Большой дождь

Рост, плоскость телосложения и чернота волос достались Саре от отца, но глаза и кожа — от матери. Бледная и тонкая, чутко отзывающаяся на всякий внутренний дисбаланс и возмущенно хранящая следы любых попыток вмешательства. Сара знала, что в пятьдесят будет выглядеть так же, как мама: излишне морщинистой, заметно осунувшейся, временами очевидно нездоровой и уставшей. Она уже сейчас видела всё больше и больше признаков необратимого и скорого старения, а потому косметика требовалась всё плотнее и надежнее, усилий, чтобы скрыть её наличие на лице, приходилось прикладывать всё больше.

Сегодня Саре как никогда хотелось выглядеть особенно хорошо и естественно. Вечером она шла на свидание с Виктором и, собираясь, испытывала приятное волнение. Он пригласил её неожиданно, когда она уже почти свыклась с мыслью о его недоступности. Привычно пообещав и выполнив, он встретил её и Матеуша в аэропорту. Когда Мэт, вымотанный ранним подъемом и непростым перелетом, задремал на плече Сары, Виктор повернулся к ней.

— В Фуншале есть один уютный рыбный ресторанчик, я поставляю туда морепродукты и лично знаком с владельцем, — сообщил он, а его щеки начали заливаться умилительным румянцем. — Там вкусно и вечером красивый вид на огни бухты. Ты не хотела бы… поужинать там со мной на выходных?

Её первым нерациональным порывом было отшутиться чем-то вроде: ты так смущаешься, словно приглашаешь меня на свидание. А затем сквозь головную боль и сформировавшееся восприятие Виктора, как отстраненного и не способного на интерес к ней, пробилось осознание того, что это и в самом деле было приглашением на свидание. Сара заставила себя улыбнуться.

— Звучит великолепно, — ответила она, пытаясь усмирить сбившееся от волнения дыхание. — Конечно, хотела бы.

Сейчас ей казалось, что это звучало со слишком очевидным восторгом и нетерпением, но тогда в машине это было максимально адекватным из того, на что она была способна. И в конечном итоге, она всегда прежде играла по правилам: сдержанность, лишь позволение за собой ухаживать и никакого проявления собственной привязанности, умеренная эмоциональность и призванная подстегивать интерес дозированная надменность. Эта свято пропагандируемая Ренатой, глянцевыми журналами и голливудскими фильмами тактика не привела её к длительным счастливым отношениям. Возможно, потому что была насквозь ошибочной?

Пора было становиться самой собой: в обуви на ровном ходу, без обязательных спутников свидания — стройнящих и выпрямляющих шпилек; в чем-то комфортном и привычном вместо платья; с каждодневным макияжем вместо произведения изобразительного искусства; без хитрых уловок вроде увлажняющего бальзама для губ, делающего их пышнее и аппетитнее, придающего сладкий вкус ягод. Она оглянулась на приготовленный комплект одежды: джинсы, белая рубашка, серый кардиган грубой вязки с крохотной брошью в виде буквы S на вороте. Если Виктору нравилась привычная повседневная Сара Каштанью, то именно с ней он и хотел поужинать в этом ресторанчике с видом на бухту.

***

Виктор не находил себе места весь день, а потому постоянно себя чем-то занимал, чтобы отвлечься от волнения и сомнений. Череда необдуманных и спонтанных поступков привела его к тому, что сегодня он шел на свидание с Сарой. И не совсем понимал, что именно по этому поводу думает, но точно не намеревался, поджав хвост, идти на попятную. Отступать от уже принятых решений, сбегать от взятых на себя ответственностей было не в его природе. Вот только легче от этого не становилось.

За несколько часов до назначенной встречи он решил устроить грандиозную стирку: постельное белье, покрывала, пледы, наволочки декоративных, горячо любимых Бруной подушек. Он сгребал их в кипы и неторопливо, растягивая простые действия до максимально затратных по времени, относил к стиральной машинке. Там, на кафельном полу кухни, рассортировывал собранную груду по цвету и материалу. Фернанда как раз присоединилась к нему, нарезая фрукты и ломая плитку черного шоколада себе на перекус, когда Виктор поднялся в её комнату за комплектом её постельного белья. Он выдергивал заправленные под матрац края простыни и неосторожным движением опрокинул сумку, стоявшую на стуле у изножья кровати. Из неё на пол выкатились несколько шариковых ручек, выскочила и раскрылась гигиеническая помада, вывалился плотно набитый карманными деньгами крохотный кошелечек и выскользнул край тетради. Между всеми этим предметами повседневной деятельности его дочери, рассыпанными по полу, Виктор с замиранием сердца увидел взблеснувший яркой фольгой квадратик упаковки презерватива.

Он не помнил, как спустился на кухню и как набросился на Фернанду. Лишь когда она, заикаясь от рыданий, вжалась в угол и заслонилась руками, он сквозь красную пелену ярости вдруг понял, что в состоянии сейчас её ударить. И то так бесконтрольно сильно, что выбьет из неё дух. В ушах шумела закипевшая кровь, и Виктор едва слышал напуганное и сбивчивое бормотание Фернанды, но он отчетливо различил, как несколько раз она повторила: Сара, Сара.

Это было уже слишком. Виктор был излишне взвинчен для разговора с дочерью, он становился опасным для неё и едва ли мог внятно выразить своё негодование, но вот для беседы с соседкой настрой был в самый раз. Какого черта она решила, что — раз он пригласил её на свидание, которое ещё даже не успело состояться — имеет право влезать в его семью и строить из себя мать его детям?! Он оставил Фернанду, втиснувшись в угол, растирать по лицу слёзы и хныкать, и направился к Саре. Она открыла дверь с удивлением и рассыпанными по плечам влажными волосами.

— Ты рано, — растеряно сообщила она, отступая назад и впуская грозно надвигающегося на неё Виктора.

— Нет уж. Скорее поздно, — возразил он со скрипом, и Сара мгновенно переменилась в лице. Он поднял вверх руку, показывая ей зажатый между пальцами презерватив, и она рефлекторно отпрянула. — Это что такое?!

— Мам? Виктор?

Матеуш появился из неосвещенного бокового коридора, растерянный и нахмуренный невеселым выражениям взрослых.

— Мэт, дорогой, пойди к себе в комнату, закрой дверь и послушай немного музыку, ладно? — ласково попросила Сара, но мальчишка мотнул головой.

— У вас всё нормально? — насторожено спросил он.

— Да, — Сара мягко улыбнулась сыну. — Просто нам с Виктором нужно поговорить с глазу на глаз. Так что иди, надень наушники и посиди так некоторое время.

Ребенок недоверчиво покосился на гостя.

— Вы что, ругаться собрались?

Виктор сжал зубы и шумно вздохнул. Эти столичные Каштанью были слишком проницательными и слишком любили совать свои одинаковые носы в чужие дела. Он вспылил и рявкнул на мальчугана:

— Делай, что велено!

— Не смей с ним так разговаривать, — возмутилась Сара. Виктор обернулся к ней и процедил:

— А ты не смей лезть к моим детям.

Она отмахнулась и повернулась к сыну.

— Матеуш, я тебя очень прошу, — с напором произнесла она. — Пойди в свою комнату.

— Нет, — он решительно скрестил на груди руки и воинственно вскинул подбородок. — Пусть он уйдет.

— Мы поговорим, и он уйдет, — пообещала с притворной улыбкой Сара и добавила тверже: — А теперь, пожалуйста, оставь нас одних.

Нехотя, оглядываясь на них с опасением и непониманием, Матеуш всё же послушался. Когда он вошел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь, Виктор разжал кулак, в который торопливо спрятал презерватив при появлении мальчишки, и поднес его к лицу Сары.

— Что это, твою мать, такое? — прошипел он.

— Кондом, — ответила она, морщась. — И?

— И?! — возмущенно задохнулся Виктор. — И что он делает в вещах моей дочери?

— А ты предпочитаешь, чтобы она не знала о существовании контрацептивов, об их предназначении и о том, как их использовать?

Сара отступала назад, медленно уводя Виктора за собой вглубь квартиры, подальше от любопытных ушей Мэта. Она выглядела несколько встревожено и сбито с толку, но в целом слишком отстраненно и спокойно, чтобы это не выводило Виктора из себя.