Большой дождь

В его возрасте Виктор просто знал слово «доктор». Он не различал специализаций и даже разницы между врачом и стоматологом особой не видел. Все эти люди были просто носящими белые халаты и стетоскопы на шеях персонажами горячо любимых мамой телевизионных сериалов. Дальше осознания, что доктор — это что-то таинственное и серьезное в резиновых перчатках, он не заходил. И сейчас был уверен в том, что одиннадцатилетний мальчишка не должен понимать, что такое онкология ни как болезнь, ни как отрасль медицины. А Рафаэл понимал, и то весьма хорошо. Виктор слышал, как сын расспрашивал Сару, затянутую Фернандой в свою комнату для испытания модой, про медицинское образование и соответствующие требования для вступления в университет. О высшем образовании Виктор в одиннадцать лет тоже не думал, его и школа не очень волновала. Конечно, его радовало благоразумие и ответственность сына, но так рано и тяжело закончившееся беззаботное детство вызывало серьезные опасения.

В спину, прижатую к сетке, что-то больно ткнулось. Виктор дернулся от неожиданности и оглянулся. Сразу за ним по другую сторону ограждения стояла Сара.

— Привет, — весело сказала она. — Тебя в угол посадили в наказание за что-то или просто стеречь флажок?

И, рассмеявшись собственной реплике, она пошла вдоль забора к входу на площадку. Виктор следил за ней взглядом, разминая место, куда она вонзила палец. Эта столичная соседка при каждой их встрече обильно шутила и громко смеялась, и в таком её поведении — на первый взгляд легком и приветливом — сквозило какой-то наигранностью. Это не было вызывающее отторжение и неприязнь притворство, скорее какая-то едва уловимая грусть. Фонеска со времени своего одиннадцатилетия сталкивался с врачами разной специализации, и о работе физиотерапевта тоже кое-что знал: пациенты Сары превозмогают слабость тела и сильную боль. Вероятно, именно работа породила эту бесконечную шутливость и смешливость, чтобы ею смягчать физическую трудность реабилитации. Из профессии это распространилось на повседневную жизнь, стало привычкой и способом бороться с собственной болью. Как бы искрометно Сара ни шутила в разговорах с ним, как бы широко ни улыбалась, как бы заливисто ни хохотала, Виктор видел в её голубых глазах тоску.

— Теперь мы квиты, — сообщил он, когда Сара опустилась на пол рядом с ним, обвивая руками колени и подтягивая к себе ноги. — Фернанда без умолку говорит о тебе. Она без ума от всего, связанного с тобой.

Сара хохотнула, наблюдая, как на поле начали появляться игроки: в одинаково не по размеру широких футболках, все разного возраста, роста и телосложения.

— Девочки её возраста всегда выбирают кого-то для подражания, — ответила она.

— И я рад, что она выбрала тебя. Живой человек, с правдоподобными пропорциями тела, образованием и привычкой питаться чем-то кроме воздуха, — признался Виктор и насторожено покосился на соседку. Ему вдруг показалось, что он позволил себе что-то лишнее. Но Сара продолжала невозмутимо следить взглядом за собственным сыном. — Прежде она наследовала моделей из своих журналов, а это весьма сомнительный пример, развивающий только комплексы и болезненную худобу.

На поле появился судья с мячом под мышкой, и по собравшимся зрителям пробежала слабая волна аплодисментов и ободряющих вскриков. Сара тоже вяло похлопала в ладоши и повернула голову к Виктору.

— У тебя какое-то стереотипное восприятие моделей, — сообщила она и улыбнулась. — Но всё сказанное до их упоминания я восприму как комплимент, ладно?

Он кивнул и почувствовал, что начинает краснеть. Она прислонялась к нему плечом, зажатая между краем лавочки и ним самим, и мягко улыбалась, её слова и этот физический контакт были неприятно волнующими. Виктор чувствовал себя стесненно и виновато.

— Надеюсь, Фернанда не слишком тебе надоедает, — выговорил он.

Сара покачала головой. В центре поля был дан свисток начала матча и две разновозрастных кучи мальчишек пришли в движение, охотясь за мячом. Она прикипела взглядом к этой погоне.

— Нисколько, — ответила она. — Фернанда славная девочка.

— Врать нехорошо, — со смешком упрекнул Виктор. Он слишком хорошо знал повадки своей дочери, чтобы воспринимать такую лесть всерьез. Сара тоже хохотнула.

— Ты несправедлив. Она и в самом деле девочка что надо. Да, у неё сейчас непростой период, но я тебе уже говорила и повторю ещё раз: это временно. Физиологические изменения, гормоны, перенастройка эмоционального фона, и в этом она одна в вашей преимущественно мужской семье, — Сара обернулась к нему, и в её небесно-ясных глазах он снова увидел печаль. — Поверь, я знаю, о чем говорю. Я тоже была подростком, которую воспитывал один отец.

К её ноге подкатился мяч, и она отвернулась.

***

Выбранный Виктором путь, может, и был самым коротким, но совершенно точно являлся и самым убийственным. Сразу за мостом, переброшенным через широкий и заросший ров, ведущий тонкий слабый ручеек к океану; где заканчивалась бело-черная, узорчатая каменная кладка и начинался асфальт, дорога резко устремлялась прямо в небо. Идти, не отставая от темпа Виктора, было крайне сложно. Уже на середине подъема в боку начало возмущенно колоть, сердце колотилось между легкими, дыхание сбилось. Судорожно вдыхая, Сара думала о том, что жизнь на Мадейре таки заставит её бросить курить.

Дети бодро шагали в нескольких метрах впереди. Надев куртки прямо поверх футбольной формы и взблескивая голыми коленями, они эмоционально обсуждали свой проигрыш. Их родители какое-то время лишь молча следовали сзади, а потом Виктор прервал затянувшуюся паузу:

— Сара, могу я задать тебе личный вопрос?

— Попробуй.

Во рту пересохло, а горло сжал спазм. Чтобы нормально говорить и не задыхаться, Саре приходилось делать над собой усилие.

— Что случилось с твоей матерью?

Она покосилась на Виктора. Он смотрел себе прямо под ноги, опустив голову и плотно сжав губы. Под кожей рельефно проступили напряженные скулы. Он испытывал неловкость, задавая этот вопрос, Сара видела это и понимала причину интереса. Ему нужна была помощь кого-то, понимающего происходящее с его дочерью. Это было ей знакомо, она и сама вместо того, чтобы водить Матеуша к дорогому детскому психологу, лучше обратилась бы к кому-то, прошедшему через схожую ситуацию.

— Погибла в девяносто втором в авиакатастрофе, — ответила Сара. Голос и голова были спокойны, эта утрата давно вросла в неё и уже почти не вызывала дискомфорта.

— Тебе было… семнадцать?

— Шестнадцать, — исправила она, хотя это не меняло сути: для Виктора она была ожившей, едва взбирающейся вверх по уклону, надеждой на лучшее будущее для Фернанды.

— Как твой отец справился?

— С потерей мамы — легче, чем ожидается от такой истории. Они уже несколько лет были в разводе и перманентном состоянии войны. Со мной — купил мне все медицинские справочники, которые смог найти, и нанял хорошего репетитора по химии.

Виктор в недоумении поднял брови и уставился на Сару.

— Мне нужно загрузить Фернанду учебой? — с недоверием человека, определенно уже пробовавшего и не достигшего результатов, спросил он.

— Я не берусь указывать, что тебе нужно, — осторожно начала она. — Папа позволил мне уйти с головой в то, что меня увлекало, и всецело меня в этом поддерживал.

Сара сглотнула густой ком в горле. Она не знала, было это осознанной тактикой или случайным попаданием, но в конечном итоге она перестала создавать отцу проблемы, не имея на это сил и времени. Осознание того, что уже и не узнает, болело свежо и остро где-то между ребрами.

— Фернанда увлекается модой, — продолжила Сара. — Возможно, если отпустить её в это, дав пространство, понимание и время, она сможет быстрее оправиться.

Это звучало в точности как итоги дорогостоящих сеансов у психолога. Она едва сдержала усмешку. Надо же, при наличии своевременной смекалки, соответствующего диплома и просторного офиса в центре Лиссабона, она могла бы за подобные советы требовать деньги. Виктор снова замолчал, обдумывая услышанное. Саре вдруг стало интересно, есть ли дети у того специалиста, к которому они с Мэтом обращались дома. И если есть, какие у них взаимоотношения. Помогает ли умение предлагать отвлеченным людям варианты решений избеганию проблем в собственной семье. Саре — не помогало. Она спокойно, и почти не задыхаясь, выдала Виктору краткое описание многолетней тактики, в то же время не имея ни малейшего понятия, как внедрять её в себя и своего сына.