Цена предательства

К нам подбежали Зак и Сай. Адриан остался лежать там, где его в грудь сразил снаряд орудия.

Мой взгляд упал на лежащего в нескольких футах Лукаса. Пронеслась быстрая мысль — мертв. Я дико закричал его имя. Лукас вздрогнул и сел. В его глазах появилась мысль.

И тут снова показались имперцы. Они ползли сразу со всех сторон, выбегая из объятого огнем леса. Их собиралось все больше, они подползали и накапливались, выстраивались полукругом, неторопливо приближались. Я понимал их план, в основе его лежал нехитрый расчет — окружить и схватить нас живыми.

Я зашатался, теряя сознание и, перед тем как рухнуть, успел увидеть, что Лукас, выпятив руки в сторону приближавшихся имперцев побежал к ним и ударил по врагам первой и последней в его жизни силовой волной, сметая солдат в стороны, эта жертва дала нам шанс прыгнуть со скалы в водопад. Этого я уже не видел, за мгновение до этого я, бессознательный, упал Саю на руки.

Я уже не видел, как имперцы окружили Лукаса, били и ломали его, пытаясь схватить живым. Я уже не видел как он хрипел нам, чтобы мы бежали, голос его обрывался — его душили, он отчаянно бился, отвлекая креландцев на себя, давая нам так необходимые секунды.

Сай схватил меня и прыгнул в рокочущий водопад, туда же вслед за ним болтая ногами в воздухе полетел Томерен, Рем, крепко держа Лиэма, и замыкал Зак.

Рем

Нам повезло. Мы не разбились об острые камни, вывалившись из водопада. Мы, раненные и обессильные, не утонули в ледяной воде, быстрая стремина утянула нас вниз по течению, отряды имперской армии нас потеряли. Когда мы, поддерживая друг друга, шатаясь вылезли из воды, сил у нас хватило только на то, чтобы вытащить чуть подальше от края воды бессознательного Николаса и мало чего понимающего Лиэма. Хрипя и стеная, мы лежали наполовину в ледяной воде, наполовину на каменном берегу. Солнце уже полностью спряталось в черной туче, отдыхавшей на гребне юго-западных гор; в ущелье, куда мы свалились стало темно и сыро. Река, пробираясь по камням, где мы лежали, ревела глухо и однообразно.

Черные мысли молотом стучали в висках, они ушли, они умерли, братья, друзья, Адриан — добродушный здоровяк, гениальный, все понимающий Лукас… Они все умерли из-зи меня и за меня. Я проклинал свою кровь и священность. Терзавшее меня отчаяние разрешилось диким приступом. Я упал на землю и рыдал, и кусал ее в бессильной ярости, и бил ее кулаками.

Рядом плакали друзья.

Сай тяжело встал;

— Надо позаботиться о раненных. С Николасом совсем плохо.

Эта мысль заставила шевелиться. Зак перевернул на спину лежащего без сознания друга. Руки Николаса безвольно разметались в разные стороны. Рана на руке, спешно залеченная Крастоном в лесу, снова открылась. Голова безвольно запрокинута, мокрые волосы покрыты кровью, на его виске видна огромная рана, из которой сочится кровь, стекая по его волосам, смешиваясь с водой на скале, широким ручейком стекая в реку. Его лицо за пределами кровавого пятна было белым, как молоко. Дыхание судорожное, с рваными всхлипами. Ничего хорошего.

— У него три раны, — судорожно сглатывая, докладывет Зак после быстрого осмотра, мне с ними не справится, отрывает низ своей рубашки — эти повязки прикроют их, — накладывает самодельные бинты на руку, но мы видим, что кровь вытекает из-под повязки. Я затягиваю ее покрепче, тогда Николас стонет, не приходя в себя.

— Это все, что я могу сделать. Нам надо идти…

Следующий Лиэм, он уже пришел в себя. У него повреждена нога, Зак перетягивает ногу, чтобы остановить кровь.

Томеррен сидит на земле, с трудом шевеля головой, в его взгляде нет ни одной мысли, он в шоке. Я присаживаюсь рядом с ним на корточки, он смотрит на меня и не может сфокусировать взгляд;

— Брат, ты ранен? — спрашиваю;

Томеррен только кивнул. Обветренные, потрепавшиеся губы трудно было разжимать.

— Нет, нет. Все в порядке. — я облегченно вздыхаю.

Мы идем. Я помогаю Лиэму, он почти висит на мне, Сай, Зак и Томеррен поочереди несут Николаса. Мы идем, шатаясь, спотыкаясь на каждом шагу.

О, эти долгие часы! Я слышу хрип Николаса. Сколько же времени нужно человеку, чтобы умереть? Я, который может разрушать и уничтожать целые материки, не могу спасти одного любимого человека! Да будь проклят этот дар! Я ведь знаю: его уже не спасти. Мой лучший друг! Сначала я еще пытаюсь убедить себя, что он выживет, но в середине этого сумасшедшего пути этот самообман рухнул, разлетелся во прах, сметенный его предсмертными стонами.

Мы его не донесем…

Тучи, преследующие нас весь этот безумный день, наконец настигли нас и низвергнулись потопом над нашими склоненными головами. Идем… Монотонно раскачиваемся, монотонно сипит-стонет Николас, он умирает, идем, монотонно идет дождь. Идем… Вода льется на наши головы и на головы убитых Лукаса, Адриана, Крастона и наших товарищей, она льется в наши сердца. Она стекает с наших лиц — это дождь, это не слезы, это соленый дождь, мужчины ведь не плачут…Идем…

Была уже совсем ночь когда мы дошли-доковыляли до ардорской армии. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. Мы все-таки дошли до наших. Грязные, мокрые, поверженные. Последние часы хрипящему Томеррену пришлось нести Лиэма, я уже не мог сделать ни шага. Зак нес неподвижное, мертвое тело Николаса, Сай полунес меня, всем телом опиравшегося на него, нес великого наследника — Владыку.

Николас

Николас! — звал меня голос. — Николас! Николас! — голос Владыки, — Николас, сожри тебя Создатели! — это уже кричит Зак.

О, меня зовет Рем — Владыка. Надо подчиниться. Я хотел откликнуться, хотел сказать, что жив, все слышу. повинуюсь «Я, кажется, ослеп и полностью парализован, но в остальном все, все хорошо! — хотел крикнуть я этому властному голосу. — Я сейчас встану, не зовите так отчаянно, мне тяжело! — думал я. — Оставьте меня в покое!» — молил я молча.

Мне казалось тогда, что мысль моя четка. Сейчас я понимаю, я десять раз умирал, и десять раз меня возвращали к жизни, пока я сам — сперва неуверенно, потом все настойчивее — не стал цепляться за нее.

— Николас! — взывал ко мне голос. — Николас! Вставай, Приказываю!

Голос не оставлял меня. Голос, требующий повиновения, он держал меня. В темном внешнем мире ничего не было, кроме этого голоса, он и был всем этим миром. Тесный, кричащий, беспокойный мир. И я наконец откликнулся на его призыв. Я открыл глаза.

Около кровати сидели Рем и ребята. Они напряженно всматривались в меня.

— Он приходит в себя! — сказал Томеррен шепотом.

Я снова закрыл глаза. Я измучился, поднимая броневые плиты век. Мне надо было отдохнуть от затраченного усилия. Я снова стал погружаться в блаженную темноту — отдых, отдых… Но во мне надрывался все тот же голос Владыки: «Николас! Николас!». Я застонал.

— Перестань! — прошептал я, снова раскрывая глаза.

Зак молча плакал, Сай тоже утирал слезы. Только глаза Рема гневно горели, я сразу почувствовал свою вину, что все еще лежу тут. Внешний мир внезапно расширился и замолк.

— Друзья, Господин! — сказал я и попытался подняться.

— Лежи! — сказала Зак. — Тебе нельзя двигаться, Николас. И, сукин ты сын, мы очень рады, что ты вернулся. Рем жег меня взглядом. Улыбнулся мне. Мой друг- мой Господин.

Я облегченно откинулся на подушку. Я жив, я вернулся.

Рем

Зима, третий год войны. Мы теперь двигаемся с ардорской армией. Вся армия охраняет меня. Я думаю, не будь меня здесь, мы бы скорее выиграли б эту войну. Слишком много энергии и времени уходит на то, чтобы убедиться, что моя драгоценная персона будет в безопасности. Генералы, мои друзья, простые солдаты совершают бесконечное количество мнипуляций, передвижений по охране моей персоны.