Большой дождь

========== Глава 1. ==========

Матеуш ввалился на заднее сидение, с разбега ткнув её острым локтем под ребра. Сара отодвинулась от сына и посмотрела на его насупленный профиль. Он сделал это намеренно, конечно. В его одиннадцатилетнем тельце не было столько неловкости и веса, чтобы подобное можно было считать случайностью. К тому же обиды и злости хватало с лихвой, Матеуш всем видом демонстрировал матери своё недовольство.

Она вздохнула и обернулась к окну. Она была слишком подавленной, слишком растерянной и слишком уставшей после перелета, чтобы затевать ссору. Да ещё и при таксисте. Кроме того, детский психолог говорила, что Мэту потребуется некоторое время, что ему нужно немного пространства, свободы и понимания, чтобы справиться с этим периодом. Сара покосилась на сына: плечи подняты к ушам, обхватил себя руками, на голову натянуты объемные наушники, — из них прорываются наружу ритмы ударных — губы поджаты, переносица наморщена. Последние два с лишним месяца она видела Матеуша только таким и уже не помнила, — и постепенно теряла надежду на положительные изменения — как он выглядел и вел себя прежде.

Детский психолог советовала кардинально сменить обстановку, чтобы избавить мальчика от всех внешних раздражителей. Так, в изолированной от напоминаний об умершем дедушке среде, уверяла врач, Матеуш сможет быстрее и эффективнее справиться с внутренними переживаниями. Она вообще говорила слишком много и стоила неприлично дорого, чтобы иметь право на ошибку.

Сара подняла руки и помассировала пульсирующий тупой болью затылок. Она плохо переносила полеты. В самолетах ей было крайне неспокойно, голова разрывалась от скачков давления во время набора или потери высоты, в глазах жгло от сухости воздуха, в ушах стреляло. А во время взлетов и посадок — особенно в аэропорту острова Мадейра — её и вовсе начинало укачивать. Сара догадывалась, что это скорее нервное напряжение, чем расшатанность вестибулярного аппарата, но понимание причин не помогало избавиться от тошноты.

Она торопливо откупорила бутылку воды и сделала большой жадный глоток. Во время её первого прибытия на остров вечной весны около месяца назад — на собеседование в частную ортопедическую клинику — её сосед в самолете, очевидно нетрезвый англоговорящий турист, между прочим сообщил ей, что ожидающий их приземления аэропорт — самый опасный в Европе. Последующие несколько вылетов и прилетов на Мадейру стали для Сары настоящим испытанием на прочность не только ментальную, но и физическую. Прежде ей нечасто доводилось пользоваться услугами авиакомпаний, но в последнее время двухчасовые перелеты между Лиссабоном и Фуншалом стали неотъемлемой частью её еженедельной рутины. И теперь, приземлившись на Мадейре вместе с сыном и последним чемоданом, Сара Каштанью клялась себе, что уже никогда — не в ближайший календарный год — не поднимется в воздух.

Такси, тем временем, выкатилось из парковки и остановилось у обочины шоссе, ожидая свободное окошко в трафике. Справа от дороги — вниз по склону с тщательно подстриженным газоном, за компактно заставленной парковкой и ещё одним клочком зеленого травяного ковра — тянулся к горизонту океан. Его вода казалась темной и густой под низко нависшими, сулящими дождь, тучами. Мадейра — торчащая посреди Атлантического океана верхушка вулкана, с черными скалистыми пляжами, узкими извилистыми дорогами и крутыми зелеными склонами — контрастно отличалась от Лиссабона.

Выбор пал на этот остров случайно. Порой Саре даже казалось, что он был сделан не ею, а чем-то — кем-то — свыше. Реклама частной клиники в городе Машику, на острове Мадейра, предлагающей свои ортопедические услуги, всплыла контекстно в её электронной почте. Как ответ на её последние запросы в поисковике: «физиотерапевт вакансии частная клиника ортопедия». Клиника «Ортон», что выяснилось после перехода на сайт, была заведением, специализирующимся на лечении заболеваний опорно-двигательной системы у пожилых людей — основного источника туристического дохода острова. Здесь к вниманию отдыхающих пенсионеров предлагались целые оздоровительные программы, включающие в себя перелет и заселение в отель, несколько экскурсий и массу и необходимых, и с точки зрения медицины бесполезных, но красочных, оздоровительных процедур. К вниманию Сары Каштанью предлагалась вакансия физиотерапевта-реабилитолога.

Она хорошо помнила, как отставила чашку позднего — слишком позднего, дурная привычка — кофе и пожала плечами. Добавила к своему резюме пометку «проживаю в Лиссабоне, готова к переезду» и отправила по указанному в вакансии адресу. А через четыре дня она взяла выходной и купила билет на Мадейру.

Это было финансово удачное попадание. Чтобы заработать столько же, сколько предлагал «Ортон», в столице Саре приходилось несколько лет к ряду совмещать работу в государственной больнице с подработкой массажистом в сети дорогих тренажерных залов. Нередко случалось так, что в один вечер у неё были назначены несколько сеансов в разных спортзалах, и домой она возвращалась уже ближе к полуночи, вымотанная до предела. Папа сильно выручал её, особенно после выхода на пенсию, взяв на себя практически все заботы о Матеуше: готовку еды, собирание в школу, выполнение домашнего задания, посещение секции баскетбола и лечение простуд. Но в начале сентября его вдруг не стало. Было что-то трагично ироничное в том, что жизнь кардиохирурга забрал сердечный приступ. После немого оцепенения первых дней, после похорон и последующего за ними осознания, после моря слез и лавины безысходности и одиночества, наступил момент возвращения в реальность. И оказалось, что за Мэтом уже некому присматривать после школы. Так, Саре пришлось уволиться из тренажерного зала. Оклад в госучреждении — с её квалификацией и стажем — не подкрепляемый дополнительными источниками доходов грозил превратиться в ощутимые финансовые трудности. И то в ближайшие несколько месяцев. Так что она начала поиски.

Мадейра с её стабильно теплой и влажной погодой, с размеренностью её островной жизни, с неторопливостью и тишиной провинции, подходила так же и под настоятельные советы детского психолога. Найденный в Интернете риелтор подыскал для Сары материальное воплощение всех её требований: квартира или часть дома в новострое или капитально отремонтированном здании, с двумя спальнями и двумя санузлами, с просторной кухней, со всей мебелью, с балконом и с видом на океан. Подходящее место нашлось в многоквартирном доме в крохотном городке Порту-да-Круш, с населением меньше трех тысяч, просторной набережной и в получасе езды общественным транспортом до клиники. Тут Матеушу с его нелюдимостью могло бы быть комфортно. Комфортнее, чем в наполненном транспортом и туристами Лиссабоне, чем в дедушкиной квартире.

Сама же Сара к психологу не обращалась и смутно себе представляла, что ожидает от переезда помимо стабилизации материального состояния и улучшения эмоционального фона у сына. Исцеления от затянувшейся депрессии, избавления от тяжести воспоминаний и сожалений, готовности к новым горизонтам? Ей порой казалось, что она задумала это всё исключительно ради Мэта, не задумываясь о себе, не отдавая себе отчета в том, что жжет последние мосты. Её порой это очень злило. Ей порой это казалось несправедливым.

Она потеряла маму ещё подростком, она посвятила всю свою юность учебе и медицине, она не состоялась в своей личной — ни до Матеуша, ни уж тем более после — жизни, отказалась от специализации, к которой стремилась годами, ради физиотерапии, которая позволяла начать самостоятельную практику куда быстрее; не успевала быть хорошей матерью, оттолкнув занятостью и усталостью эти свои обязанности отцу. И вот теперь потеряла его, единственный и прежде несокрушимый столп опоры и поддержки. Но страдал Мэт, ходил к психоаналитику и демонстративно депрессировал.

После первой волны обиды чаще всего приходило сожаление о всплеске эмоций и успокоение. В конечном счете, Матеуш ничего не был ей должен. Возможно, не будь у неё сына, вопреки своему поведению всё же нуждающегося в её заботе, она бы тоже оказалась полностью нежизнеспособной и раздавленной в кашу. Но сын у неё был, она сама почти двенадцать лет назад приняла решение не прерывать беременность — хотя на последнем курсе медицинского университета, в виду грядущей интернатуры, аборт многим казался разумным выходом — и, смутно представляя масштаб грядущих трудностей воспитания ребенка без помощи его биологического отца, осмелилась рожать. Сара взяла на себя эту ответственность и не имела права сейчас от неё отказаться просто потому, что ей трудно.