Раскадровка

— В том-то и дело, — заговорил слева Сэмюель. Аудитория затихала и зычный голос актера заполнял студию. — В двадцать семь ты, Норин, как раз таки юная.

***

— Понимаешь ли… — не унимался американец, и Грэму Нортону пришлось несколько раз окликнуть его по имени, всё повышая и повышая голос, пока студия заполнялась всё усиливающимся смехом аудитории.

Ситуация складывалась странная, необъяснимо неуютная и обещающая заметно растянуть временные рамки съемок. Том высказал своё мнение, которое искренне считал правильным, но теперь предпочел отстраниться. Он опустил голову, изображая искреннюю заинтересованность в собственном пиджаке, расстегнул его пуговицы и откинул назад полы; одернул галстук, внимательно следя за тем, чтобы с него не слетел микрофон-петличка; затем расправил видимую часть рубашки, поддернул её рукава и ладонями разгладил несколько едва заметных складок на брюках.

— Хватит об этом, Сэмюель, хватит! — с каменной улыбкой и резким скрипом в голосе произнес Грэм Нортон.

— Ладно, — сдался Джексон. — Одна последняя бестактность с моей стороны!

— Сэмюе-ель…

— За кулисами я случайно подслушал беседу Норин с… — упрямо продолжал тот. Том поднял голову и, откинувшись на низкую спинку дивана, упершись в неё локтем, за узкой, решительно выпрямленной спиной Норин Джойс покосился на темнокожего актера. — Я так полагаю, с её помощницей.

Хиддлстон поднял взгляд на её затылок. По нему блестящей гладью струились каштановые волосы. Норин кивнула и подсказала:

— Верно, с моим публицистом.

— И речь зашла о Брэде Питте?

— О-у-у! — отозвался Грэм и, заинтересовавшись, подался вперед, откладывая за спину карточки с заготовленным текстом.

— Верно, — снова кивнула, нерешительно растягивая это слово, Норин. — То есть нет… Не совсем. Отчасти. Боже!

Она говорила сбивчиво, перебивая саму себя и смущенно подрагивая голосом. Аудитория отозвалась нестройным гулом, и Джойс стыдливо усмехнулась и пугливо отвернула голову, но когда по Тому скользнул её спрятанный от камер взгляд, глаза смотрели твердо и собранно. Всё происходящее — включая, вероятно, препирания касательно «юности» Норин и даже последовавший балаган — было следствием правильного расчета. Хиддлстон рефлекторно потянулся к галстуку и снова бесцельно его поправил. Рассматривая профиль Джойс, кажущийся на фоне ослепительно ярких прожекторов четко обрисованной рельефной тенью, он вдруг ясно осознал, что и ему самому нужен публицист. Те ребята, которых к нему приставляли киностудии во время продвижения фильмов, работали суматошно и поверхностно, набрасывали скудный перечень необходимых к озвучиванию тезисов и вовсе не беспокоились об образе Тома в целом, не отслеживали статистику его упоминаний в прессе и не могли — не должны были и не были способны — помочь с построением целостной и выигрышной репутации. Норин же весьма очевидно знала, что делает, понимала, как это выглядит со стороны, и главное — осознавала производимый этим эффект.

— Там какая-то длинная история… — подначивал Сэмюель, и Норин, продолжая тщательную игру, на долю секунды спряталась за ладонью, затем откинула с лица волосы и, вскинув голову, заговорила:

— Фух! Хорошо, ладно. Придется рассказать. Во-первых, — она вытянула шею и оглянулась, выглядывая кого-то среди зрителей. — Моя публицист, Бетти, сегодня в студии. Где ты, Бет? Подними руку, чтобы я тебя рассмотрела.

Том постарался различить однородно безликие ряды по другую сторону ослепительного освещения, но безуспешно. Он перевел взгляд на монитор, установленный на краю попадающих в кадр декораций и обернутый к дивану. Оператору, похоже, было заранее известно, на кого в зрительном зале наводить объектив, и на экране показалась вскинувшая вверх руку женщина. Она смущенно улыбалась, то скашивая взгляд в камеру, то поглядывая вперед — на сцену. Грубые черты её лица показались Тому смутно знакомыми. Кажется, именно она толкнула его дверью гримерки тридцатью минутами раньше.

— Ах вон ты где! — хохотнула Норин и взмахнула рукой в ответ. — Ты уволена, Бетти. Хватит ставить меня в такое неловкое положение!

— У-о-у! — только и успел протянуть Грэм.

— Ну, а во-вторых, на самом деле нет никакой длинной истории про Брэда Питта, — продолжила Джойс, и Сэмюель, к которому она обернулась на этих словах, раздосадовано цокнул языком. — Его имя просто возникло однажды в контексте какой-то шутки и непонятным мне образом стало в нашем общении с Бетти… нарицательным… символичным. Фраза «не проболтайся насчет Брэда Питта» служит для нас своеобразным… талисманом перед пресс-конференциями и интервью. Но вообще лишена какой-либо смысловой нагрузки.

Том наблюдал за ней, расслабленно откинувшись на локте и почти растворяясь в звучании её голоса. Бархатисто-низкий, слегка похрипывающий, он окутывал своей мелодичностью, а речь обволакивала своей стройностью и ритмичностью. И даже паузы замешательства и смущения, неискренние, но не очевидно наигранные, встраивались весьма гармонично. Джойс вдохновляла своей старательно отработанной легкостью.

Хиддлстону мерещился выразительный контраст между тем, как держалась Норин сейчас перед камерами, и тем, как разговаривала с ним в коридорах закулисья. Ему хотелось верить, что её бесконечно лестное мнение о его работе в фильме «Выживут только любовники» было неподдельным, её приветливость и смешливость были искренними, а блеск в глазах не был натренированным. Норин нравилась Тому. Теперь он знал точно, что не смотрел ни одного из названых Грэмом Нортоном фильмов с участием Джойс, но отчетливо видел её профессионализм и пытался отчасти его перенять.

— Бетти! — оттолкнувшись локтем и подавшись вперед, обратился он к зрителям. — Если Норин Вас всё же уволит, имейте в виду: я нахожусь в активном поиске публициста для долгосрочного сотрудничества и очень хотел бы услышать правдивую историю о Брэде Питте. Кажется мне, юная мисс Джойс что-то не договаривает.

Смех Норин был первым, который он различил. Вероятно, потому что по-настоящему слушал только её. Он ощутил мягкость её прикосновения к своему колену и едва различимую пульсацию, когда Норин, не отнимая руки, запрокинула голову и зашлась заливистым хохотом. Он и сам засмеялся над собственной спонтанной смелостью вступить в разыгранную Норин партию и поймал себя на том, что бесстыдно наслаждался этим сомнительным кратковременным успехом.

— Итак, Том Хиддлстон! — подхватывая с кресла шпаргалку, заговорил Грэм Нортон. — Том сегодня здесь, чтобы представить новый фильм, «Тор 2: Царство тьмы». В Британии премьера состоится 8 декабря, верно?

Неосознанно одернув полы пиджака и коротко прочистив горло, Том кивнул.

— Это, получается, уже третий фильм с участием Тома в качестве Локи.

— Да.

— И что происходит в новой части?

Он коротко зажмурился, пытаясь визуализировать пресловутую схему допремьерного обсуждения фильма. В той было много ограничений и мало полезной информации.

— Ну… хронологически происходящее во втором «Торе» идет после событий первых «Мстителей», вышедших год назад. И… в этом фильме Локи… некоторым образом отбывает наказание за нанесенные в «Мстителях» разрушения Нью-Йорка, но оказывается… довольно полезным в противостоянии его сводного брата, Тора, против новой опасности, нависшей над Землей.

— Очень туманно, Том, очень! — скривился Грэм и коротко хохотнул собственной реплике. Норин подхватила это мнение и добавила:

— Это самый лексически стройный и самый малоинформативный синопсис сюжета, который я когда-либо слышала. Браво!

Она дважды демонстративно хлопнула в ладоши и, улыбнувшись, подмигнула Тому. Он кивнул ей в знак благодарности за высокую оценку своих стараний и отвернулся. Сегодняшнее его участие в записи программы имело под собой одну весьма простую в формулировке цель — продать фильм как можно большему количеству зрителей. В выполнении эта задача была нелегкой, и в моменты максимальной строгости к себе Хиддлстон весьма честно осознавал, насколько безуспешно он это делал. Все три киноленты от «Марвел», в которых он был задействован, были самыми кассово удачными в его фильмографии и принесшими ему настоящую долгожданную известность, но его заслуги в том не было. Он честно отрабатывал предусмотренные контрактом промо-туры и серии интервью, встречи с фанатами и фестивали, но едва ли делал какой-то по-настоящему ощутимый вклад в продажу фильма. Все три картины: две о Торе и «Мстители» — принесли Хиддлстону наибольшие гонорары, но случалось это исключительно потому, что другие задействованные в главных ролях актеры были заметно более именитыми и занимались продвижением намного качественней. Следовательно, фильмы получали большую популярность, долго показывались в кинотеатрах по всему миру, зарабатывали этим большие деньги, а студия, в свою очередь, делилась частью прибыли с актерами.