Большой дождь

Сара вспоминала подобный опыт отца, но понимала, что сравнение совершенно бесполезно. Во-первых, после развода родителей и до крушения самолета, она жила с мамой, а потому не была свидетельницей личной жизни папы. После она была слишком занята собой, чтобы обращать внимание на жизнь — и людей — вокруг. Во-вторых, папа бывал дома очень редко, и причины его отсутствия — будь то длительные операции или консультации в иногородних и зарубежных клиниках или встречи с женщинами — не обсуждались. В-третьих, наличие у одинокого мужчины детей делало его лишь привлекательнее. Сара замечала это по поведению окружающих отца дам, и так же наглядно видела на примере Виктора. Она сомневалась, что её саму привлекало именно это. Скорее его надежность и непоколебимость каменной глыбы, сила и бесконечная доброта. Детей Саре хватало и своих.

Пежо прокатился по круговой развязке у набережной и стеклянной коробки ярко освещенного океанариума, въехал на пустынную парковку и остановился. Сара подняла рычаг ручного тормоза и повернула ключ, заглушая двигатель. В машине воцарилось молчание — все ожидали вердикта. Сара посмотрела на встретившего её взгляд Виктора и улыбнулась. Автомобиль в самом деле был отличным: новым, небольшим, экономичным, удобным. Это было основательное, но качественное капиталовложение.

— Я беру, — сообщила Сара, и автоторговец сразу за её спиной звонко хлопнул в ладоши.

***

Дорога обратно в Порту-да-Круш проходила по северному побережью. Узкая полоска асфальта — пустынная и слабо освещенная — тянулась между отвесными скалами и неспокойным океаном. Шоссе проходило лишь через несколько небольших посёлков, и за их пределами было погружено в кромешную тьму. Монотонность шуршания колес и равномерность урчания двигателя вместе с едва нарушаемой светом фар чернотой ночи действовали снотворно. Виктор опустил стекло со своей стороны, впуская в салон Тойоты холодную влажность воздуха. Это помогало концентрироваться.

Сара на пассажирском сидении поежилась и подхватила ворот кофты, натягивая его на подбородок.

— Я видела указатель, — сказала она. — Через несколько километров в Сан-Висенте должен быть ресторан. Давай остановимся, поужинаем. Во-первых, отметим успешное завершение поисков машины. Во-вторых, я просто обязана тебя угостить за то, что ты взял на себя все заботы. В-третьих, я очень голодная, с утра ничего во рту не было.

Виктор покосился на её слабо подсвеченное мерцанием приборной панели лицо. Она выглядела уставшей, но привычно собранной и рефлекторно жизнерадостной. Теперь он особо остро замечал поддельность её улыбок.

— Давай поужинаем, — согласился Виктор. — Вот только не хватало ещё, чтобы ты меня угощала. В качестве благодарности можешь просто сказать мне спасибо. Но плачу я.

Сара кокетливо усмехнулась и повела бровью. Он поторопился перевести взгляд на дорогу. Таких моментов он опасался, как огня. Особенно с Сарой.

Виктор балансировал на грани между необходимостью оттолкнуть её резко и решительно, как и всех остальных, и желанием общения с ней. Появившись в его дворе и попросив молоток, Сара словно сорвала с его глаз пелену, заслоняющую от понимания его нужду в человеческом общении. Он два года старательно ограждал себя от внешнего мира, сводя взаимодействие с ним до минимума, и не заметил, как желаемое им одиночество превратилось в отшельническую обузу. Спрятавшись в узкую щель между работой и детьми, Виктор лишил себя многих друзей. Уставшие от его скорби и закрытости, не понимая, как себя с ним вести и чем помочь, они медленно отдалились. А он остался наедине с собой, не имея рядом никого, с кем мог бы просто поговорить по душам.

Голубоглазая и пахнущая горько-сладкой смесью парфюма и сигарет Сара Каштанью одним уверенным шагом переступила через возведенную им границу и оказалась такой легкой в общении. Смешливая, компанейская, в меру откровенная и удивительно понимающая — отличный друг. Она увлекала за собой, и Виктор не находил объективных причин и желания отказываться от того, чтобы быть увлеченным. Но напиться за праздничным ужином и под верещание и заливистый хохот детей прыгнуть в общественный бассейн — это одно. А почти неделю мучиться видениями полуобнаженной Сары — это другое. Не такое увлечение ему было нужно.

Виктор избегал её несколько дней к ряду, не показываясь из дому даже в собственный двор или ещё до рассвета сбегая из города, но отделаться от мыслей о ней было не так просто. Сара, мокрая и замерзшая, судорожно смеющаяся в попытке унять дрожь в руках, с покрытой мурашками голой кожей, с выразительно очерченной талией, с простым нижним бельём, плотно облегающим упругие бугорки небольшой груди и округлость стройных бедер, захватывала собой его голову. Он ничего не воображал, не фантазировал, он даже не возбуждался, но постоянно бесконтрольно возвращался в памяти к бассейну и новогоднему салюту, к тонкой, сотрясающейся от холода фигуре.

Он не хотел думать о ней так, через призму этого воспоминания. Поскольку оно было неправильно будоражащим, пробуждающим в нём низменный интерес, предательским по отношению к Бруне. Оно вынуждало Виктора избегать Сару, а этого ему тоже не хотелось. Он запутался. И кокетливые улыбки не помогали разобраться в этом клубке.

Не помогало также чувство вины, острое и настойчивое, которое Виктор испытывал после внезапно прерванной новогодней беседы у него на кухне. Он не хотел начинать дружбу с проявления неуважения к взглядам и решениям Сары и осуждения её прошлого. Ей стоило невероятного труда и большого количества алкоголя перестать шутить и низким хриплым голосом рассказать о себе правду. И он не имел права подрывать её шаткое доверие. Виктору следовало попросить прощения.

Впереди показались огни Сан-Висенте, небольшого селения, возникшего вокруг привлекательных для туристов затопленных пещер и гротов. Состоящий из одной улицы, вытянувшейся вдоль океана, — с сувенирными магазинами, кафе и туристическими агентствами, предлагающими все виды пеших походов и морских прогулок, — посёлок казался непривычно пустынным без столпотворения путешественников и ожидающих их у обочин автобусов. Ресторан Quebra Mar, о котором говорила Сара, двухэтажный, с просторной террасой и большими окнами, нависающий прямо над водой, тоже оказался пустым. Внутри было несколько посетителей, больше похожих на скучающих за чашкой кофе владельцев соседних заведений, собравшихся для обсуждения свежих сплетен.

Заметно оживившийся с появлением двух новых клиентов официант, услужливо поклонился Саре и Виктору и, когда они сели за столик у окна, за которым, впрочем, из-за отражающего внутреннее освещение стекла, ничего не было видно, торопливо подал им меню и предусмотрительно зажег свечу. Сара тихо прыснула в кулак, а когда официант — снова поклонившись — отошел, тихо засмеялась.

— Как неудобно получилось-то, — весело сказала она, рассматривая неспокойный огонек. — Но он такой довольный стоит возле бара, что мне даже неловко его огорчать тем, что у нас не свидание.

Виктор хохотнул и коротко покосился через плечо. Официант и в самом деле вытянулся возле стойки, гордо расправив плечи и сияя улыбкой.

— Не станем ему говорить, — предложил он.

— Наверное, в светлое время суток тут отличное место для свидания, — продолжала Сара, наклонившись к окну и пытаясь что-то разглядеть. — Но в темноте… Сюда ведет такая дорога, словно тут не ресторан находится, а облюбованная маньяками пустошь.

Когда, приняв заказ и подав им кофе, официант снова удалился, Виктор наклонился вперед и, рассматривая, как отражается в глазах Сары пугливый огонек свечи, произнес:

— Я должен извиниться.

Она в удивлении вскинула брови.

— За то, что сказал тогда на кухне и…

Но Сара прервала его, подняв руку и дернув головой.

— Нет, Виктор. Замолчи. Ты имеешь право на своё мнение, а я на своё. Мы имеем право их выражать и не соглашаться друг с другом. Это не делает нас плохими людьми и не требует извинений.

— Мне показалось, я тебя обидел, — признался он, внимательно вглядываясь в изменения выражения её лица.