Страница 12 из 72
Но эти усилия развеивались тем же прахом, что и пепелище старого очага.
На кровати слева от меня лежала бледная как выбеленное полотно Антара — недвижимо и тихо. Надрывные всхлипы Хаэтиль, прижавшейся лбом к её подушке, не могли заглушить ни взволнованные голоса спешно собравшихся лекарей, доносящиеся от дальнего окна, ни напев моего отца, сидящего рядом с кроватью матери по правую руку от меня. Отец временами замолкал, и тогда нанэт что-то негромко говорила ему, но я не в силах была ни разобрать, ни в должной мере осмыслить их разговоры, — слишком сильным холодом веяло в выстуженной, давно неиспользуемой комнате, и слишком страшно было поверить в происходящее…
Приоткрылась входная дверь, пахнув новым порывом холодного воздуха, и на пороге появился владыка Трандуиль — уже без нарядного праздничного облачения, парадного плаща и весенней короны, сосредоточенный, сдержанный и напряжённый, как готовый к выстрелу лук. Едва над посёлком раздался зов рога, владыка с сыном одними из первых появились на площади, а затем, пока Леголас бегал к праздничным полянам за Хаэтиль, хир Трандуиль успел собрать целителей, перемолвиться о чём-то с моей матерью и раздать указания страже. И пока исполнялись его приказы, пока мать и потерявшая сознание Антара были устроены в доме целителей, пока собравшиеся лекари пытались разобраться в происходящем, а я — развести огонь в давно не топленом очаге, владыка Трандуиль вернулся назад.
За его спиной на площади трепетали огни, громкие голоса стражей разносили команды, сновали тени спешащих на посты воинов, звенела сталь. И мне в тот же миг показалось, что вернулись страшные ночи прошлого, разметав без остатка сказочное очарование новой весны. Ведь ничего — совершенно ничего, кроме страха потери, — для меня уже не было «навсегда»…
Владыка приблизился к кровати моей матери и коснулся плеча отца, прерывая очередной едва слышный напев. Отец замолчал и вскинул на него тяжёлый взгляд.
— Позволь мне поговорить с твоей супругой, Сигильтаур, — негромко произнёс Трандуиль и присел на край кровати.
Отец тут же поднялся, уступая место владыке, а затем опустился на пол у изголовья кровати, не выпуская руку матери. Она чуть улыбнулась ему, а моё сердце сжалось, — на её усталом лице читались и любовь, и тревога, и забота, и нежность, и ободрение, и… и я ни за что не хотела это всё потерять…
— Тауриндиль… бренниль Тауриндиль, — негромко позвал владыка, и мать обратила взгляд на него. — Не трать силы, — тотчас же быстро произнёс Трандуиль, пресекая её попытки осанвэ, — побереги себя. Я не смею просить у тебя сейчас помощи. Прошу только об одном — поясни, что с вами случилось.
И мать, помолчав немного — то ли собиралась с мыслями, то ли сомневалась в чём-то, — заговорила:
— Не… не знаю, не уверена… Мне сложно это объяснить, Трандуиль. Я и сама не до конца всё понимаю. Лес… я не понимаю, лес… — она запнулась и замолчала.
Владыка и отец удивлённо переглянулись, и я была с ними совершенно согласна — невозможно! Мудрая, которая не понимает что-то про лес?! Молчание матери затягивалось, и Трандуиль первым переспросил:
— Что «лес», Тауриндиль?
— Он меняется, — едва слышно выдохнула мать, заставив владыку перемениться в лице. — Ты ведь и сам это видишь, чувствуешь, замечаешь… Скажи…
Владыка согласно кивнул, безжизненно глядя куда-то мимо подушки, на которой лежала моя мать, а та продолжила с явно различимым торжеством в крепнущем голосе:
— Вот… вот именно, хир. И я тоже поняла… я почувствовала…
— Но зачем вы ушли вдвоём! — воскликнул Трандуиль, хмурясь всё сильнее и не скрывая недовольства. — Только вдвоём! Ты же знаешь, что я собирался выехать к…
Мать не дала ему договорить — отпустив руку отца, потянулась к владыке:
— Потому что ты нужен лесу, нужен народу, а мы…
— Вы!.. — Трандуиль замолчал на полуслове, поймал её руку и прижал к своей груди. — Вы, Тауриндиль, и ты, и Антара, и все вы… — он снова запнулся, но тотчас же совладал с собой и уже почти спокойно выговорил: — …вы сердце этого леса, бренниль. И вы не должны были так поступать.
— Антара хотела навестить подругу в приграничном поселении… — попыталась вставить оправдание мать.
Трандуиль бросил быстрый взгляд на неподвижную эллет на соседней кровати, на рыдающую Хаэтиль и бледного, совсем как и его жена, Алордина, стоящего рядом с ними; затем его взгляд скользнул по мне, замершей около очага, по сидящему на полу моему отцу и снова вернулся к матери.
— Разве это того стоило, Тауриндиль?
— Да… Да, Трандуиль… Ты должен всё узнать…
— Я узнаю, Мудрая, а ты должна отдохнуть.
Владыка попытался встать, но мать приподнялась, снова потянулась за ним, задержала, настойчиво цепляясь за его руку изо всех сил:
— Постой! Выслушай хотя бы до конца!
Он замер и вновь осторожно опустился на краешек кровати, внимательно вглядываясь в её лицо. Нана откинулась на подушку и сбивчиво заговорила:
— Не сердись, Трандуиль… Я не знаю, что это такое, но должна была понять… выяснить… И я надеялась на встречу с онодрим, хотя давно уже они не приходят в наши земли в назначенный час…
— Ты же знаешь, что случилось с землями, где были сады… — попытался вставить владыка.
Но мать перебила:
— Да, да, знаю. Но всё же надеялась, что сейчас… — она замолчала и облизнула пересохшие губы.
Отец тут же поднёс ей чашу воды, она выпустила руку владыки и отпила.
Трандуиль дождался, когда она переведёт дыхание, не торопясь уходить, и мать, напившись и отведя от лица чашу, с благодарностью улыбнулась и ему, и отцу.
— …Надеялась, что сейчас они явятся, — более уверенно закончила она. Помолчав, снова заговорила: — Трандуиль, западные окраины молчат. Понимаешь меня?
Владыка только кивнул.
— Молчат как в те дни, когда Линнэн запечатала наш край…
При этих словах мне показалось, что огонь из разгорающегося очага лизнул не только предложенное ему дерево, но и моё лицо. Кровь бросилась в голову, закружило воспоминаниями: звенящая над лесом песня, раскинувшая руки подруга матери, идущая навстречу наседающим безобразным тварям, а потом — гулкая тишина…
— Молчат так, словно пытаются оградиться от чего-то — там, за краем наших земель. И оттуда нет посланий… нет вестников… — слова матери долетали до меня будто издалека, словно сквозь толщу взбурлившего моря, — …и сердце твердит мне, что нам обязательно нужно выяснить, что происходит там. Потому я и пошла с Антарой.
— Оттуда прибыла твоя дочь, Тауриндиль, — негромко обронил владыка, и его слова разом вернули меня к реальности. — И принесённые ею вести я намерен проверить сам.
— Будь осторожен, хир, — прошептала мать.
Владыка погладил её по руке:
— Я всегда осторожен.
— Там что-то есть… что-то есть… — продолжала твердить она. — И это «что-то» меняет лес…
— Владыка, мы не знаем, что с целительницей Антарой, — к кровати матери приблизилась Кэлейрим, одна из лучших учениц Антары, — её силы… словно утекают в никуда. Хотя на теле нет ни крови, ни тяжёлых повреждений, да и фэа не затемнена…
— Я давала ей свои силы, пока могла, — снова зашептала мать. — Трандуиль, давай я просто покажу, это будет легче показать, чем объяснить. Она ходила к лесным людям… Хотела кого-то вылечить, пока я была в лесу.
— Вы покидали хранимые границы наших земель? — нахмурился владыка и отстранился. — Прошу тебя, Мудрая, не надо ничего показывать, береги себя.
— Недалеко. Они ведь тоже могли что-то знать…
— И что же?
— Они говорят об охотниках…
— Каких охотниках?
— …приходящих по ночам. И их дети стали умирать в колыбелях.
Все присутствующие в комнате ошеломлённо молчали, а мать быстро продолжала шептать:
— Мы видели мальчика, умершего ночью — ещё вечером здоровый, невредимый, ни крови, ни ран… Антара осталась в поселении, а я ушла в лес. А потом… Потом я нашла её в ложбине у ручья, за валунами… Она горела в лихорадке, хотела пить… и никак не могла напиться.