Страница 51 из 72
Старые жилища родного посёлка — средоточие покинутой жизни — становились всё ближе. А вместе с этим приходило и понимание стремлений мастеров, о которых они твердили во время затянувшихся метелей: попытаться вернуться, пробиться — к старым домам и копям, мастерским, зарастающим полянам, вырубкам и дичающим садам. Я прожила вдали от этих мест много дольше любого из нашего народа, но ощущение потери и смутная тяга к полузабытому отцовскому дому преследовали даже меня.
Чёрный лес встал стеной на тропе, поглотив и отрезав дорогу. Я свернула с прямого пути, забирая к горам, — пусть чуть дольше, но не придётся полночи бродить среди цепких колючих зарослей. Ранние зимние сумерки зашевелились в удлинившихся тенях, и самое время было озаботиться достаточным количеством хвороста для костра.
Я успела собрать на ходу только несколько веток. Обходя ежевичник, отогнула сухие кусты и наклонилась к получившемуся проходу, чтобы выбраться на поляну. Только разгибаться уже не стала — быстрее мысли вмиг сжавшееся сердце толкнулось в груди, и я бросилась прямиком под защиту ближайшего дерева. Прижалась спиной к надёжному стволу, попыталась задержать и выровнять дыхание, обратившись в слух. Всё было тихо. И ни единое движение не тревожило ближайших ветвей. Но запах свежепролитой крови, висящий в неподвижном воздухе замкнутой зарослями поляны, не давал усомниться в мельком увиденном: вытоптанный до земли снег, буро-алые лужи, две массивные туши варгов у дальнего валуна. И неестественная тишина.
Чуть успокоив сердцебиение, я покрепче сомкнула пальцы на рукояти кинжала и потихоньку потянула из ножен оружие, опасаясь лишним шумом или движением выдать себя. Осторожно выглянула из укрытия. Разрушительные следы сражения вели на поляну со склонов гор и уходили в пролом зарослей за валуном у северо-восточной стороны. Сверни я с прямой тропы раньше, уже давно бы наткнулась на них. Но сейчас оставалось только внимательнее оглядываться по сторонам и попытаться побыстрее добраться до укрытия — хищники, чьи мёртвые туши живописно украшали подножие валуна, ночью становились лишь опаснее и сильнее. Как и любое порождение тьмы…
Раны на мёртвых варгах мог оставить только клинок — это не вызывало сомнений. Они не загрызли друг друга в приступе ярости, как нередко случалось среди тронутых искажением тварей, и не сцепились в бою за добычу или главенство. Они выслеживали и пытались убить кого-то, но потерпели неудачу: колючие ветви пестрели клочьями окровавленной шерсти. Кровь пятнала не только подтаявший снег, но и кусты, и валун, и деревья — алая кровь, а не чёрная орочья. Хотя каждому известна истина: если где-то есть варги, неподалёку непременно встретится орк… А с поляны, отмеченный редкой цепочкой алых капель, уводил один-единственный след — отпечаток мягких дорожных сапог.
Я пошла по нему, ожидая чего угодно. За колючими зарослями след всё слабее угадывался на каменистых, едва присыпанных снегом осыпях, но по алым отметинам потерять его было невозможно. А когда стало ясно, что ведёт он к заброшенным штольням на склоне, где когда-то были устроены кладовые и склады, оставалось, уже не вглядываясь, только прибавить шаг.
Однако, не пройдя и пяти сотен шагов, пришлось снова остановиться — поначалу я не поверила собственным глазам. У корней раскидистой старой сосны в примятой хвое остался отчётливый отпечаток тела, а чуть поодаль, по другую сторону ствола, лежала шляпа. Обыкновенная серая островерхая шляпа из плотно свалянной шерсти с широкими полями, хорошо защищающими от дождя. Вот только никто из таварвайт не носил подобной одежды, а за последние две сотни лет я видела лишь одного адана в таком наряде. И он ушёл из крепости владыки Трандуиля в очередное своё путешествие по окрестностям ещё до метелей, чуть больше недели назад. Когда пришла непогода, стражи пытались начать поиски, но вскоре оставили пустые затеи — густые метели вмиг заметали любые следы. Да и то, что старика, как обычно, сопровождал каун Имладриса, успокаивало — опыт и умения Фернрода не вызывали сомнений ни у кого из нас…
Не раздумывая и больше не теряя времени, я направилась вверх по склону к старым складам. То внимание, что все эти месяцы уделяли владыка и советники странному гостю-адану, не оставляло сомнений в его важности. А уж гибель в когтях и зубах разъярённого варга мало кому можно было бы пожелать…
Меня преследовали.
Поначалу на почтительном расстоянии, не особо стремясь приближаться, укрываясь за деревьями и камнями, наблюдая издалека. Но чем гуще становились сумерки, тем наглее преследователи. И когда прощальный луч света мазнул по верхушкам деревьев, отдавая власть долгой ночи, со стороны непроглядного леса грянул долгий пронзительный вой. Не оглядываясь, я побежала — вверх по склону, не разбирая больше ни кровавых следов, ни дороги, позабыв все мечты о покое и тёплом ночлеге. Не надеясь уже отыскать живым старика-адана, но хотя бы укрыться за дверью покрепче от подступающих всё ближе стай.
Ограждение на просторной рабочей площадке, куда выходили проёмы трёх штолен, было сломано сразу в нескольких местах. Дверь одного из проходов, сорванная с петли и покосившаяся, за минувшие годы так плотно вросла в порог, что открыть её в одиночку не стоило и пытаться. Ещё одна дверь вызывала сомнения в своей надёжности — источенная короедами, пятнами плесени, наростами мха, она пострадала и от когтей зверей, пытавшихся чем-то поживиться в покинутой кладовой. Третья дверь была плотно прикрыта и частично привалена сухими ветками — но заинтересовала меня именно она. Ветки сами к порогу не ходят, да и найденный ниже по склону очередной мёртвый варг издох явно не от старости и уж точно не сам…
Мысленно коря себя за потерянные на раздумья мгновения и ощущая приближающихся врагов, я рванулась к двери. И она, будто ждала, широко распахнулась навстречу. В темноте коридора шевельнулась высокая тень. Тренькнула тетива, а я, пригнувшись, перемахнула через завал у порога и запрыгнула в штольню, разминувшись с вылетевшей навстречу стрелой. За спиной у меня оглушительно взвыли варги, но их вой заглушила, захлопнувшись, створка двери. Массивное тело ударило в преграду по ту сторону, острые когти заскребли по плотно пригнанным доскам и стягивающим их полосам железа, но дверь выдержала. Затрещали наваленные у порога ветки, и вой перерос в недовольное фырканье, сопение и скулёж. Даже не разбирая слов языка варгов, было понятно, что им совсем не понравилась ни смерть нескольких собратьев, ни добыча, улизнувшая в непроходимую для них щель. Оставалось надеяться, что они не станут караулить выход дольше, чем закончатся взятые мною в дорогу припасы — а их было не так и много, особенно чистой воды…
— Вечер добрый, бренниль, — раздалось в темноте от двери. — Какими судьбами?..
Обманчиво-мягкий, бархатистый голос не узнать было нельзя. Но сейчас неприкрытые нотки едкой насмешки не вызывали ни раздражения, ни желания уязвить в ответ — наоборот, они породили невыразимое облегчение и радость, и даже казавшееся безвыходным положение перестало пугать.
— Наверное, это же стоит спросить и у вас, каун? — отозвалась я.
Он издал лёгкий смешок и щёлкнул огнивом, россыпью искр осветив убежище: неширокий и низкий коридор, тянущийся на десяток шагов от двери и упирающийся в решётчатую железную преграду, за которой начинался, насколько я помнила, лабиринт отработанных штолен, проложенных по рудным жилам в теле скал. В углу перед решёткой были свалены грудой старые, изъеденные ржавчиной инструменты. А у стены на подстеленном дорожном одеяле неподвижно лежал седовласый гость-адан, кутаясь в окровавленный серый плащ.
— Соблюдать скрытность, бренниль, нам уже совсем не обязательно, — продолжал меж тем каун, зажигая укреплённый на стене в поржавевшем кольце факел. Под ним на земле тотчас же стали видны и прочие загодя заготовленные ровные ряды душистых смолистых веток, увенчанных щетинками длинных сосновых игл. — Ваше впечатляющее появление надолго притянет к нам внимание всех обитателей здешних земель.