Под крылом Ворона

— У нас… совсем иначе, — произнес Ричард, и в его голосе обозначилась то ли печаль, то ли злость, то ли разочарование. Он не скрывал эмоций, не следил за лицом, но Рокэ не сказал бы, будто умел читать по нему как в книге: слишком много всего, причем одновременно. К тому же Рокэ никогда не страдал излишней проницательностью, ему попросту не было нужно подстраиваться под кого-то. Обычно окружающие сами заглядывались на него. В детстве слуги и родня ловили каждый каприз и прихоть (еще бы: такие глазки, «ути-пути»). Позже друзья держали его за заводилу. Только отец пытался давить, влиять, даже ломать под себя, и Рокэ старался лишний раз не попадаться ему на глаза.

— Вы можете подумать, зафиксировать мысль в голове, а затем изложить стройно и ясно? — поинтересовался Рокэ, к своему собственному удивлению не разозлившись. — Лучше уж театральные паузы, чем бессвязный поток слов.

— Прошу прощения.

— Да мне-то что?! — воскликнул Рокэ и рассмеялся. — Вам жить! А люди недалекого ума, которых, к слову, во дворце каждый второй, воспринимают молчание за признак ума. Заик же не любит никто.

Он ждал от мальчишки срыва, обид, оскорблений в ответ, но тот лишь нахмурился еще сильнее, а потом сказал:

— Я не знал, что именно Рамиро был единственным, кто принял вызов бастарда Франциска. И про спасение им сына Алана Святого в нашей балладе тоже ничего не написано… А еще поступок герцога Придда теперь выглядит иначе — как предательство и узурпация власти.

Рокэ не нашелся с ответом. Ему и в голову не могло прийти, будто в угоду ненависти и кровной вражде некто будет перевирать древние тексты.

— А о чем же в таком случае написано в вашей балладе? — поинтересовался он.

— Эктор Придд — истинный Человек Чести, подхвативший меч, выпавший из рук неспособного править монарха. Он был бесчестно убит Рамиро Предателем, который зарезал и короля Эрнани, а потом открыл ворота бастарду Франциску.

— Ужас, — съязвил Рокэ. — И какое словечко вы используете: «зарезал». Словно корову или барана.

Он думал, что иронии Ричард не уловит, но тот усмехнулся и заявил:

— Отвратительный бред. Но самое грустное, герцог, заключается в том, что я ему верил.

Рокэ пожал плечами и, ухватив ближайший стул, сел рядом.

— А вы не думаете, будто потомки Рамиро попросту захотели обелить его? Именно поэтому наша «баллада» содержит такие подробности? — спросил он. Ему вдруг стало не по себе: Ричард ведь мог отойти от одной чуши и с головой погрузиться в другую. Пусть кардиналу оказался бы выгоден подобный Повелитель Скал, но Рокэ точно не хотел видеть собственного воспитанника недалеким болваном.

Ричард покачал головой.

— Почему? — Рокэ действительно стало интересно.

— В библиотеке Надора содержались не только легенды да пьесы Дидериха, но и мемуары некоторых представителей рода. Про случай, когда Ричарда Горика едва не закидала камнями толпа во главе с эсператистским проповедником, известно. Правда, стоило Айри упомянуть об этом, матушка приказала изъять из библиотеки все тексты, выставляющие слуг Создателя в нелестном свете.

— Вы переписываетесь с сестрой?

Ричард кивнул.

— А вам как будто не докладывают.

— Не имею привычки читать чужую переписку, если для меня в ней нет ничего интересного, — признался Рокэ.

— Значит, сам факт вы не отрицаете?

— Я точно не отрицаю того, что буду добывать сведения любыми средствами, если они способны помочь делу или отвратить беду, но праздным любопытством я не страдаю, можете быть спокойны.

Он думал, Ричард оскорбится, но тот только пожал плечами и принялся рассказывать:

— Айрис неожиданно проявила талант к сложению историй.

— Это неудивительно, — ответил Рокэ. — Графиня Савиньяк, взявшая на воспитание вашу сестру, любит сочинительствовать. Жаль, вы, подобно сестре, не переняли у меня что-нибудь полезное, — добавил он, хотя и не собирался. — Например, манеру держаться или способности к фехтованию. Впрочем, почти готов признать: в Лаик вы не пропадете.

— Отец не слишком лестно отзывался об этом заведении, — заметил Ричард. — Рассказывал, что на ночь там запирают, да и само содержание больше напоминает тюрьму.

— Спросите Салину, — предложил Рокэ. — Уверен, он с удовольствием поведает вам несколько историй из своего унарского прошлого.

— А вам недосуг?

— Недосуг, вот именно, — сказал Рокэ и, вопреки себе, принялся рассказывать: о старом замке-крепости, монахах с зелеными свечами, Арамоне, кошачьем корне, которым они однажды натерли дверь фанатично верующего ментора землеописания, и как тот боялся выйти из комнаты и сорвал урок, о многом и многом еще.

А Ричард слушал и не перебивал.

— Завтра я покину Алвасете, — сказал Рокэ напоследок, — так что можете выдохнуть с облегчением. На какое-то время вы избавитесь от чудовища в моем лице.

Ричард при этом выглядел отнюдь не обрадованным.

— В столицу? Или…

— Если вас интересует, не подняли ли какое-нибудь новое восстание, пока вы находитесь здесь, у меня в плену, то можете не беспокоиться. И войны никакой не намечается. Увы, у Первого маршала Талига слишком много обязанностей и в мирное время. И снова вы мямлите, каррьяра!

— Cuando vuelvas? («Когда вернетесь?») — спросил Ричард.

========== Первый друг ==========

— Эй!

Дик обернулся. У ствола раскидистого дерева стоял смуглый черноволосый мальчишка, на вид примерно тех же лет — возможно, даже слегка постарше. Дик не то чтобы недолюбливал сверстников, но как-то слишком мало имел с ними дело. Он привык возиться с сестрами, но это ведь совсем другое.

Уже потом, когда выяснилось, что мальчишка не просто некто, забравшийся в сад соберано, не отпрыск какого-нибудь слуги, а вполне себе рэй и вообще сын маркиза Салины, Дик сменил гнев на милость. Все же общаться с ровней было гораздо проще.

— И как все-таки тебя звать? — спрашивал Дик, когда они уже вдвоем сидели рядом на ветке того самого дерева, возле которого познакомились, и болтали ногами. Алва, наверное, в ярость пришел бы от такого зрелища, он ведь постоянно кривил нос, несмотря на все попытки Дика все делать правильно и достойно герцога, а тут выходка, явно присущая какому-нибудь босяку. — Луи или Альберт?

— Брр, — скривился юный Салина. — Есть в этом Альберте нечто дриксенское. Меня можешь звать просто Берто. А у тебя второго имени нет? Ричард, если честно…

— Дикон, — торопливо вставил Дик. Он уже понял, что, если не представится уменьшительным именем, его очень быстро и не спросив примутся звать Рикардо.

С Берто оказалось весело. К тому же Алва уехал, и некому оказалось воротить нос и бросать язвительные комментарии. Рядом с Вороном Дик постоянно чувствовал себя как ызарг на сковородке и каждое мгновение ждал подвоха, но с ним почему-то было интересно, иногда даже очень. Пусть Дик сам считал подобные чувства совершенно неправильными и недостойными, он скучал.

Берто, как и любой марикьяре, бредил морем. У него имелась лодка, в которой удалось бы доплыть до ближайших островов, но пока он столь опрометчивых поступков не совершал: то ли боялся неудовольствия отца, то ли компании подходящей не находилось. Берто, разумеется, утверждал второе и взахлеб рассказывал про морские сражения и гадов, обитающих в глубине, но иногда поднимающихся на поверхность.

— …И тогда огромный кальмар как саданет по дриксенской барке! — горячился он, увлеченный собственным рассказом. — Она «кряк!» — и напополам.

Дик кивал, но мысленно качал головой. Не верил он в огромных кальмаров и спрутов с морскими ведьмами. Да и какой смысл огромному чудовищу нападать на корабль? Он же невкусный, а матросы слишком мелкие и костлявые — на один зуб (если, конечно, у кальмаров имеются зубы). Вот акул Ричард побаивался, в акул он верил и даже видел их челюсти. Однако, как утверждал Берто, те водились гораздо южнее, редко встречались даже близ Багряных земель и на людей специально не охотились.

— Акулы, — говорил он, — как ваши медведи или ирбисы. Конечно, если есть нечего — нападут, но специально выслеживать не станут.