Страница 23 из 72
Сложно сказать, сколько мы так сидели, поглощённые тревогами и раздумьями, и сколько бы времени ещё провели на полу под стеной, но внезапно стало понятно, что шум снаружи изменился и усилился. Затем прибавился звонкий цокот копыт по вымощенным дорожкам. А потом, не оставляя времени даже встать, резко распахнулась дверь комнаты Леголаса. Миг — и перед нами стоял владыка Трандуиль. В запылённой дорожной одежде, походном плаще и с оружием он стремительно вошёл в комнату сына, на ходу стягивая перчатки. И лишь тогда запоздало прозвучал сигнальный рог, знаменующий его возвращение.
— Ада! — встрепенулся эрниль, подаваясь навстречу приближающемуся отцу.
— Йондо… Ион нин…** — прошептал владыка, опускаясь рядом с нами на колени.
Он раскрыл объятия, и взвившийся на ноги Леголас бросился к нему.
Я поднялась и как можно незаметнее постаралась исчезнуть из комнаты — мой долг няньки можно было считать благополучно исполненным. А прочим обязательствам придётся подождать более благоприятного момента — детям сейчас совсем не подходящее время познавать кишащие неизвестными тварями леса…
Внук Торониона не дожил до заката…
А ещё в тот же день стало понятно, что беда зацепила не только семью советника. Одна за другой приходили вести: ядовитые твари объявлялись вблизи поселений. И первыми жертвами стали именно дети — не обученные сражаться, доверяющие знакомому лесу и умиравшие один за другим в родных домах. Неведомый и неуловимый враг уверенно бил в уязвимое место нашей казавшейся непреодолимой защиты — по детям и мирным домам. Целители были бессильны перед лицом новоявленной опасности — малыши не имели достаточно сил, чтобы долго противиться воздействию малоизученного яда. А потери, подобные этим, пережить сумела не каждая мать…
В одну ночь — по-летнему тёплую и ласковую — мы потеряли слишком многих. И леденящий страх сковывал сердце при виде каждого нового гонца, прибывающего в поселение весь бесконечно-долгий день и ночь, и ещё следующий день. Все они несли свои беды владыке Трандуилю из отдалённых поселений Эрин Гален, и каждая новая весть рушила привычную мирную жизнь — до основания, до корней, дотла. Будто мало было тех несчастий, что принёс отряд Индора, вернувшийся без своего командира. Словно снова разразилась война…
Тогда мне казалось, что случилось затмение, поглотившее свет и радость новой весны. Ночь не ко времени… Гват… Но я ошибалась — то было всего лишь лёгкое облачко, на короткий миг омрачившее солнечный день.
Настоящая тень выжидала, притаившись в Незримом. Настоящее затмение, как оказалось, ещё грядёт — столетие спустя…
*
В ночь, когда над Эрин Гален звучал горестный плач по погибшим, исчезла Наурэль — словно растворилась в лесах без следа. Антара и моя мать старались не упускать её из внимания с той самой минуты, как отряд вернулся домой без Индора, и состояние посеревшей от горя эллет доставляло немало волнений.
Всегда приветливая, открытая, добродушная и смешливая Наурэль крепко-накрепко заперла скорбь в своём сердце, не позволяя ни единой слезинке скатиться из глаз. Она быстро угасала, это видели все — и родные, и близкие, и друзья, — но слова утешений не достигали её сердца, и даже воля владыки Эрин Гален не способна была восполнить её утрат. Я боялась потерять одну из немногих ещё остававшихся в родных землях эллет, тёплые чувства к которой испытывала всегда. Но всеобщая скорбь грозила погасить свет и её фэа.
Наурэль искали всю ночь — искала дочь с супругом и братьями, искала гвардия владыки и свободные от дозоров стражи, с позволения матери к поискам присоединилась и я, — но эллет нигде не было. Едва различимая, запутанная цепочка следов петляла вокруг поселения, то приближаясь к лесу, то возвращаясь обратно к вырубке и зеленеющим полям, но все сходились в одном — Наурэль не ушла далеко от дома, она где-то рядом. Но где?..
На рассвете меня осенило — было ещё одно место, о котором никто не подумал, ожидая угрозы от внешних границ, а совсем не от того, что хранили наши леса. Оскальзываясь на незнакомых расщелинах и путаясь в тропах, появившихся за последние столетия, когда сюда не ступала моя нога, я рванула прочь от поселения вверх по усеянным мелким скальным крошевом склонам Эмин Дуир, к истокам реки Зачарованной, — к тому месту, где и сама провела немало скорбных часов. Я когда-то не пожелала принять забвение, обещанное водами коварной реки. Но кто скажет, какие желания пробудят они в расколотом сердце Наурэль? Потери влекут за собою всё новые потери… Только бы не опоздать…
Эти мысли оказались верны — Наурэль сидела на берегу у истока Зачарованной, а в её руках серебрился массивный кубок. Но, очевидно, совсем не вина.
Преодолевая разделяющие нас ярды, я не видела и не слышала ничего, кроме поникшей от горя эллет и гулкого биения собственного сердца. И только добравшись до ровного уступа на склоне, с которого просматривалось как поселение под склоном горы, так и убегающая от истока река, поняла, что пришла не ко времени — Наурэль была не одна. Крепко сжав её руки на кубке, не оставляя возможности сделать и глотка, неподалёку сидел каун Фернрод. И непривычно звучал его бархатистый голос, мягко увещевая:
— Это возможно, Наурэль. Я знаю. В наших землях так говорят…
Он замолчал при моём неуместном появлении и вопросительно изогнул бровь, словно ожидая пояснений. Я тоже молчала, не находя слов, не признавая необходимости оправдывать своё появление или что-то объяснять и пытаясь урезонить сбившееся от бега и волнения дыхание. И тогда он снова заговорил:
— Я чужой в ваших землях, эллет. Чужд твоему лесу и твоему народу. Ты не знаешь меня и не должна безоглядно доверять. Но бренниль Элириэль ты веришь?
Наурэль подняла на меня глаза — странный взгляд, полный смеси отчаяния, растревоженных мыслей и… надежды. А потом кивнула.
— Тогда послушай, что скажет она, — Фернрод отодвинулся чуть поодаль, оперся спиной о валун и скрестил на груди руки, отпустив Наурэль.
Я не спеша обошла бьющий из недр горы источник, пытаясь выиграть время и не понимая, что должна сказать.
— Правда ли, что мы с Индором можем снова быть вместе? Как всегда… как раньше… Что он может вернуться, если этого желать?
Подавив тяжкий вздох, я присела на корточки, задумчиво перебирая усеявшие берег камешки. Почему, о Валар? Почему все подобные вопросы достаются мне? Мне, знакомой только с песнями о Благословенном Крае и никогда не выходившей в море дальше закрывающих Гавани скал.
— Этого должна желать не только ты, но и он, — выдавила я. — И никто не знает, когда и как возродится его фэа. И ещё… возрождение невозможно здесь. Только далеко за западным морем, в землях, зовущихся Бессмертными, где неоспоримо правят Владыки Запада, — упреждая ожидаемые вопросы, быстро добавила я.
— Значит, эти слова всё же правда?
— Не знаю, какие слова доносил до тебя каун, но я сказала лишь то, о чём знаю сама.
— Эль, а сама ты веришь, что это возможно?
Я вздохнула: нелёгкое испытание — говорить о Бессмертных Землях с теми, кто всю жизнь знал лишь окрестности Эмин Дуир.
— Мне доводилось встречать возрождённого. Но, сама понимаешь, не слишком вежливо было бы расспрашивать его о подобных вещах.
Фернрод неопределённо хмыкнул, но выражение его лица так и осталось бесстрастным, не выражая ни насмешки, ни возражения моим словам.
— Если ваши слова… — Наурэль метнула на Фернрода короткий остерегающий взгляд и снова повернулась ко мне, — если всё это правда… То как же тот возрождённый оказался здесь? Каун сказал — это невозможно.
— Теперь невозможно, да, это так, — подтвердила я, ощущая настойчивый и обжигающе-требовательный взгляд Фернрода. И, исполняя немое приказание кауна, произнесла: — Мир изменился, Наурэль. Изменился ещё до моего рождения. Не говоря уж про времена ваших детей, или Индора и тебя…
Молчание Наурэль было долгим. Наконец она приподняла подрагивающими руками массивный кубок — этого с лихвой хватило бы не только на избавляющий от боли памяти сон, но и на то, чтобы сделать его беспробудным, — и горько усмехнулась: