Страница 63 из 72
_______________________
* echuir — (синд.) эхуйр, начало весны
*
Утро в очередной раз полностью подтвердило правоту матери — зародившись в плену мороси и низких туч, рассвет вскоре разгорелся над лесом жарким алым заревом и, будто лесной пожар, без остатка выпил сырой туман. Возвестившая пробуждение леса песня владыки, которой из Мудрых в нынешнем году вызвалась вторить мать, вилась вдоль реки и взлетала над лесом. А когда к этой песне прибавились голоса таварвайт, многие из которых не могли удержать слёз радости и очищения, облегчавших сердца от тягости зимних дней, то среди оголённых ветвей замелькали певчие птицы. Они усеяли все деревья вокруг главной праздничной поляны, и хор их голосов разлетелся далеко-далеко по округе, заставив проглянуть среди туч огненную ладью Ариэн.
Народ с надеждами и восторгом встречал весну — неимоверно желанную после столь трудной, долгой и холодной зимы. И природа, как никогда быстро, отзывалась на песнь возрождения владыки — ещё до истечения праздничного дня лес окутался зеленоватой дымкой распускающейся листвы. Потрескивая, на вчера ещё спящих ветвях лопались почки, и ветерок рассевал осыпающуюся шелуху по сырому почерневшему ковру опада листьев, под которым можно было услышать, как прорастает трава.
Мне не с кем было разделить рождённые песней восхищение или надежды, впрочем, как и гнёт неизвестности, тревог или забот. Фернрод так и не появился в крепости, не было среди празднующих и отца. Только мать, завершив исполнение обязанностей при владыке, попыталась развеять снедающие меня мысли. «Они скоро вернутся, родная, — шепнула она, обнимая меня. — Не засиживайся у костров нынешней ночью. Завтра у тебя важный день и начнётся он рано». Поскольку на праздничных полянах давно сияли разгоняющие вечерний сумрак фонари, то в благополучное разрешение событий завтрашнего дня верилось с трудом — я почти воочию видела, как в великолепии свадебного убранства выхожу к поджидающим родителям и владыке одна, а многочисленные гости прячут усмешки на лицах или сочувствие в глазах.
Я почти готова была опровергнуть сказанные матерью слова, но она излучала неизменное спокойствие и уверенность. И оставалось только согласно кивнуть: «Да, нана, как скажешь… Я не стану долго бродить по полянам».
И она снова оказалась права — отец и Фернрод с частью дежурных стражей возвратились к тому моменту, когда разжигали праздничные костры. Пир был в разгаре, таварвайт танцевали и пели, менестрели сменяли друг друга, а я собиралась уйти отдыхать.
Отец первым подъехал к конюшему, спешился, передал поводья своего жеребца. Мать заметила их появление намного раньше меня и в тот же миг оказалась неподалёку — обняла отца, о чём-то расспрашивая, а отблеск её нежной улыбки отразился и на его лице, стирая озабоченность и тени в глазах. Фернрод тоже выглядел усталым. Он хмурился, но едва заметил меня за подъездным мостом в проёме зачарованных дверей крепости, как тотчас же заулыбался. А потом соскочил с коня, приложил обе ладони к губам и послал в мою сторону воздушный поцелуй. Видевший это конюший рассмеялся, отец отстранился от матери и скользнул по мне строгим осуждающим взглядом. Мне оставалось только поклониться, приветствуя и прощаясь одновременно, и уйти к себе.
Утешало лишь одно — завтра в свадебном наряде перед владыкой, близкими и родными я, по-видимому, окажусь всё-таки не одна…
*
В Главной Зале крепости у подножия ведущей к тронам лестницы я и мой даэр стояли рука об руку. Сияли фонари вдоль стен и по краям лестницы, и каменные изваяния владык возвышались над нами, бросая тени благословляющего жеста на усыпанные лепестками цветов ступени. Пир начала весны давно превратился в свадебное пиршество, песнь пробуждения сменилась пожеланиями благополучия, и настало время произнести супружеские клятвы, принимая благословение матери и отца.
Мать и отец находились на возвышении около тронов, а владыка Трандуиль, слова поздравлений которого только что стихли, отступил в сторону, взмахом руки предлагая родителям начинать.
За моей спиной волновалось незримое море гостей: звучали перешептывания и обрывки напутствий, приглушённые напевы и едва уловимые мелодии менестрелей, вытесняющие гулкое эхо холодных скал. Казалось, что этот холод — порождение не спешащей отступать зимы — насквозь пропитал подземные чертоги, и, оказавшись в глубинах крепости после наполненного светом и теплом солнечного дня, не слишком-то верилось, что на поверхности, где-то высоко над головой, распускается молодая листва.
Меня била дрожь. Совсем не от холода — поверх свадебного наряда был накинут белоснежный пушистый подарок Исильмарэ, — но от волнения. Ноги подкашивались, и если усилием воли ещё удавалось стоять неподвижно и прямо, то руки приходилось стискивать в кулаки, чтобы разогнать пляшущие перед глазами и затмевающие зрение радужные круги.
Мать и отец, тоже рука об руку, двинулись вниз по ступеням к нам, и внезапно где-то прямо над ухом сквозь приглушённый гул голосов множества гостей прозвучало негромко, но отчётливо:
— Это твоя последняя возможность вернуться к прошлой жизни, Эль. Стоит только произнести слова отказа, и…
Вздрогнув от неожиданности, я покосилась на Фернрода. Он, сдержанный и сосредоточенный, тоже повернул ко мне лицо, глядя с тем невыносимым вызовом в глазах, что всегда приводил к нашим спорам.
Сдержанный… сосредоточенный… а ещё безмерно усталый и взволнованный, что нелегко было разглядеть под напускным спокойствием. На его шее поверх праздничных одежд поблескивал серебром и бериллами амулет — свадебный дар моей матери, врученный накануне пира в уважение традиций его родни. Он принял её подарок со словами благодарности, а сейчас без стеснений высказывает сомнения, хотя вполне мог бы найти возможность обсудить их до начала торжества…
Я отвернулась, решившись едва различимо прошептать:
— Твои возможности ничуть не меньше моих, каун. Но ты без возражений принял дар моей матери. Зачем же сейчас просишь меня расторгнуть то, что затеял сам?
— Затем, что в своих желаниях уверен до конца.
— Почему же считаешь, что не уверена я?
Он оставил вопрос без ответа.
К нам всё ближе подходили родители, и отец не сводил с нас пронзительного и проницательного взгляда. Я шевельнула пальцами в попытке подавить очередной приступ дрожи и коснулась тыльной стороны руки Фернрода. Даэр колебался лишь долю мгновения, а потом неуловимым движением запястья перехватил и принял в свою ладонь мою руку, заставляя сплести пальцы, склонился к самому уху и прошептал:
— Аn-uir, El nin.
— No methed-en-Arda, Fer…* — ответила я.
Он крепко стиснул мои пальцы, помогая погасить разыгравшуюся дрожь, и тут же наших сцепленных рук коснулась мать со словами:
— Пусть Эльберет, Владычица звёзд, обратит милостивый взор и на мою Звёздочку, принимая её желания и избранника на земном пути, — она мимолётно поцеловала меня в щеку и быстро отступила в сторону с ласковой ободряющей улыбкой.
Заговорил отец — неторопливо и взвешенно, после каждой фразы торжественно замолкая, заставляя волей-неволей примолкнуть и все прочие голоса:
— Пусть Аран Эйниор** перед лицом Эру свидетельствует о свободной воле и свершении добровольного союза его детей. Свершившееся в согласии пусть в согласии и длится. И да пошлёт этому союзу своё благословение Отец всех народов Арды, присоединяя свою волю к моим словам.
Последовавшая затем пауза особенно затянулась — намеренно, что на невозмутимом и строгом лице отца выдавал лишь требовательно горящий взгляд. Будто адар всё ещё верил в иное и до последнего выжидал… Но ничего не дождался.
У меня достало сил широко улыбнуться и высоко вскинуть голову, когда наконец зазвучали заключительные слова церемонии:
— Так возвестим же теперь создание нерушимого союза, объединившего вершащих его отныне и на все времена!
Под громкие овации гостей я повернулась к Фернроду. Он едва уловимо усмехнулся и вытянул ко мне правую руку, на которой переливалось чистым сиянием помолвочное кольцо. Помедлил, будто чего-то ожидая, прежде чем произнести: