Страница 7 из 72
— Итак, бренниль Элириэль, — ровно и сдержанно заговорил он, глядя куда-то в бесконечную зелень лесных зарослей, — я хотел бы немного побеседовать и обсудить несколько непростых вопросов. Я верю своим советникам…
— Даже если один из них говорит, что мне можно доверять? — слова сорвались неожиданно даже для меня самой.
Кровь бросилась к щекам — прервать владыку, не закончившего говорить… Но теперь уже поздно отступать. Что ж, в самом худшем случае, ещё одно изгнание я вполне готова принять…
Трандуиль медленно повернулся.
— Не припоминаю, чтобы я когда-либо выказывал недоверие вашему отцу или вам, бренниль.
Он вытянул руку, приглашающим жестом указал на неширокую тропку, вьющуюся вокруг дерева через всю прогалину и ведущую от посёлка до ручья.
— Не желаете прогуляться? — И выжидающе замолчал.
Мне ничего не оставалось, кроме как принять его приглашение.
Мы шли рядом, но ни на миг не соприкасались даже краем одежд — растущие над тропой ветви охотно уступали дорогу владыке. Не обижал лес и меня. Наконец, Трандуиль привёл меня к ручью. Я с детства помнила голос здешней воды, но сейчас едва узнала любимое место — вместо старой корявой сосны над быстрым потоком по оба берега возвышались два дуба, сплетаясь ветвями в сплошной коридор, а под сенью их крон была устроена зелёная беседка с удобными скамьями, столом и небольшими фонарями, свисающими со скатов крыши.
— Красивое место, не так ли, бренниль? — нарушил гнетущее молчание Трандуиль.
— Да, владыка, это так.
— Тогда прошу, — он взмахнул в сторону беседки, пропуская меня вперёд, — попробуем начать наш разговор ещё раз.
Я вошла под увитую зеленью крышу и осторожно присела на скамью. Едва сдерживая волнение в ожидании его слов и коря себя за прошлую несдержанность, сцепила пальцы в замок, по прочно укоренившейся привычке поглаживая браслет, но владыка молчал.
Он прошёлся по беседке, остановился ко мне спиной и поправил плетённую подвеску, на которой крепился фонарик у окна. Обернулся, обжигая проницательным взглядом ярких глаз, и заговорил, отбросив официальный тон и титулы:
— Скажи, Элириэль, тебе нравятся чужие земли?
«Вот и всё… — болью кольнула мысль, заставляя невесело усмехнуться, — …всё как и раньше… как в прошлый раз…»
Но отступать уже некуда…
— Да, владыка Трандуиль, это так.
Он немного помолчал.
— Ну что ж… В таком случае, я рад, Элириэль. Хотя мне всегда казалось, что тебе нравились те поручения, в которых ты помогала отцу. Мне верилось, ты нашла себе занятия по душе. И ты приложила немало сил, чтобы наши земли и здешние леса стали такими, как сейчас.
— Я делала всё, что в моих силах, владыка. И поступала так всегда… — слова давались с трудом, голос пытался предательски дрожать, а глаза жгло.
Но я ведь уже не юная эллет, чтобы трепетать под чужой волей… И даже если сейчас всё случится как в прошлый раз… теперь я знаю и как повернётся всё дальше, и чем заняться, и как поступать…
— Хир Трандуиль, — ребристые грани браслета успокаивающе щекотали пальцы, и я вскинула голову, уже без сомнений и трепета встречая его внимательный взгляд, — я с радостью отвечу на ваши вопросы, но пусть они касаются нынешних дней, а не минувших. Отец сказал, что никто не станет сейчас попрекать меня прошлым. Что ж, вот и проверим. Спрашивайте. Или приказывайте. Я готова…
— К чему, Элириэль? — оборвал он меня, и мимолётная усмешка чуть скрасила выражение его непроницаемого лица, на короткий миг вернув те дни, когда сурового владыку называли «эрниль». — Ты вернулась домой через столько лет. Почему же?
— Почему я вернулась? — с каждым его словом моё недоумение всё росло — не таких бесед я боялась и ждала.
— Почему сейчас?
Странные вопросы, странные слова…
— Ты покинула эти леса в те дни, когда была полезна нашему народу, и ни на день не заглянула больше сюда. Твоя любовь к чужим землям оказалась сильнее любви матери и отца? — Он ненадолго замолчал, а презрение, казалось, переполняло холодные слова. — Или же всему виной то предложение, что мы обсуждали и с твоим отцом, и с тобой?
Я молчала, от возмущения едва дыша, лишь в мыслях бились слова отца: «Никто не станет попрекать…»
— Я не попрекаю, Элириэль, — отрывисто обронил владыка, — всего лишь желаю знать.
— Хир Трандуиль, — я встала, глядя в его ярко сверкающие глаза. Ему ясны мои мысли, зачем же тогда он спрашивает о делах? — Я выполняла приказ. Ваше слово, ваша воля, ваш приказ…
— О каких приказах ты всё время твердишь! — нетерпеливо воскликнул он. Но тут же опомнился и отвернулся к окну, скрестив на груди руки. Его высокая фигура занимала почти весь проём окна, и величие власти читалось в каждом движении — даже в простой одежде, без украшений, короны и роскошного плаща он оставался владыкой. — Потрудись объясниться до конца.
Объясниться?.. Что же он требует объяснять?..
— Мне казалось, твои способности в должной мере послужат нашему народу. У тебя были друзья и поддержка, был даже свой отряд. Твой отец полагался на тебя…
— И вы тоже, хир Трандуиль…
— Да, и я, — отрезал он, то ли не заметив, то ли намеренно не слыша горечи в моих словах.
— Вы доверяли мне так сильно, что, едва женившись, приказали безвозвратно уезжать!
Он резко обернулся и нахмурился, но меня уже не могли остановить ни его недовольство, ни тяжёлый взгляд. Боль старых обид перевесила, и сердце громко кричало, что больше уже совершенно нечего терять…
— Ваше доверие закончилось в тот миг, когда прозвучал мой отказ! Не так ли? Владыкам не отказывают, верно? Вас так беспокоило, что кто-либо прослышит про тот отказ? Хотя тогда мне были сказаны совсем другие слова и уверения — что вам понятны мои мысли, что вы никогда…
— Не стану никого принуждать! — громко воскликнул он, перебивая меня. — И разве я отступил от своего слова?! Так зачем ты уехала, когда была здесь нужна?!
Внезапно мы оба замолчали, обдумывая вырвавшиеся слова. Я смотрела на владыку, и в его хмуром взгляде на миг промелькнула растерянность.
— Мой повелитель… Я покинула Эрин Гален, всего лишь исполняя ваш приказ…
— Элириэль… — устало вздохнул он, — …никогда подобных приказов я не отдавал. — Он чуть помедлил и добавил: — А в предложение, от которого ты отказалась, были посвящены только твои отец и мать…
— Только они?
— Да.
— Моим словам всё ещё нет веры, хир Трандуиль… — Его взгляд не оставлял в этом сомнений, но мне казалось, что просто необходимо прояснить всё до самого конца. Иначе как дальше жить?..
— Дело не в этом, Элириэль…
Я подошла к нему ближе и протянула руку.
— Прочтите сами.
— Нет, бренниль, не надо…
— Прошу, хир Трандуиль. Я не хочу, чтобы эти недомолвки оставались ещё на сотни лет. Пусть прояснится всё раз и навсегда.
— Элириэль…
Но я не стала дальше тянуть — прикрыла глаза, пытаясь получше сосредоточиться на нелёгком для меня занятии, коснулась его скрещенных на груди рук, нашла горячую ладонь. Он чуть поколебался, но затем пришло крепкое ответное рукопожатие, и поток моих мыслей направился к готовому слушать чужому разуму: волнения и заботы тяжёлого послевоенного времени, тревожные раздумья о грядущем, злополучный отказ и явившийся вскоре посланник: «По воле владыки Трандуиля и владычицы Сэльтуиль, бренниль Элириэль запрещено отныне…»
Осанвэ исчезло. Оказалось, что я сижу на скамье, тяжело дыша, всё ещё горя от пережитых несправедливостей и обид, а по щекам катятся слёзы. Владыка отвернулся к окну, в очередной раз давая возможность прийти в себя, и я в раздражении отёрла лицо. Только этого мне не хватало! Только не сейчас…
— Мне жаль, Элириэль… — раздался его голос, и в нём не было ни холодности, ни командной уверенности, ни недавнего раздражения — только искреннее сожаление и усталость, словно вернулись те времена, когда пришедший с войны Трандуиль в кабинете владыки подбирал для эдиль слова утешения и надежды… — Мне очень жаль… Я не давал таких приказов. А Сэльтуиль никогда не имела права так распоряжаться или что-то решать…