От людей ничего, н-и-ч-е-г-о не осталось — даже тел, только пепел! Его надо было остановить! — Рот его затвердел, глаза стали бесстрашными и острыми, как у ястреба. На широкой груди выдавались мускулы — не застывшие — грациозные, гибкие и твердые, как сталь. Он согнул руки, погладил меня по щеке — мышцы волной пробежали под кожей.

— Но, Мира, душенька, я понимаю твои страдания вполне, только одного я не знаю: я не знаю… я не знаю, насколько в душе твоей есть еще любви к нему, к твоему рабу. Это ведь мой брат! Он так страдает! Это ты знаешь, все его зверства там, в Ардоре, — настолько ли есть, чтобы можно было его простить. Если есть, то прости! Я смог. Нам надо выдернуть его из лап императора. Времени мало, решайся! Завтра, мы должны бежать завтра. Я все подготовлю…Я спрячу вас, вы будите в безопасности…

Он очень медленно обвел серо-голубыми глазами всю мою фигуру, задержавшись на выпуклостях груди и бедер, заметных под расстегнутым платье; одной рукой он бессознательно поглаживал себя по мускулистой ляжке. Я молчала.

— Пойми же это! Безопасность — это еще далеко не все. Рем и император вместе, они разрушат мир, приведут его к катастрофе, будет война.

— Это правда, — сказал я наконец. — Но она нужна, если любишь кого-то. Для другого.

— Безопасности вообще нет. Ее нет, — повторил он. — Не говори ничего, я знаю лучше, чем ты! Создатели, как давно уже я знаю это! Но не будем больше говорить об этом, любимая. Там, за стенами этого дворца, стоит вечер и ждет нас. Бежим, спасем нас и твоего раба!

Я раздумывала.

— Через три дня, — прошептал Томеррен. — Церемония через три дня. Император совсем обезумел в пыточной! Ему нравится чувствовать себя богом… Решайся же, Мира! — Томеррен сжал кулак и ударил с силой по стене. — Скажи да, нам надо тайно пожениться и бежать. Скорее! Дарко будет забирать Рема каждый день. И твоему рабу придется по сантиметру выхаркивать свою душонку. Завтра я буду здесь. В свадебном мундире! Будь готова.

Когда Томеррен ушел, слуги принесли еду. Я подошла к столу. Отыгрываться на стейке бессмысленно, и я нуждалась в калориях, чтобы найти силы продолжать давать отпор судьбе. Поэтому я съела все, что было. По моим ощущениям на вкус еда казалась картоном, и я задавалась вопросом, будет ли снова когда-нибудь хоть что-нибудь чувствовать.

Покончив с едой, я вернулась к окну и уселась в кресло, подтянув колени к груди. Глядя вниз в дворцовый парк, я была не в состоянии покоя, а просто оставалась неподвижной.

Я продолжала искать выход… и буду это делать, пока не испущу последний вздох. Мне надо спасти своего мужчину.

Вечер. Плененная в комнате беспокойством, я расхаживаю по спальне, обхватив себя руками. Холодно. Ярко горящий камин едва ли согревал меня.

Два стражника приволокли Рема. Ну что ж, он почти идет, висит между охранниками как мешок с мукой. Как обычно его положили на кровать. Оставили нас одних.

Я увидела темные кровоподтеки на теле ардорца, кровь засохла и на спутанных седых волосах, но больше ничего я не разглядела в сумерках. Мне показалось, что я нащупала на холодной шее слабый пульс, но не была уверена в этом. Он судорожно вздохнул — жив, слава Создателям. Рем был без сознания.

Беглый осмотр убедил меня, что он действительно жив, что все части тела на месте, что смерть от потери крови ему сейчас не угрожает, и я могла уже не спеша заняться его ранами. Повреждение на удивление практически не было — так синяки, кровь в волосах вызвана видимо от удара по голове — рана не глубокая, уже не кровоточит. Продолжаю осмотр. Плечи, руки в порядке, пальцы обожжены. Медленно продвигаюсь вниз — ноги не сломаны, черные штаны не порваны, заляпаны в чем-то — а, в крови, осматриваю…Ах! Его ступни — невозможно было угадать в них человеческую конечность. Они были похожа на мешки, надутые воздухом и расписанные красными и багрово-синими полосами и пятнами, из которых торчали черные пальцы.