Страница 4 из 22
— Гарри встречается с Джинни, это уже канон, — задумчиво протянула Луна, неторопливо разворачивая и сворачивая приметный свиток.
— Ха! — возразила ученица Пуффендуя, но ее перебила гриффиндорка:
— А ты с кем шипперишь Грейнджер, Луна?
— Я? — казалось, Полумна удивилась. — С Малфоем, конечно.
На Полумну обрушился град возмущений и лавина доказательств, что это просто невозможно. Гермиона тоже была потрясена. Она не очень поняла, что именно с ней делала Полумна Лавгуд, но сама мысль о ней и Драко была неправильной, пугающей и… дальше Гермиона думать побоялась.
— Зато представьте, какой шикарный может получиться лавхейт! — Полумна сделала изящный жест рукой и мечтательно подняла глаза к потолку. Гермиона порадовалась, что стоит у подруги за спиной.
— Да ну, брось, — не слишком уверенно сказала Ромильда. — Он, конечно, смазливенький, да и в последнее время ведет себя не как отпетый баран, но Гермиона… наша Гермиона — и с ним? Да нас заклюют!
— Да-да, — подхватила безымянная подружка. — Это ж кого-то из них надо так заоосить, что мы в жизни не отмоемся от плевков.
— Наверное, вы правы, — без особого огорчения протянула Луна, — но все равно Малфой и Гермиона — обалденно красивая пара!
Луна мечтательно вздохнула, а ее подруги переглянулись. Выражение их лиц Гермионе решительно не понравилось, и она отошла в сторонку от греха подальше.
Староста Гриффиндора еще не успела как следует уложить в голове информацию о каком-то грандиозном заговоре против нее, а неподалеку от юных интриганок поднимался шум: мальчишки тринадцати-четырнадцати лет отчаянно болели за кого-то, склонившись над скамейкой. Обычно такое происходило, когда дети впервые читали «Квиддич с древности до наших дней», но эти-то уже должны были пройти этап восторженной увлеченности! В Гермионе подняла голову староста курса и девушка направилась к ребятам.
На разложенном на сиденье свитке разворачивалась эпичная баталия между откровенным Злодеем и благообразным Героем. Воплощение зла был несуразно высок, кривобок и носил на голове странную конструкцию с длинными загнутыми рогами. Герой же отличался мужественным лицом, атлетичной фигурой, решимостью во взоре, а также белыми одеждами и круглыми очками на носу. Зло явно побеждало.
Даже Гермионе было понятно, что тактику Герой выбрал неподходящую, что сил у него маловато и что следующим заклятьем из злодейской волшебной палочки его размажет по свитку ровным слоем. Однако перед своей необратимой смертью Герой внезапно расправил плечи, при этом как будто раздувшись и увеличившись в размерах, что-то проорал — и Злодей свалился в чернильное пятно, жалобно вереща оттуда о милосердии. Досматривать детские грезы о честной победе над превосходящими силами противника Гермиона не стала. Она только покачала головой, про себя дивясь наличию в школьной библиотеке такого низкопробного чтива. О-о-о! Просто она не догадывалась, что такое по-настоящему «низкопробное»!
Жизнь внесла коррективы в мироощущение Гермионы Грейнджер практически через пару шагов. В кружке́ из пяти-и шестикурсниц рядом с младшими мальчишками разгорались нешуточные страсти. Девочки толкались над лежащим на подоконнике предметом, громко ахали, вздыхали, хватались за щеки и периодически поворачивались друг к дружке в немом восторге. Гермиона подошла к ним.
Такой же свиток, как у мальчиков, лежал на подоконнике, и поверх изящного текста миниатюрная копия Драко Малфоя горячо и страстно целовала такую же миниатюрную копию… Гарри Поттера! Гермиона крепко зажмурилась и для верности помотала головой. Когда она открыла глаза, расположение сил на поверхности свитка изменилось: теперь мини-Драко лежал, а мини-Гарри нависал над ним, опираясь на локоть, с самым порочным выражением на лице, какое только возможно. Вторая его рука смело и бесстыдно блуждала по груди Малфоя, а тот тяжело дышал, жмурился и отворачивался. Мини-Гарри самодовольно хмыкнул, вплел пальцы в растрепанные светлые волосы и припал к губам Драко. Какое-то время извечные противники горячо и нежно целовались, а потом рука Гарри ме-е-едленно поползла вниз, вниз — по груди, по животу, к… Когда шаловливая конечность добралась до паха мини-Малфоя, нервы Гермионы не выдержали. Она растолкала ничего не понимающих девчонок, схватила свиток за край и повернулась к любительницам клубнички:
— Я это возьму! — Собственный голос напомнил шипение простуженного и очень раздраженного змееуста.
Ученицы уставились на старосту в священном ужасе, немая сцена длилась несколько секунд, а потом девчонки с визгами бросились врассыпную. Их провожали удивленными взглядами, но недолго: пары мгновений остальным студентам хватало, чтобы потерять интерес к истеричкам и вернуться к своим свиткам.
Гермиона, красная и мечущая из глаз молнии, взглянула на свой трофей. Мини-персонажам помешали, и они явно были недовольны: хмурый и обиженный Малфой злобно зыркал на нарушительницу его пикантного времяпрепровождения, застегивая пуговицы на рубашке, а мини-Гарри плотоядно ухмылялся, посверкивая очками, и недвусмысленно пощипывал Драко за задницу.
Гермиона раздраженно свернула свиток и побежала к единственному человеку, который мог помочь в этом деле. В каком деле, она еще не знала, но была уверена, что решение искать необходимо. По-хорошему, идти надо было к директору МакГонагалл. Но как показать пожилой даме такое, Гермиона не представляла. Еще полгода назад она бросилась бы к Рону, но каждый новый день в Хогвартсе все отчетливее показывал, что Рон Уизли навсегда отпал как союзник и друг, и Гермиона надеялась только на одного человека. Она пошла к Гарри.
Гарри расхаживал по своей комнате, тренируя на ПрыткоПисце легилименцию. По разложенному на весь стол свитку порхал волшебный стилус, а юный изобретатель лишь изредка подходил и посматривал на результат. В тех местах, где он сбивался с мысли или отвлекался, появлялись неаккуратные пятна и значки, более всего напоминающие раздавленных мух.
Жить в слизеринских подвалах было непривычно… непривычно удобно. Из-за малой заполненности факультета у каждого студента была своя, отдельная комната — невиданная прежде роскошь! И делать в ней можно было что душа пожелает, потому что учителя и в более спокойные времена не докучали особым контролем, а уж теперь, когда преподавательский состав резко сократился и все мозги себе вывихнул, пытаясь навести порядок… Короче говоря, Гарри стал ловить себя на том, что слишком увлекся своей задумкой. Нет, в ее востребованности и определенной пользе он не сомневался, но совсем недавно выяснилось, что контролировать свое детище все же надо.
Начал Поттер с того, что нагло, без оглядки на права личности и политику конфиденциальности, идентифицировал каждого, кто так или иначе пользовался ВСетью. По крайней мере, в пределах Хогвартса. Не помогли ни креативные прозвища типа «Кокошак» и «Ядреный Гриб», ни содранные из книг и старинных портретов аватарки — Гарри Поттер знал имя каждого! Пускать в массы эту информацию он не собирался, чтобы не рассекретили его самого, но особо рьяных энтузиастов взял на заметку. Теперь ему предстояла партизанская война против извращенцев и идиотов, из которой Герой собирался выйти без потерь с обеих сторон. Просто надо было все тщательно продумать, разработать стратегию и ненавязчиво донести до некоторых творческих личностей несложную мысль, что воображение воображением, а оскорблять людей нехорошо.
ПрыткоПи́сец как раз внедрял в базовые структуры ВСети механизмы возрастного ценза, когда в дверь начали ломиться. Гарри прикрыл свиток мантией-невидимкой и снял запирающие чары. Дверь распахнулась как от мощного пинка, и на пороге появилась разъяренная ведьма, в которой Гарри с трудом узнал свою подругу Гермиону Грейнджер.
— Гарри! — задыхаясь, выкрикнула она, потрясая зажатым в кулаке приметным свитком. — Это!.. Это!..
— Гермиона, — побледневший Гарри выставил перед собой руки в защитном жесте. — Я все объясню! Я не думал, что народ так воспримет ВСеть.