Под крылом Ворона

Означало ли это, что Ворон имел полное право хотеть отомстить Эгмонту Окделлу?.. Дик сам не понял, как спросил вслух. Но произнес точно — Алва весь напрягся.

— Не думаю, будто ответ важен здесь и сейчас, — ответил он после долгой паузы. — Выздоравливайте, Ричард, а там сами как-нибудь разберетесь… или кто-нибудь подскажет из ваших разлюбезных Людей Чести.

Последнее он произнес таким тоном, что не возникло сомнений, как именно Алва относится к советчикам. Впрочем, Дику тоже не нравилось, когда им помыкали. Он думал, Алва теперь встанет и уйдет, но тот пересел ближе, устроился удобнее на постели и даже взял его за руку.

— Спите, — предложил он. — Проблемами всего мира займетесь как-нибудь на досуге, — а потом запел тихо-тихо, на кэналлийском, который оказался певучим, красивым и совершенно не вязался у Дика с понятием «варварский» или «дикарский». Дриксенский подходил к этим неблагозвучным определениям гораздо сильнее, поскольку звучал отрывисто и коряво. На нем даже признание в любви, наверное, ничем не отличалось от ругани теток на базаре или приказов солдатам перед боем.

Алва пел и перебирал его волосы, хотя совсем недавно говорил, что воспитанник — обуза для него. Но разве станешь так вести себя с совершенно ненужным, навязанным, ненавистным тебе человеком? Видимо, Алва тот еще враль и его слова не стоит принимать всерьез. Лучше обращать внимание на поступки.

Последняя мысль окончательно примирила Дика с происходящим, и он наконец успокоился и заснул.

***

На столе было столько всего — аж глаза разбегались: и фрукты, и какая-то ни на что не похожая выпечка (далеко не в единственном экземпляре), и кашеобразная масса с кусочками яблока и винограда. Такой его кормили во время и после болезни, при этом извинялись за скудность трапезы и ссылались на лекаря, который, дескать, потребовал воздерживаться от разнообразия в пище.

Воздерживаться! Видела бы и пробовала бы эту кашу матушка!

А еще Дик с интересом и недоверием косился на каких-то гадов, напоминающих речных раков, но чуть ли не в два раза крупнее (раков Дик любил), полукруглых моллюсков нежно-розового окраса и мелких спрутиков, при взгляде на которых Дик задумался, является ли поедание гербовых животных союзников приемлемым (и можно ли вообще так называть Приддов, если отца они предали).

Однако самое коварное заключалось в наличии подле тарелки нескольких столовых приборов в виде ложек аж трех видов, вилок с различным числом зубьев и ножей, отличимых как по форме, так и заточкой.

— Разрубленный Змей! — невольно вырвалось у Дика.

Раздался смешок.

Алва после той ночи избегал его, а если случайно встречал в коридоре — обязательно бросал что-нибудь язвительное или малоприятное. Иной раз казалось, тихий напев и рука, гладившая по волосам, привиделись, но Дик гнал от себя эту мысль, присматривался внимательнее и все сильнее убеждался: он просто лгун, к словам которого нельзя прислушиваться. Скорее всего, почему-то вбил себе в голову, будто герцог Алва обязан относиться к герцогу Окделлу… как воплощение закатной твари.

— Доброе утро, Ричард, надеюсь, вы в добром здравии, — проговорил Алва и сел за стол, почти открыто ухмыляясь и посмеиваясь.

Обычно он завтракал у себя или уезжал куда-то до рассвета. Не иначе, сегодня он решил поразвлечься за счет воспитанника.

— Благодарю, со мной все хорошо, — ответил ему Дик и спросил: — Сегодня какой-то праздник?

— Не думаю, — Алва приподнял бровь, и Дик сообразил, что непозволительно долгое время стоит подле стула и смотрит на разнообразие на столе. — Повара жаждут узнать вкусы нового обитателя замка. Будьте осторожнее с выбором блюд. Попробуйте всего понемногу и скажите по завершении трапезы о своих предпочтениях.

Говорил Алва вроде и спокойно, но глаза так и сияли, а уголки губ стремились вверх. С одной стороны, его следовало ненавидеть за учиненное издевательство, с другой — уж больно сильно хотелось улыбнуться в ответ.

— И чего вы ждете?

Дик покосился на кашу. Та была привычна, более того — пришлась ему по вкусу, но любопытно же попробовать и остальные блюда. Увы, Дик не знал, какими приборами нужно пользоваться и что вообще перед ним такое. Ну хорошо, виноград и яблоки он определил. А как называется вон тот волосатый фрукт?

В конце концов он наверняка разобрался бы. Однако выглядеть перед Алвой воплощением собственного гербового животного в одомашненном виде он точно не желал.

— Видимо, мне придется разориться еще и на ментора по этикету, — словно самому себе проронил Алва.

Дик тотчас вспыхнул. Ему даже есть расхотелось.

— Вы… вы несправедливы, — вырвалось у него.

— И по риторике. Я о нем не забыл, — прибавил Алва. — Обилие междометий, произносимых вами не к месту, начинает меня откровенно беспокоить. Талигойский не является моим родным языком, однако даже я понимаю, что изъясняться подобным образом недопустимо.

Все! На этом завтрак был безнадежно испорчен. Если бы Дика с детства не приучили к уважению и благодарности даже к слугам, наготовившим столько всего, он непременно встал бы и ушел.

Кажется, Алва того и ждал, поэтому Дик остался, вздохнул и принялся за кашу.

— В Надоре вас не баловали разносолами? — неожиданно нормальным, почти мягким тоном поинтересовался Алва.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

Алва вынул из вазы волосатый фрукт, разрезал пополам и взялся за ложечку. Дик, подумав, повторил его действия. Зеленая мякоть оказалась кисло-сладкой и приятно пощипывала язык. Затем пришел черед моллюсков, которых Алва назвал camarón, осьминожек и огромных cocallo — ракообразных обитателей здешних рек.

Пироги содержали множество начинок, оставшихся для Дика в большинстве своем неизвестными. Ну хоть корицу определил, которую Алва отчего-то упрямо именовал canela.

Хрупкое перемирие восстановилось будто само собой, и настроение Дика поднялось. Настолько, что он дерзнул сказать:

— Я думаю, герцог, если бы вы гостили у меня в Надоре и на ужин подали бы, например, крю-агр, то вы тоже не знали бы, как к нему подступиться.

— Опишите это загадочное блюдо, — предложил Алва.

— Выглядит как пирог. Однако внутри него находится бульон. Если крю-агр рыбный, то содержит ломтики лимона, лосося и зелень; если мясной, то кусочки говядины и клюкву. Главное при поедании этого блюда — правильно срезать «крышечку», поскольку иначе…

— Все содержимое окажется на тарелке, — усмехнулся Алва.

— Хуже. На вас, — фыркнул Дик. — Крю-агр по размеру… — он поискал глазами и наткнулся на крупный, чуть ли не с его голову фрукт, — как вон то в оранжевых чешуйках.

— Piña? — Алва уже открыто смеялся. — Ох!.. Да, тогда это был бы номер. В следующий раз, как буду в Надоре… — он резко замолчал, видимо, подумав о том же, о чем и Дик (про подавление очередного восстания), и неожиданно проронил: — Может же так произойти, что герцог Надора пригласит в гости своего бывшего старого опекуна?

— Наверное, — ответил Дик и улыбнулся.

========== Вепрь со шпагой ==========

— От-вра-ти-тель-но… — произнес Рокэ по слогам и отвернулся от окна. Внизу, во дворе, Ричард Окделл в очередной раз уронил шпагу. — Это просто…

— Repugnante, — подсказал Салина, устроившийся возле стола в его кресле и заканчивающий уже второе письмо.

— Ни в какие ворота! — огрызнулся Рокэ. Он мог понять все что угодно, но не отвратительное фехтование!

Например, абсолютное неумение подопечного танцевать (вряд ли Мирабелла Окделл любила светские развлечения) Рокэ не удивило. Он нанял учителя танцев и представил Ричарду (это неописуемо удивленное, насупленное лицо стоило видеть!). На первом занятии Рокэ откровенно потешался, а Ричард наконец-то освоился достаточно, чтобы огрызаться в ответ, и, надо отдать ему должное, порой весьма неплохо. Раньше Рокэ полагал, будто у северян напрочь отсутствует чувство юмора, но Ричард то ли еще не успел его отморозить, то ли был не совсем северянином. Его словесный пассаж по поводу плясок с бубнами Рокэ развеселил.