Под крылом Ворона

Дик пытался убедить себя: чем меньше он будет встречаться с Алвой, тем лучше. Вот только с чувствами совершенно не получалось справиться. И ненавидеть не выходило тоже. Ричард герцог Окделл почему-то не мог проклясть убийцу собственного отца, более того — страдал из-за того, что этот мерзавец не оказывает ему никакого внимания и даже видеть лишний раз не желает. Позор! Знала бы матушка — одной пощечиной точно не обошлось бы.

========== Вепрь в гнезде ==========

Когда за мальчишкой закрылась дверь, Салина вздохнул, налил себе вина и сел в кресло, как-то сразу расслабившись. До этого он стоял, причем так, чтобы в случае чего моментально оказаться между Рокэ и его новообретенным воспитанником. И вообще выглядел как человек, каждую секунду ожидавший удара.

Рокэ в связи с этим интересовало два вопроса: подсознательно ли родич принял подобную позу и кого он на самом деле хотел защитить. Сам Рокэ никакой опасности от мальчишки не ощущал. Его волновало совершенно другое.

— Зря ты с ним так обошелся, — вздохнул Салина. — Позволишь совет?

— А что, герцог Окделл — кисейная барышня? И падает в обморок от любого грубого слова? — усмехнулся Рокэ.

— Я вез его через полстраны и, поверь мне, более терпеливого подростка в жизни не видел, — произнес Салина.

— Ты наговариваешь на Берто, — Рокэ тоже налил себе вина и присел на подоконник.

— Берто умеет терпеть боль, и он достаточно похож на тебя в юности: не признается, что заболел, пока не свалится с лихорадкой. Однако покажи ему морисский пистолет или упомяни о возможности выйти в море — и сразу поймешь, насколько он капризен.

— А Ричард — нет?

— Абсолютно. Он вовсе не безразличен ко всему, как поначалу может показаться. Лошадей так просто обожает. Но он никогда ничего не просил, а начал брать, только когда узнал меня чуть лучше.

— Ну и какой совет? — оборвал его Рокэ. Слушать о добродетелях навязанного ему воспитанника было неприятно.

— Веди себя с ним помягче, встречайся почаще, и он вскоре тебя примет.

— Нет.

— Мне казалось, кардинал отдал тебе Ричарда именно затем, чтобы он отказался от мести и вырос лояльным к королевской власти?

— Возможно, Дорак и преследовал подобные цели, — ответил Рокэ, поводя плечом, — но с моими они совпадут вряд ли.

— Какие же твои?

— Не видеть, не слышать и не знать этого Окделла. Сам с ним возись, если он вдруг стал тебе так дорог. От меня требуется предоставить ему убежище до Лаик, а также кров, еду и менторов. Все.

Салина покачал головой и промолчал.

— Объясни мне лучше другое, — попросил Рокэ, — почему он выглядит так, словно со дня на день готовится переселиться в Рассветные Сады? В жизни не поверю, будто дело в простуде.

— Я тоже, Рокэ, — Салина нахмурился. — Поэтому мы и прибыли столь спешно. — Он вытащил из кошеля на поясе небольшой флакон и протянул.

Рокэ забрал его, посмотрел на свет, открыл, понюхал содержимое.

— Через день после нашего отъезда, — продолжил рассказ Салина, — у Ричарда начался небольшой жар, затем появился насморк. Сам он отговаривался легким недомоганием. Слуга, которого навязала нам герцогиня, сходил к лекарю в первом же селении и принес эту настойку. Вот только лучше Ричарду от нее не стало, скорее наоборот. Я едва дождался, пока мы минуем перевал.

Рокэ вылил несколько капель на ладонь, коснулся их кончиком языка, поморщился и тщательно протер руки платком.

— Гадость, но не смертельная, — сказал он. — Ослабить может, но в фамильный склеп не сведет.

Салина кивнул и добавил:

— Еще я грешу на одежду.

— Пошли людей. Пусть сожгут все барахло, а этого слугу доставят ко мне.

— Рокэ, так нельзя! Что ты скажешь Ричарду?

— Разбойники.

— В Кэналлоа их нет.

Рокэ вздохнул.

— Тогда трухлявый мост, по которому не проехала повозка.

— Этого в твоем герцогстве тоже нет.

— Кошмар! — воскликнул Рокэ и усмехнулся . — И как только живем? В крайнем случае я скажу ему правду.

— Будто его чуть не убила собственная мать?

— Скажу, что я как истинное чудовище, с коим не сравнится и Леворукий, решил унизить его еще сильнее, чем взяв себе в воспитанники. По этой причине приказал сжечь надорские обноски, дабы все последующее время лицезреть лишь в своих цветах. И вообще… синий подойдет к серым глазам, не находишь?

Салина покачал головой, но счел за лучшее промолчать.

Объяснять что-либо Ричарду не потребовалось. Через четыре часа у того началась лихорадка.

***

Ызарг сидел в кресле на самом краешке, выпрямившись так, словно копье проглотил. Рокэ же очень хотелось засунуть ему древко отнюдь не в фигуральном смысле. И провернуть — четырежды. Жаль, говорить внятно тот тогда не смог бы.

Над прибывшим из Надора слугой нависал Салина. Рокэ стоял у окна, глядя на горизонт и изображая безразличие.

— Мне надо знать, чем именно вы травили герцога Окделла, — в который уже раз говорил Салина.

— Маркиз, побойтесь Создателя! Я бы никогда… — бубнил слуга и стискивал в замке пальцы, которые дрожали.

Когда они только начинали допрос, Ганс сохранял воистину дриксенское ледяное спокойствие. Теперь — сильно нервничал. С одной стороны, прогресс налицо, с другой — Ричарду это мало помогало. Лекарь-мориск почти сразу заговорил об отравлении, уж слишком явными были симптомы. Принять недомогание за простуду мог только маленький мальчик, выросший в надорской глуши.

Дело осложнялось тем, что яд оказался составным. Порознь компоненты не были смертельны и начинали свое разрушающее воздействие только в том случае, если принимать их одновременно или последовательно. Одна часть яда содержалась в настойке, которую давал Ричарду слуга, вторая… вот из-за нее и устраивался допрос.

Поначалу грешили на одежду, но лекарь их разочаровал. Рокэ все равно отдал приказ перерыть телегу сверху донизу. К Гансу он готов был применить и пытки, но родич не позволил и отчего-то решил взять на себя роль дознавателя.

— С некоторых пор я не опасаюсь ни Создателя, ни Леворукого, — заверил Салина, бессовестно присвоив фразу, которой любил щегольнуть при дворе Рокэ. — Итак, мы выяснили: вы не служили в Надоре и прибыли из столицы накануне отъезда Ричарда Окделла.

— Да! Но это не имеет никакого значения, — заверил слуга. — Я приехал к герцогине Мирабелле с письмом, но она попросила меня сопровождать в ссылку ее сына.

— В ссылку? — усмехнулся Салина. — Ричарду вы внушили, будто его вообще везут в тюрьму!

Рокэ оперся на подоконник. Да уж! Следовало видеть, как распахнулись глаза мальчишки, когда вместо подвала его привели в бывшую комнату маркиза Алвасете (Рокэ сам не знал, почему приказал отдать ему свои прежние покои, и не горел желанием разбираться в собственных мотивах). Ричард столь удивился, что даже проглотил оскорбление, касающееся идиотизма и неумения думать головой. Рокэ добавил еще фразу про «не питаюсь детьми» и ушел, оставив подопечного обживаться. Кто ж знал, насколько с тем все плохо?..

«Плохо, — билось в голове суетливое беспокойство и безмерно раздражало самим фактом своего наличия. — А бледность в прозелень, синяки под глазами и заострившиеся черты не показались странными? ТАК не болеют! Лекарь определил отравление, только взглянув на Ричарда. Вопрос — куда смотрел я?»

— Я… я ничего не знал! Я ни о чем не говорил с мальчиком! — выкрикивал Ганс, словно его резали. Рокэ даже захотелось обернуться, но он не стал этого делать, по крайней мере пока.

— Кто послал вас в Надор?!

— Кан… кон… Август Штанцлер, — прошептал Ганс. — Но… я привез лишь письмо с соболезнованиями, ничего больше. Герцогиня лично просила меня…

— О чем? Отравить собственного сына?

— Нет! Сопровождать…

— Человека, которого не знала сама, а Ричард в глаза не видел? Абсурд! — Салина от души врезал раскрытой ладонью по подлокотнику кресла. Раздался резкий хлопок, от которого Рокэ чуть не вздрогнул, а Ганс наверняка подскочил на месте.