Страница 26 из 72
Отец с матерью возвратились в Иваннэт. Отец был спокоен, пряча затаённую мечтательную улыбку на губах, мать же откровенно сияла радостью, и первые слова её были обращены к владыке Трандуилю: «Всё так, повелитель, как и говорил Аэглен. Мы нашли это место, и оно прекрасно…». Хмурое озабоченное выражение вмиг сбежало с лица Трандуиля — словно возвратился прежний, потерянный в бездне прожитых лет эрниль, — и отец с матерью, даже не сменив дорожных одежд, проследовали за ним в кабинет, откуда вышли только под утро, но по-прежнему сияя той же затаённой надеждой, которая озарила теперь и владыку. К их появлению я уже знала многое — Аэглен не стал избегать ответов на прямые вопросы, да и, по-видимому, таить что-либо уже не было больше смысла: не в обычные странствия уходили отец и мать. Грядут перемены. Новая жизнь… новые земли… переселение — для кого-то уже далеко не новое событие. Для меня же — в первый раз…
К востоку от Хитаэглир не было таких крепостей, как в Западных землях, и любое из поселений таварвайт, даже укреплённое и охраняемое, не могло сравниться с тем же Имладрисом, уже наглядно показавшим возможность сдерживать врага. Нам нужна была крепость — для укрытия беззащитных и слабых, нужна была твердыня, способная в опасное время сдержать любого врага… Так объясняли мне отец и мать необходимость переселения.
Такие доводы были безупречны, да и сама я, прожив нелёгкий год в напряжённом внимании, прекрасно понимала это, — сложно мыслить иначе при виде измученных стражей, возвращающихся из дальних дозоров, но не находящих истинного покоя и безопасности в собственных домах. Я понимала это умом, но никак не могла принять сердцем — при одной только мысли о том, что наше цветущее поселение исчезнет под покровами леса, дыхание срывалось от стискивающей грудь боли и накатывала неудержимая тоска. Мне уже доводилось видеть неумолимое наступление леса — и в далёкие детские годы, когда мать показывала мне видения жизни у Амон Ланк, и позже, встречая во времена странствий едва уловимые следы присутствия поселений по всему Эрин Гален, и сейчас, когда на моих глазах ветшали без хозяев осиротевшие дома. Думать о переселении было невыносимо больно, и всеми силами я гнала эти мысли — до той минуты, пока воочию не увидела выбранные матерью места.
Шумный и быстрый речной поток, путаясь в корнях растущих по берегам буков, омывал высокий лесистый холм. Свежий и чистый воздух окраин; полупрозрачный, пропитанный солнцем лес… Я влюбилась в это место с первого взгляда, но единственное, что и сейчас, спустя два десятилетия, не умела принять — это пещера у южного подножия холма: будущая крепость, та твердыня, ради которой мы и явились сюда.
Поначалу «крепость» не производила особого впечатления — обычная небольшая пещера с прочными стенами, из которой извилистый коридор со сводчатым потолком уводил в недра холма. На другом конце коридора — узкая щель, тёмный и непроходимый лаз в каменной стене, откуда тянуло сквозняком и влагой. Никто из осматривающих пещеру эдиль не сумел пробраться через завалы камней дальнего конца коридора, и тогда владыка Трандуиль, остановив бесплодные попытки, принёс одну из своих певчих птах, во множестве обитавших у его дома в садах. «A
Вновь оказалась я на берегах быстроструйной Лесной реки лишь к следующей весне. И тогда в полной мере смогла впечатлиться тем, что до сей поры было открыто лишь владыке и некоторым посвящённым: за расчищенным и расширенным первым коридором ветвились и другие проходы — множество туннелей в теле высокого холма, — а главный, самый широкий из них, выводил в громадный зал. Потолок этого зала терялся в темноте, доставая, возможно, до самой вершины холма, а лабиринт извилистых проходов уводил куда-то в кажущиеся бездонными подземелья, ещё не изведанные даже трудящимися здесь мастерами до конца.
Последующие годы я бывала в «крепости» лишь от случая к случаю: навещала поселившегося среди мастеров отца, сопровождала владыку Трандуиля с Леголасом или мать, тоже, как и я, не решавшуюся окончательно перебраться с лесных просторов под своды каменной толщи холма. А потом озабоченный строительством лесной твердыни лорд-советник вдруг предстал предо мною и матерью в роли заботливого отца и супруга — в один из приездов он провёл нас в лес по склону холма и указал на укрытый среди ветвей талан. «Вам не обязательно сейчас уезжать…» — скрывая многозначительную улыбку, произнёс он. И мы остались…
Убежище на раскидистом буке вскоре превратилось в небольшой дом, где всегда можно было обогреться, следя за окрестностями, пережить непогоду и отдохнуть, не спускаясь в недра холма. А я последний раз посещала поселения у Эмин Дуир около пяти лет назад…
— Всё ещё тоскуешь, девочка моя? — раздался за спиной голос отца.
Что ни говори, но он всегда понимал мои даже самые тщательно укрытые мысли…
Я обернулась:
— Ах, адар, всё так изменилось…
— В нашем мире всегда всё меняется, Эль. Ты должна это помнить…
— Знаю, ада. Но это так…
— Тяжело? — упредил он любые высказывания. — Да, милая, тяжело. Это так.
— Я всегда возвращалась домой, ада. А сейчас…
— А сейчас только от тебя зависит, где будет твой дом.
— Да, знаю… — я замолчала.
Отец тоже молчал. А его неспокойный и озабоченный взгляд сосредоточенно блуждал по расцвеченной алыми сполохами Лесной реке. Потом он взглянул на перекинутый к другому берегу только-только отстроенный каменный мост, на стройную аллею молодых буков, очертившую по противоположному берегу свежепроложенную тропу к старому поселению, которой всё чаще пользовались перебирающиеся на север Эрин Гален таварвайт.
При виде озабоченности отца тоскливые мысли тотчас же выветрились — как могу я жаловаться на какие-то неудобства и потери, если прекрасно знаю, что и при каких обстоятельствах терял в своё время отец. И сколько раз… Но к разверзнутому зеву пещеры за спиной, из которого доносился непрерывный перестук инструментов, сердце всё же не лежало.
— Ада, если ты не возражаешь, я буду у себя.
— Ступай, Эль, отдыхай.
Не успела я добраться «к себе» — до излюбленного крошечного домика на талане южного склона холма, — как внимание приковало какое-то движение на подступах к мосту.
— Ада, смотри! Там! — сбежала я обратно к пещере, перехватывая готового скрыться в её недрах отца.
— Таэрдир, Лантирион! — скомандовал отец дежурящим у моста стражам. — Встретьте гостей и сопроводите всех в Зал.
Стражи склонили головы в согласии, обратив внимание на приближающихся, а я лишь сейчас поняла, что нежданные утренние гости — это совсем не очередные переселенцы из Эмин Дуир, не владыка, неусыпно наблюдающий за обустройством крепости, и не вестники, снующие между поселениями таварвайт.
По тропе неспешно двигался тяжёлый обоз из нескольких гружёных повозок, а впряжённые в них низкорослые лошадки совсем выбились из сил, выдавая дальнюю дорогу и нелёгкий путь, проделанный, по всей видимости, от Мэн-и-Наугрим до нас…
*
В ещё далеко не законченном, но по виду уже отличающемся от необжитой пещеры большом Зале горели факелы и жаровни, расставленные полукругом у стола на возвышении. Вдоль наспех обтёсанных стен толпились все без исключения мастера, по случаю отложившие даже самую важную работу. И впервые за долгое время из подземелий пещеры не доносился ставший привычным скрежет камня и перестук молотков. Мастера сдержанно молчали, лишь иногда перешептывались, а на столе перед моим отцом бородатые низкорослые гости, приведённые стражей из-за моста, выкладывали всё новые и новые сокровища: оружие прекрасной работы, россыпи цветных каменьев, щиты и ткани, выделанные кожи, слитки металлов, инструменты — от ювелирных до лекарских, столовые приборы и даже хрупкие, как утренняя роса, сияющие зеркала…