Страница 6 из 28
Впервые за очень долгое время она задумалась насчет покупки собственного автомобиля. В Лиссабоне личный транспорт вовсе не был необходимостью: то, что не находилось в пешей доступности, было легко и быстро досягаемо на общественном транспорте. Но Мадейра отличалась от столицы разительно и исключительно всем.
При относительной крохотности селений расстояния здесь были большими, пешеходные зоны и тротуары — узкими и извилистыми. Здания здесь не жались друг к другу, и в окна не было видно личной жизни соседей напротив, дома отгораживались друг от друга пышными зелеными зарослями и заборами; возвышались друг над другом в хаотичной амплитуде холмов. При этом в неограниченном свободном пространстве вокруг себя люди на острове были куда приветливее, готовые на помощь, открытые и искренние. Здесь не было столичной скрытности, загнанности, нервозности, напыщенности. Неторопливое течение вместо стремительного водопада. Стук дождя в автомобильную крышу и завывания ветра у въезда в тоннель вместо какофонии клаксонов и грохота непрерывных строек и реставраций.
Автомобиль, похоже, был здесь необходимостью. Если бы не добродушный Виктор, Саре осталось бы под проливным дождем и в холодном одиночестве, с переполненными пакетами наперевес ждать автобуса. А ведь ей, привыкшей к столичным супермаркетам, ломившимся от богатства ассортимента, и не способной ограничиться узким выбором в местном продуктовом магазинчике, придется ездить в Машику постоянно. Не говоря уже о работе.
— Удивительная история, — после длительного сосредоточенного молчания заговорил Виктор. — Обычно молодежь бежит с Мадейры в поисках перспектив, образования и работы, а не наоборот.
— Боюсь, я не такая уже и молодежь, как Вам кажется, — отмахнулась Сара, польщенная и стесненная таким замечанием. — Думаю, я Ваша ровесница.
Виктор поднял брови и скривил губы в гримасе сомнения и несогласия.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мне тридцать пять.
— Здравствуйте, — парировала Сара с улыбкой. — Мне тридцать три.
========== Глава 3. ==========
Яркое полуденное солнце игралось с вином в бокале, пронзая его лучами и подсвечивая янтарем. День выдался ясный и теплый. Ветер приносил с океана пьянящий аромат и приятную влагу, волны плескались и пенились на каменистом берегу. Вот так сидеть за столиком на набережной и наслаждаться видом было настоящим счастьем.
Матеуш отказался от приглашения на воскресный обед в ресторане у океана и предпочел ему игру в футбол на школьном дворе. Но Сару не тяготило её одиночество. Напротив, было в этой тишине, нарушаемой лишь вскриками подкрадывающихся к оставленной без присмотра еде чаек, что-то совершенное. Она смотрела, как вокруг бассейна немного поодаль, в конце набережной, бегал с катушкой в руках мальчишка. Вверху, повинуясь ветру и удерживаясь у берега лишь невидимой леской, парил над черными валунами дикого пляжа воздушный змей. Пестрый и невесомый, он взмывал вверх и кружился. Саре почему-то вспомнилось, как Матеуш и дедушка впервые собрали свой первый корабль в бутылке.
Мэту было всего четыре и его переполненные восторгом глаза искрились. Он в немом оцепенении наблюдал, как шхуна с белоснежными парусами приобретает за тонким стеклом бутылки свой окончательный вид. Наверное, именно та магия, созданная кропотливым трудом и точными руками деда-хирурга, дала начало страстной любви Матеуша к морю. После того вечера — в направленном прямо в бутылку свете настольной лампы — Мэт сменил много увлечений: увлекался то одним, то другим спортом, коллекционировал комиксы и трамвайные талончики, болел за «Бенфику», а потом за «Милан», — но эта его своеобразная морская болезнь не проходила никогда.
На отдыхе ни экзотические страны, ни золотые пляжи, ни бассейны, аттракционы или верблюды — ничто не могло отвлечь Матеуша, если вдали показывались очертания корабля. Он прикипал к этому мареву взглядом и переставал существовать в этой реальности. В его комнате собралась библиотека всевозможных художественных книг о морских приключениях, энциклопедий, плакатов, журналов и моделей суден: от парусных прогулочных яхт до громадных контейнерных сухогрузов. На его прикроватной тумбе всегда — и это правило свято соблюдалось — лежал почти утративший облик книги томик Жюля Верна. «Двадцать тысяч лье под водой» и «Дети капитана Гранта» были выучены Мэтом наизусть. Любимым способом провести выходной было забраться куда-то повыше с чаем и фруктовым мороженым и наблюдать за входящими в порт Лиссабона кораблями.
После смерти деда всё это куда-то исчезло. Они находились на Мадейре уже две недели, и за это время Матеуш не изъявил желания сам и не согласился на предложение Сары отправиться в Фуншал, рассматривать необъятные круизные лайнеры у берега. Он игнорировал открывающийся из окон их квартиры вид на океан и словно не замечал порой мерцающих вдалеке точек пассажирских или торговых суден. Сара скучала по прежнему сыну: жадному к знаниям, энергичному, неспокойному, подвижному, дурашливому, заливисто хохочущему и хватающемуся за живот, катающемуся по полу в истеричном смехе и хмурящему брови, если она неверно называла тип корабля. Ей не хватало жизни в Матеуше.
Парадоксально, но самыми счастливыми, самыми важными воспоминаниями о сыне были вовсе не основополагающие эпизоды как рождение или первый зуб, шаг и слово. Наиболее ценными для неё были будничные и непримечательные для отвлеченного наблюдателя моменты. Она любила перелистывать этот невидимый альбом, вспоминая былые радости. Сара дорожила памятью о том, как однажды накануне большой стирки меняла постельное бельё, и Мэт забрался в пододеяльник, извиваясь внутри и издавая истошные стоны, притворяясь приведением, паря в облаке белой ткани по квартире и сшибая на своём ходу мебель, вазоны и деда. Она улыбалась воспоминанию о том, как под осуждающим взглядом консультанта в супермаркете они с Мэтом дрались палками салями, словно джедайскими мечами, заполняя товарные ряды пронзительными возгласами, имитирующими свист лазерных оружий в воздухе. И едва сдерживалась от смеха, вспоминая, как играя с дедом в ковбоев и перестреливаясь из невидимых пистолетов, Матеуш налетел на приготовленное для мытья пола ведро и опрокинул из него всю воду. Заливаясь хохотом, под команды Мэта «В судне пробоина! Свистать всех матросов в трюм!» они все втроем долго избавлялись от образовавшейся лужи, а затем отчитывались капитану, что течь устранена. У Сары не было ничего ценнее этих историй с сыном.
Но Матеуш перестал быть таким. Он закрылся в себе и словно медленно выгорал изнутри, и её ужасала сама мысль о том, что сын может остаться таким навсегда: подавленным, скрытным, колючим. Конечно, он был близок с дедом — вероятно, куда ближе, чем с ней — и не ожидал такой скоропостижной кончины. Она и сама не была к этому готова. Ничто не предвещало надвигающегося несчастья. Казалось, и сам её отец не увидел подкравшегося инфаркта. Он любил романтично отшучиваться, что собирает в кучу разбитые сердца; а износа собственного моторчика не заметил.
Сара скучала и по нему. Ей не хватало долгих вечеров на кухне и разговоров шепотом, его внимательного взгляда, когда он молча слушал; его шутливого «уважаемая госпожа, бросьте пороть эту чушь!»; его в отвращении к сигаретному дыму наморщенному носу и порой случавшемуся хулиганскому «поделись одной папироской». Он был всей её жизнью: поддержкой, опорой, двигателем, толкающим вперед, и якорем, удерживающим на ногах и твердой земле. Отец был всем, — помимо сына — что у неё вообще было. Друг, учитель, слушатель и справедливый судья — он всегда был рядом, и его никогда не было слишком много. А теперь не было и вовсе. В отличие от сына, Сара, конечно, понимала, что отец не вечен, но принимать необратимость смерти как общеизвестный факт — это одно, а пережить уход близкого — совершенно другое.
Размышления прервал скрежет выдвигаемого стула. За столик Сары — с наполовину опустошенным бокалом вина и подсыхающими на тарелке остатками обеда — села юная девчонка. На её яркой толстовке размашисто значился призыв «Замолчи и сёрфи!», а лицо казалось смутно знакомым. Сара дважды моргнула, прорываясь из воспоминаний на набережную. Перед ней сидела высокий и тонкий подросток с большими карими глазами и обильно подкрашенными тушью ресницами.