Страница 9 из 15
Взгляд его был отчаянный и вместе с тем дерзкий. У меня же будто отнялся язык, я не могла унять нервной дрожи и преступной, недостойной радости… Я могла думать лишь об одном — свободна, свободна!
…Итак, вы знаете теперь — я преступница. Я могла указать на убийцу моего мужа, но не сделала этого. Что же вы скажете мне теперь — станете ли вы презирать меня, осудите ли? Совесть моя нечиста, я виновата, как если бы убила его своими руками…
— Я не могу винить вас, Анна Павловна. Вы жертва тут, а не убийца. А что стало с конюшонком?
— О, его судьба легла еще одним тяжелым камнем мне на плечи…
Что мне было делать с ним, как поступить? Промолчав в решающий момент, принуждена я была молчать вечно. Я стала соучастницей, пусть невольною. Он спас меня, но что далее? Наградить его означало бы признать, что сделанное отвечало моим желаниям, и тем самым усугубить тяжесть преступления. Выходило бы, что я вознаграждаю его за убийство мужа.
Ужасен был и его постоянный, ищущий, заговорщицкий взгляд, который я ловила на себе с тех пор. Он будто говорил мне: что ж, сделал я дело, мы с тобою теперь неразрывно связаны этой тайной…
— Что же вы предприняли?
— Я не могла более оставаться в этом страшном доме, самые стены которого навевали на меня ужасные воспоминания. Все там дышало моим горем и гневом… После похорон Ивана Леопольдовича я испросила Высочайшего позволения на поездку за границу, дабы подлечить свои расстроенные после смерти супруга нервы. Получив позволение, я незамедлительно отправилась в Германию, выписав перед тем вольную всем дворовым. Только это и могла я сделать для несчастных, годами сносивших издевательства своего жестокосердного хозяина.
Увы, вскорости получила я известие, что Яшка, напившись, утонул в пруду. Граф, пруд был совсем мелок, а Яшка — великолепный пловец! Он, бывало, нашу реку в самом широком месте легко переплывал… Я никогда не узнаю, принудила ли его к самоубийству нечистая совесть, или роковая неосторожность была причиною его гибели. Оказавшись внезапно полностью предоставленным себе, не знал он, что делать с обретенной свободою, — я и тут не сумела распорядиться верно.
С тех пор я поминаю эту бедную душу в моих молитвах и непрестанно спрашиваю себя: что могла я сделать иначе, как было избежать этой цепи страданий, в которую вовлечены были и другие люди? А все это проклятое лицо, про которое вы сказали, что в нем мое счастье…
— Анна Павловна, солнце согревает все — и самые возвышенные предметы, и все то зло, что творится в его лучах. Так и красота — она всех привлекает, и если привлечет низкого и недостойного, в том нет ее вины, - отвечал Гаранин и сам сознавал, как глупы были все утешения ввиду столь горестной повести ее жизни.
— Что ж, Михаил Петрович, моему светилу пришлось привлечь еще пару странных людей. Впрочем, ничего из того, что произошло далее, не затрагивало меня столь роковым образом.
Путешествуя, я держалась как можно скромнее, не искала знакомств и избегала света. Моим единственным стремлением были покой и утешение; я и была покойна — пока одно неприятное происшествие не омрачило мою поездку.
Ко мне стали приходить чудные, странные письма… Писали, разумеется, по-французски, почерк стала уж я довольно скоро различать. Неизвестный корреспондент выражал свое восхищение моею красотою — видите, опять эта красота — и вроде бы не более того, по крайней мере, поначалу. Далее делались эти послания все более странны и мрачны. Но самое неприятное было то, что из них следовала удивительная осведомленность пишущего об моей жизни. Он описывал все подробности ее — куда я ходила, где бывала, во что была одета, с кем перемолвилась хотя бы словом.
Знаете ли вы, как нестерпимо все время быть под наблюдением, все время чувствовать на себе пристальный и пристрастный взгляд незнакомца?
Он будто чувствовал некое особое удовольствие, бесконечно и подробнейшим образом описывая мне меня же, — он заставил меня чувствовать себя зверем, за которым упорно следует безжалостный охотник. Я уж боялась быть одна у себя — все казалось мне, что безумный мой преследователь, притаившись в углу, следит за каждым моим движением…
Только боязнь скандала удержала меня от обращения в полицию. Я сделалась больною от страха — всюду чудился мне он, нигде не могла я находиться спокойно.
— Как же вы поступили?
— Все разрешилось независимо от меня, но скандала, увы, избежать не удалось. Все прояснилось после того, как этот человек — он был мелкий местный чиновник, очевидно, душевнобольной — покончил с собой.
Увидев меня мельком, вообразил он невесть что и стал преследовать меня скрытно всюду, пренебрегая службою и сосредоточив на этом все свое время и усилия. Писание писем было едва ли не большею частью этого странного помешательства.
Когда я, измучившись нервами, бежала из этого славного маленького городка, безумец застрелился, встав на тумбу в городском парке и привлекая тем самым к поступку своему возможно более внимания. При нем нашли последнее письмо ко мне, и происшествие стало достоянием публики, попав во все газеты. Я принуждена была спешно уехать в Италию, но отвратительная эта история преследует меня до сих пор.
И точно, подумал Гаранин, первое, что я услышал о ней в свете — страшная, роковая женщина, la femme fatale, за нею тянется шлейф самоубийств и дуэлей. О, как жалел он теперь это прекрасное создание, какое сострадание испытывал!
Я буду подле нее, сколько будет возможно, поклялся он себе. Защищать ее, не давать более в обиду злым людям — и никогда не подходить ближе, нежели пристало преданному другу, — вот отныне судьба моя.
— Признайтесь, — спросила она, проницательно глядя на него, — вы слышали о самоубийстве и дуэлях за границей, не так ли?
Он не мог отрицать.
— Что ж, осталось немногое. Дуэли не закончились трагедиями — благословенный теплый климат Италии быстро воспламеняет мужские сердца однако же и делает их более легкими, отходчивыми. Жаркие взгляды, серенады, дуэли — все там было как в веселом маскараде — вроде бы и было, да все понарошку, не всерьез, без смертоубийства. Я была сыта этим довольно скоро и возвратилась наконец в родное отечество.
Теперь одну лишь цель ставлю я перед собой — жить в покое и свободе, стать рачительной хозяйкой, и привести обширные имения мои к процветанию. Никогда более не покажусь я при дворе; здесь, в спокойном губернском городе, вижу я свое место, и здесь нашла я вас, мой дорогой Михаил Петрович, и уж за одно это благодарна я Богу.
Так закончилась ее печальная повесть. На Гаранина она произвела самое глубокое впечатление.
Баронесса, разумеется, не взыскала напрямую ответной откровенности, но дала ему понять, что ее дружеское внимание и сочувствие, будь на то его желание высказаться, ему обеспечено.
Он не стал говорить ей о том, что раз в
Примечание издателя: здесь рукопись повреждена, и, к сожалению, безвозвратно, так что читателю предоставляется самому строить предположения о том, что было написано далее. Было ли это:
раз в месяц посещал некое заведение в соседнем уезде;
раз в полгода платил купчихе Агеевой за квартиру гораздо больше, нежели мог бы, и на то была причина;
раз влюбившись в молодости, не делал вторично такой ошибки?
Загадки, загадки…
========== Часть 7 ==========
11.
С этой знаменательной беседы миновало три месяца. Со стороны нельзя было не заметить, что баронесса отличает Гаранина. За неимением других важных новостей, сие обстоятельство вызвало в губернской публике живейший интерес, пожалуй даже и ажитацию.
Злые языки заострились, придирчивые взгляды местных стражей морали сосредоточились на них со всею беспощадной внимательностью.
Возмутительным находили, что на каждом бале танцевала она с ним по два танца подряд, отказывая другим кавалерам. Кроме того, они бесстыдно уединялись от общества и обсуждали что-то вдвоем, выглядя при этом весьма довольными друг другом и очевидно не нуждаясь более ни в ком.