Страница 50 из 72
Может быть, стоило поискать встреч с Фернродом — с ним несложно было бы откровенно обсудить пожиравшие меня мысли и страхи, попытаться отделить домыслы от истины и обрести если не уверенность в грядущем, то хотя бы цель. Но с самого окончания празднования Ласбелин наши встречи стали мимолётны и скоротечны. Он всё время куда-то торопился, часто и надолго выезжал в леса и ни разу первым со мной не заговорил — лишь вежливый поклон при встрече и пара приветственных фраз. К тому же, он почти никогда не бывал один — в трапезной зале или у конюшен, в поездках или же просто в коридорах крепости его всегда сопровождал кто-либо из советников владыки Трандуиля, командиров стражи или же старик-адан. В подобном окружении было бы нелепо и глупо донимать его любыми просьбами или беседами, да и к откровениям, как той ночью в садах, ничто уже не располагало.
Оставалось лишь вернее крепить на лице маску спокойного бездействия и в одиночку бродить коридорами, как в давних пугающих снах…
Дни шли за днями. Надвигалась суровая и снежная зима перед 1101 годом третьей эпохи. Зима, после которой моя жизнь изменилась — невообразимо, необратимо и стремительно…
Однажды и навсегда…
*
Снегопады безумствовали уже три ночи.
Днём непогода слегка стихала, но низкие тучи ничуть не собирались покидать поднебесье, носились за ветром, едва ли не цепляясь за верхушки деревьев, клубились у горизонта и разражались метелями, как только над лесом вставала ночная мгла.
Три ночи никто из таварвайт не выбирался за ближние сторожевые посты, кроме ушедших в дальние дозоры стражей. В кладовых крепости и окрестных поселениях припасов было вдосталь, необходимости охотиться не было, и мы предпочитали проводить время у протопленных каминов личных покоев и в общих залах, а не на заснеженных тропах в опустевших, выстуженных лесах.
Три дня праздности и безделья взаперти подземных чертогов не самым лучшим образом сказались на обуревавших меня мыслях. В более мрачном расположении духа я находилась разве что в те дни, когда довелось по приказу Сэльтуиль покинуть родительский дом. Я не находила себе ни пристанища, ни занятия, и даже попытки сотворить что-либо в мастерской не помогали развеяться — инструмент казался чужим, самоцветы рассыпа́лись в бесполезное крошево и молчали. Я словно утратила все полученные за тысячелетие навыки и, совсем как юный подмастерье, с отчаянием и печалью разглядывала неровные сколы непослушных камней, которые более не представлялось возможным ни успешно выправить, ни хотя бы заполировать. В глубине души росло опасение: что, если возведённая в тронной зале статуя незаметно отобрала все мои умения? Что, если месть Сэльтуиль, её ненависть и проклятия настигли меня лишь сейчас?..
На четвёртую ночь под завывания вьюги, которые можно было разобрать даже через толщу холма из подгорных садов, я отчётливо поняла, что ещё один день пребывания в подобном душевном состоянии может оказаться крайним пределом моих сил. Мне требовались перемены — незамедлительно, пока отцовские недомолвки, запреты и тайны не обрушили, подобно сходящей со склонов лавине, хрупкий настил пусть и не слишком весомого, но моего собственного опыта и не погребли под собою меня. Без остатка и без возможности выбраться… Навеки… навсегда…
Речи мастеров, звучавшие в каминном зале всё громче по мере нарастания снежных заносов за стенами дворца, приобрели для меня нешуточную привлекательность: выбраться в лес, подальше от опостылевшей крепости, навестить родной когда-то посёлок… Да и старые копи нелишним было бы осмотреть — запас породы и драгоценных камней, привезённый перед переселением от Эмин Дуир, за последнюю сотню лет значительно уменьшился, особенно в последние три дня. Ядовитые твари поблизости крепости более не попадались на глаза стражам — с памятного дня нежданно завершившейся осенней охоты. И, как было всем известно, пятеро хорошо разбирающихся в рудных жилах мастеров всё-таки выбрались до начала непогоды к Эмин Дуир. Очаг и кров в тех давно обжитых местах найти несложно даже зимой, и было бы очень занимательно взглянуть на результаты их стараний…
С каждым часом бесконечно-тоскливой ночи под завывания ветра такие идеи обретали всё большую притягательность. И когда первые лучи рассвета попытались пробиться сквозь снежную мглу, я была полностью готова к путешествию.
Коня брать не стала — на заваленных буреломом и снегом тропах он стал бы только помехой, да и припасов в зимнем лесу для него не сыскать. Потайными тропами без ночёвок и лишних привалов я рассчитывала добраться до подножия северных склонов гор самое большее ко второму рассвету короткого зимнего дня. А уж там можно было надеяться и отогреться, и укрыться от непогоды — если лес ещё помнил о нас… Последняя закравшаяся мысль не слишком бодрила и была изгнана без остатка, как только за спиной сомкнулись створки зачарованных ворот дворца.
Будто одобряя и поддерживая самые безумные намерения, лес встретил меня тихим перешептыванием. Напор носящегося в поднебесье ветра слабо ощущался под кронами хоть и облетевших, но могучих и раскидистых деревьев. А вспоминая поросшие хвойными зарослями склоны Эмин Дуир, где почти всегда царило безветрие и тишина, я лишь сильнее утвердилась в правильности своего путешествия — всё же даже заметённые снегом тропы, уводящие в безжизненный белый простор, преодолеть куда проще, чем выносить и дальше гнёт холодных каменных стен.
С каждым шагом, что отдалял меня от крепости Трандуиля, отпускали тревоги — будто лес убаюкивал их так же, как и уснувших к зиме обитателей, попрятавшихся по лежбищам и норам от холодов и пурги. Хорошо знакомые тропы без особого труда угадывались даже под снежными наносами, и я размеренно шла на юг, подставив спину ледяным вздохам ветра. Когда, по ощущениям, за спиной осталось пять-семь миль, я неожиданно обнаружила выглянувшее из-за пелены облаков солнце, а вместо колючих снежинок по щеке проскользнул проблеск света и едва уловимое тепло. Узловатые тени корявых ветвей раскинули сети под вековечными деревьями, и ослепительно заискрило белое снежное полотно, не тронутое отпечатками следов. А впереди, совсем недалеко, отчётливо вырисовывались на фоне грязно-серого неба тёмно-зелёные, густо усеянные хвойными зарослями, склоны гор.
И внезапно я поняла, что с рассвета минуло много больше времени, чем могло бы потребоваться на пять-семь миль. И что стою я намного ближе к склонам Эмин Дуир, чем рассчитывала, — осталось лишь обогнуть горы по извилистой полузаросшей тропе и выбраться на прямую дорогу к старому северному поселению. И что тело переполняют сила, бодрость и лёгкость. И совсем нет усталости в ногах, и ничуть не ощущается пройденный по бездорожью путь… И что здесь, в отдалении от крепости повелителя таварвайт, нет ни свежеповаленных пронёсшейся бурей деревьев, ни сугробов до груди, ни пронизывающего ветра, пробирающего тело до костей и душу до дна.
Вознеся молчаливую благодарность матери, её умениям, заботе и ненавязчивому вмешательству, я поспешила вперёд. С ранних лет ощущая влияние и опеку Мудрых, я ничуть не сомневалась в том, что и сейчас сила матери помогла незаметно и легко добраться сюда. Пешком вышло быстрее, чем на коне, — и это дарило надежду. Это значило только одно: старый лес и земля ещё помнили песни Мудрых, помнили нас…
…До заката оставалось достаточно времени, чтобы успеть обустроить удобный ночлег. Окрылённая успешно проделанным путешествием, предвкушая ночёвку в тёплом убежище, я двигалась почти бегом по широкой тропе, когда-то прямиком связывающей северные окраины обжитых земель с тем поселением, где стояли дома владыки, большинства советников и отца. Впереди замаячили покосившиеся дозорные башни — последние стражи, кажется, поднимались на них более двух сотен лет назад. Потом потянулся невысокий лесок — молодые пушистые ели росли далеко друг от друга, вольготно покачивая раскидистыми ветвями и ещё не успев до конца захватить те вырубки, где были пастбища и поля. Поглядывая по сторонам, я невольно улыбалась являющимся воспоминаниям — хоть и заброшенные, эти земли будто всё ещё ждали нас.