Страница 3 из 72
Раздумывала я долго — часть осени, всю зиму и начало весны мне не давали покоя мысли, воспоминания, родные лица, знакомые и близкие голоса. И, наконец, я решилась. Пришла пора закончить это изгнание, самое время положить конец собственным сомнениям, стоит вернуться — хотя бы ради того, чтобы найти в себе силы идти своей дорогой до конца. Без сомнений и чужих приказов, без тяжёлых раздумий и глупых обещаний, без случайно оброненных фраз…
— Ты готова, дорогая? — раздался за спиною голос отца.
Я ещё раз оглядела себя в зеркало — расшитое серебром богатое платье, сверкающие самоцветами украшения на запястьях, вплетённые в волосы ленты с зелёными каменьями, румянец и решимость в глазах.
— Да, ада, я готова.
Отец приблизился и тоже скользнул быстрым взглядом по моему отражению в серебристом стекле.
— Великолепно, дорогая. Но я всё же очень попрошу тебя…
— Не волнуйся, ада. Я не стану ничего говорить. И не собираюсь ни о чём напоминать…
— Хорошо, Элириэль, идём.
Он протянул мне руку, и я коснулась ладонью сгиба его локтя, ощущая незыблемую силу под обманчивой мягкостью зелёного сукна. Он ободряюще накрыл второй рукой мои пальцы и повёл по полутёмному коридору вперёд — туда, где ярко пылал огонь, слышались переборы струн и звучали приглушённые голоса.
Преодолевая себя, я сделала шаг. И ещё… и снова шаг, приближая очередной ненавистный момент, когда появляется необходимость поступать вопреки своей воле. Мне совершенно не хотелось идти сегодня на ужин в дом владыки Трандуиля…
Вот только иначе нельзя.
Владыкам не принято отказывать. Особенно этому владыке. Особенно на это нет прав у меня…
…Множество свечей, огни каминов, мерцание драгоценных одежд и посуды, нежные переборы арфы и позвякивание хрусталя…
— …Хочу поприветствовать бренниль Элириэль… — мягкий, сдержанный голос владыки, — …и представить её тем, кто не знаком…
Индор, светловолосый воин, на моих глазах выросший в капитана стражи из неопытного юноши, ободряюще улыбнулся при этих словах и приветственно поднял свой бокал. Ласково улыбнулась и его жена, рыжеволосая красавица Наурэль, шею которой и сейчас обвивало изготовленное мною ожерелье — свадебный подарок к далёким и счастливым дням, когда они одними из первых объявили о помолвке после долгих тёмных лет войны. Снисходительно кивнул Торонион — ещё один бессменный член совета со времён владыки Орофера и близкий друг отца. Его жены не было среди гостей владыки Трандуиля, но её отсутствие было понятно — я уже знала, что недавно у их сына родилось долгожданное дитя. Отсутствовала и моя мать, на второй же день после моего приезда вынужденная отлучиться в западные леса, и целительница Антара, жена нынешнего командира гвардии Алордина, вызвавшаяся её сопровождать. На непроницаемом лице Алордина сложно было что-либо прочесть, но он не хмурился и не бросал отрывистых фраз — а это уже был добрый знак. Я знала почти всех, кто собрался сейчас в зале владыки. Командиры стражи, целители, менестрели, советники, мастера… В годы после войны я немало сопровождала в поездках отца и редко отказывала в любых просьбах, а разорённым войной землям тогда требовалось многое — от ремесленных материалов или инструментов до хлеба и вина…
Но всё же несколько малознакомых лиц настороженно изучали меня: из них я помнила только Хаэтиль — светловолосую маленькую эллет, потерявшую в годы войны всю родню. Её мать погибла при нападении орков на восточный посёлок, и ни отец, ни два брата не вернулись с войском владыки назад. Девочку вырастила Антара, а сейчас Хаэтиль восседала за столом по левую руку кресла владыки рядом с пустующим местом — там, где в последний раз на моей памяти сидела она…
Владыка склонился влево и что-то сказал Хаэтиль. Та опустила голову и поспешно встала. «Найдите его…» — долетели до меня через приветствия негромко сказанные Трандуилем слова. Но раздумывать над ними времени уже не было — владыка резко отставил свой кубок, встал и направился в мою сторону.
Я закаменела.
— Эль, успокойся, — едва слышно прошептал отец, — даже в три года тебя мало пугало чьё-либо внимание или слова.
— В три года я не знала ничего о жизни, адар, — прошипела я, пытаясь скрыть заалевшие щёки за кубком вина.
Владыка Трандуиль приблизился. Отец отодвинул тарелку и встал.
— Сигильтаур, друг мой, — заговорил Трандуиль в своей обычной манере — чуть улыбаясь уголком рта и не позволяя улыбке добраться до настороженно поблескивающих глаз, — я хотел побеседовать с тобой наедине. Надеюсь, твоя очаровательная дочь простит нас? — На меня обратился пристальный выжидающий взгляд. — Бренниль Элириэль, рад нашей встрече и буду счастлив уделить время для беседы — но чуть позже, не сейчас.
Запоздало сообразив, что моё молчание длится слишком долго, заставляя отца и владыку тоже вопрошающе молчать, я поспешно встала и поклонилась.
— Благодарю за приглашение, владыка Трандуиль. И за возможность снова повидать родные места.
На мгновение его бровь удивлённо шевельнулась, а тень непонимания пробежала по высокому лбу.
— Не припоминаю, чтобы я кого-либо её лишал, — вполголоса обронил Трандуиль, а отец незаметно с силой сжал мою руку.
— Я готов беседовать в любое время, владыка, — быстро произнёс он.
— Тогда прошу ещё раз простить нас, — Трандуиль повёл рукой в сторону одного из коридоров, и отец первым направился прочь из залы. Следуя за ним, владыка обернулся. — В другой раз, бренниль, в другой раз…
Они скрылись в темноте дверного проёма, а я медленно опустилась на своё место. Многое изменилось в наших лесах… Но сильнее всего — владыка: словно на нём глубоко отпечатался каждый миг и час с того памятного дня, когда он привёл домой уцелевшие в Чёрных землях войска. Это не слишком замечалось, пока я здесь жила. Но сейчас перемен в Трандуиле отрицать было нельзя: ничто в холодном и величественном правителе не напоминало того воина, что водил по дальним границам свой отряд, терпеливо обучая юношей приёмам военного мастерства, что пел с Мудрыми на праздниках у огня и учился слушать лес. Теперь Трандуиль не слушал — он повелевал.
И от этих мыслей мой разум прояснялся, уверенность и вера в себя возвращалась; сердце успокаивалось, более не тревожась сомнениями прошлого, а вызванный ими лихорадочный жар отступал…
Отец так и не стал откровенно рассказывать, о чём беседовал с Трандуилем почти час. Уклончиво отвечал на вопросы, но не обрывал меня — как было бы, не имей он совершенно никакого желания или возможности пояснять. Едва войдя в наш дом, он стянул удерживающий волосы серебристый венец и устало потёр лоб. «Этот венец позволяет мне ясно мыслить, Эль. Не нужно его менять», — извечно отшучивался он на мои предложения переделать украшение, и каждый раз, возвращаясь с совета или торжества, раздражённо отбрасывал его в сторону. Мать обычно с лёгкостью избавляла его от головной боли, а он ловил её руку у своей щеки, прижимался губами к запястью и долго не выпускал…
Сегодня матери не было дома, а я в таких вопросах была бессильна: всех моих навыков целителя едва хватало, чтобы остановить кровь — и то, если рану покрепче пережать…
— Молодец, дорогая, — негромко произнёс он, едва избавился от венца и плаща.
Я подбросила дров в угасающий камин — ночи пока ещё не баловали теплом, — и, не совсем понимая расточаемые похвалы, взглянула на отца.
Он прошёл к своему кабинету и вскоре вернулся в гостиную с бокалами и початой бутылкой тёмного вина.
— Очень хорошо, дорогая, — повторил он тем же одобрительным тоном, протягивая мне бокал, — что ты не стала при всех ни о чём вспоминать.
— Но тебе ведь всё равно казалось, что я скажу или сделаю что-то не то и не так. — Я приняла вино и пригубила — сладкое, выдержанное, совсем как те, что приходилось пить в Лориэне… — Считаешь, всё прошло прекрасно?
— Да, дорогая, да… — Отец опустился в кресло. Но я не могла усидеть на месте, сжигаемая вопросами, любопытством и его недомолвками. — Кстати, я передал Трандуилю привезённые тобой из Лориэна вести. Владыка благодарит тебя.