Страница 24 из 72
— Высшие силы позволяют мне выбрать, не так ли?
— Выбор, эллет, есть всегда, — сказано было жёстко, но в глубине души невозможно было не согласиться с произнесёнными Фернродом словами. — Но какую нить вплетёт Великая Ткачиха в гобелен твоей жизни?
Наурэль опустила голову, заглядевшись в чёрную глубокую воду омута. Плеснула разыгравшаяся волна от бурлящего ключа, и к моей ноге приткнулся тёмно-бурый камешек. Я подняла его, крепко стиснув в кулаке, — оставалось лишь выкроить время для ремесла, и мой браслет пополнится ещё одним алым гранатом. Индор… я обещала присмотреть за твоей семьёй… А обеты до́лжно исполнять.
— Я всем сердцем желала бы, каун, чтобы всё было как раньше, — Наурэль тяжело вздохнула, едва сдерживая всхлип.
— Боюсь, эллет, что возможности изменить случившееся ни у кого из нас нет, — безжалостно выговорил Фернрод.
Я наклонилась к Наурэль, забирая из её рук наполненный зачарованной водой кубок. Она потянулась за ним, но не попыталась отобрать.
— Мне хотелось бы, чтобы было как раньше… — словно в беспамятстве проговорила она. — Но… Я не знаю дороги в те земли, где ещё можно обрести надежду…
— Надежда должна жить в твоём сердце, — тихо произнёс Фернрод.
— А провожатых к Гаваням несложно найти, Наурэль, — наконец-то замысел кауна прояснился и для меня. — Даже я могу стать провожатой. Твоё слово?
Она снова долго молчала. Запрокинув голову, так что струящиеся по спине растрепавшиеся рыжие косы спустились до самой земли, смотрела на сменяющиеся в поднебесье краски нового дня. Потом ответила:
— Я с радостью и надеждой приму твою помощь, Элириэль. И я верю твоим словам.
Она легко подхватилась с земли, приложила ладонь к груди и склонила голову перед кауном. Обернулась ко мне, сияя безотчётной надеждой во взгляде. А я вымученно улыбнулась — мне уже доводилось улыбаться так, провожая Гвейнэль, — и согласно кивнула:
— Только скажи, когда будешь готова уйти, Наурэль. Путь предстоит немалый, а корабли не уходят за море в осенние што́рмы…
— Я готова, Эль! — воскликнула она, раскинула руки и закружилась, счастливо смеясь. — Готова уйти хоть сейчас!
Лёгким шагом, едва не танцуя, Наурэль поспешила вниз по склону горы к посёлку. Я поднялась, отбрасывая — кроме одного — бесполезные, обкатанные водой камешки, которые за время нелёгкого разговора успела собрать, и услышала:
— Я пойду вместе с вами, бренниль.
— Только в Гавани, каун Фернрод? Или сопроводите всех желающих уйти прямиком в Благословенные Земли, — не сдержалась я.
— Для начала в Имладрис, бренниль Элириль, — парировал он. — А потом, если распорядится владыка Эльронд, сопровожу и до Митлонда. А уж дальше… Моя фэа пока не стремится покидать эти берега, — сдержанный тон спокойно произнесённых слов совсем не вязался с откровенным вызовом, которым горел его взгляд.
— Следует испросить позволения владыки Трандуиля…
— Позволения? — уже не скрывая пренебрежения, перебил Фернрод. — Впервые слышу, что для бренниль Элириэль требуется чьё-либо позволение покидать охраняемые границы. Разве не следовало об этом подумать прежде, чем обнадёживать или обещать?
— Мои обещания — это моя забота, каун Фернрод. А воителю Имладриса стоит озаботиться тем, достаточно ли крепко удерживает великолепный клинок его правая рука.
Он хохотнул, встал и церемонно поклонился:
— Непременно, бренниль. Это моя первейшая забота.
— А есть и другие?
Каун не оставил насмешку без ответа. Уже уходя следом за Наурэль, приостановился, обернулся и снова поклонился:
— Вторая моя извечная забота — благополучие гостей Имладриса.
— Это следует понимать так, что мы непременно туда доберёмся?
— Непременно, бренниль. Если эдиль Эрин Галена хоть немного умеют сохранять здравый смысл, распознавать опасность и выполнять приказы, то уже к осени эта эллет сможет сесть на корабль и довериться мастерству корабелов Митлонда и воле Валар.
Я промолчала, не желая разжигать бессмысленный спор.
Он ещё немного постоял на склоне, словно ожидая ответа. Но не дождался. Поклонился в очередной раз — с насмешкой, как мне показалось, — и направился к поселению.
Последнее слово осталось за ним. На сей раз…
*
В высокие окна кабинета владыки заглядывали косые лучи закатного солнца. Золотили драгоценными отблесками предметы обстановки, полку со свитками и рассыпанные на столе бумаги, удлиняли тени. По плечу Трандуиля змеилась, поблёскивая, светлая прядь волос, но лицо оставалось в тени возвышающейся над головой спинки массивного кресла. Владыка молчал, и нельзя было понять, что ответит он на моё решение покинуть Эрин Гален и проводить Наруэль к западным берегам.
— Хир Трандуиль… — решилась я напомнить о своём присутствии.
— Мы уже говорили об этом, бренниль, — устало отозвался он, — после вашего возвращения в дом отца.
«Бренниль»… Не «Эль» и даже не «Элириэль» — то, что нельзя было прочесть по лицу, с лихвой выдавали его голос и слова.
— Вы вольны́ покинуть этот лес, — продолжал он, — по своему желанию в любое время дня или ночи. Не в моих силах дать защиту всем здесь живущим, не в моём праве требовать, удерживать и запрещать.
В его голосе звучало едва ли не безразличие, но такая ширма уже не могла скрыть истину для меня.
— Хир Трандуиль, я…
Он поднялся, не позволяя закончить:
— Доброй дороги, бренниль. Стражи, что сопровождали Сэльтуиль в гавани, проводят и вас…
— Мне не нужны стражи, хир Трандуиль! Позвольте же всё сказать! — Я шагнула ему навстречу, вцепившись в край разделяющего нас стола. — Кауну Фернроду, как и мне, достаточно хорошо известны дороги по обе стороны хребта Хитаэглир. А все те, кто желает уйти вместе с нами, способны достаточно хорошо держать в руках оружие, чтобы не отвлекать стражу!
Владыка невозмутимо приподнял бровь и чуть склонил набок голову, разглядывая меня с высоты своего роста:
— Что же требует бренниль от меня?
— Ничего не требует, повелитель, — едва сдерживая нарастающее раздражение, выговорила я. — Но в ближайшее время начинать учить эрниля Леголаса уживаться с лесом — не самое лучшее занятие. Для начала научите его разбирать чуждые обычному уху голоса.
Трандуиль вскинулся, оставив напускное безразличие, а взгляд стал цепким и настороженным. Не слишком-то верилось, что он не до конца распознал способности собственного сына, но, кажется, так и было — Леголас не открыл отцу все события праздничной ночи до конца.
На мгновение сожаления о сорвавшихся словах кольнули сердце — словно не удалось оправдать доверия или чьих-то надежд, но всё же… так станет лучше для всех. Для всех нас…
Я поклонилась и повернулась к двери, собираясь уйти.
— Что сказали на ваше решение отец и мать, бренниль? — остановили меня слова владыки.
— Они не возражают, хир Трандуиль.
— Тогда и мне остаётся пожелать только доброй дороги.
— Благодарю.
До момента захлопнувшейся за спиной двери на затылке ощущался прожигающий взгляд, а потом меня встретил взгляд другой — более наивный, но не менее укорный.
— Ты решила уехать из наших земель, Эль?
— Только на время, Леголас.
— Аэглен сказал, что пташка снова упорхнёт…
— Аэглен в чём-то прав, эрниль.
— В чём-то?
— Именно так… Я не птица, у меня нет гнезда…
— Эль…
Я присела на уровень его роста и заглянула в чистые голубые глаза.
— Мне неведомо, что ты успел подслушать из разговора с твоим отцом, Леголас, но мой путь будет более лёгким, если ты дашь сейчас слово беречь себя.
— Ты уезжаешь туда же, куда и нанэт? — чуть помедлив, поинтересовался он.
— Не совсем, милый мальчик, я не готова ещё повидать те края.
Он чуть нахмурился, раздумывая, а я протянула руку и коснулась его плеча:
— Я скоро вернусь, Леголас. Будь в наших землях хоть чуточку поспокойней, я назвала бы и день, и час своего возвращения. Но сейчас я могу лишь сказать, что приложу все свои силы, чтобы встретить Ночь Зимних Огней уже здесь.