Страница 15 из 15
Этот спокойный сильный человек, с его шрамом через все лицо, с его привычкой стоять молча, скрестив руки на груди, стал бесконечно дорог ей, дороже всех сокровищ мира, дороже самой жизни. Как могло произойти все это с нею, с той, которая отвергала не только всех поклонников, но и саму идею любовной страсти?
Сперва она научилась уважать его ум, его честную и прямую натуру. Чувствуя себя в безопасности рядом с ним, будучи огражденной от его ухаживаний, она привыкла к нему и подружилась с ним.
Теперь, однако, самая дружба эта представляла непреодолимое препятствие. Он не любит ее, это ясно, даже красота ее оставляет его равнодушным. В кои-то веки могла бы пригодиться эта проклятая красота — и вот, поди ж ты! Она усердно припоминала его поведение с ней — ничто, ничто не указывало на ответную страсть.
Однако, героиня наша не собиралась сдаваться, не такою натурой была Анна Павловна! Она твердо решила пробудить в нем любовь к себе. Чтобы преуспеть, она вознамерилась было поощрить его, но поняла, что не знает, как это делается. Те дамские ужимки и ухищрения, что наблюдала она в обществе, претили ей. Кроме того, слишком хорошо помнила она выражение, с которым Гаранин отвечал на попытки кокетства с ним губернских красавиц. Михаил Петрович приобретал такой вид, будто у него нестерпимо болели зубы… О нет, только не это! Уподобиться этим безмозглым созданиям, вызвать его холодное недоумение, презрение… нет, ни в коем случае! Но что же делать?
Еще вчера приехать к нему было прилично, а теперь сделалось неприлично… Все, решительно все поменялось в один день!
Прежде она держалась с ним свободно, нынче же ее охватила странная скованность, даже робость. Она не смела не то что навестить его, но даже не писала к нему — ибо в тех попытках, что были предприняты, весь тон казался ей неверен.
Будто тигрица, металась она по огромному дому, не находя выхода чувствам, что обуревали ее. Наконец, сев к бюро, решила написать ему письмо с признанием. Но вывела только
«Я к вам пишу…»
и, скомкав, тут же бросила в корзину.
Что, если он осудит ее, отделается холодным нравоучительным наставлением? Она не переживет этого, она умрет от стыда и горя.
Все те выражения влюбленности, что прежде вызывали в ней насмешливую досаду, — о, как хорошо теперь она понимала значение их! Сгорать от страсти, к примеру… Она вполне уяснила себе, что от страсти и вправду сгорают, — жестокий и требовательный огонь пылал в ней самой. Она, прежде презиравшая тех, кто говорил «жить без него не могу», нынче и впрямь не могла жить — то бишь, встречаться с людьми, писать им, вращаться в обществе, да что там… даже есть и спать не могла — все мысли ее были заняты только им, для него одного билось ее сердце, а все чувства были необычайно обострены.
Марфуше приходилось раз по пять на дню сновать между домами, то с фруктами, то с лечебными настойками, да на словах передавать пожелания скорейшего выздоровления и справляться об состоянии дел больного. Поборов лихорадку, тот быстро шел на поправку — вот слышала она, что он уж начал понемногу проявлять аппетит, вот встал с кровати, вот прошел с помощью Трофима по двору…
Герой мечтаний Анны Павловны и не подозревал о том, какую бурю вызвал в ее душе. Ему, конечно, рассказали об ее участии в его лечении; ежедневно горничная приносила посылки от нее. Он всякий раз велел благодарить сердечно, решив, что как только сможет подняться на ноги, засвидетельствует почтение лично.
Почувствовав себя способным ходить, отправился он, однако, сперва к командиру. Гаранин знал, что наказание за дуэль будет суровым, но был готов к нему и даже желал его — побег от нее при том решался сам собою.
Против ожидания, полковник пожурил его вполне отечески и заверил, что хода делу не даст и оставит в полку даже без понижения чина, будто и не было ничего. Штаб-ротмистр был ошеломлен и не знал, что сказать на это.
— Благодарю вас, ваше высокоблагородие, право, не знаю, чему обязан…
— Не меня благодарите, а красавицу вашу, дочку багуловскую. Вот уж не подозревал за вами такой прыти, Михаил Петрович! Она уж тут и грозила мне, и умоляла, и рыдала — как мог я отказать такой жар-птице? Чем вы взяли-то ее, ума не приложу…
— Это не то, господин полковник… — сдавленно выговорил Гаранин.
— А по-моему, именно то и есть! Впрочем, дело ваше, считайте, как хотите, не стану вмешиваться.
— Ваше высокоблагородие, я все же должен просить о переводе меня в другой полк.
— Да ведь я сказал вам, что нет в том нужды. И будьте так любезны, дела ваши с Грамовым уладьте, вам служить еще вместе. Это из-за него у вас охота к перемене мест приключилась?
— Нет, ваше высокоблагородие. Но я… в самом деле хотел бы уехать отсюда.
— А, дела сердечные… Вот мой вам, штаб-ротмистр, не приказ, а совет старшего друга. Пожелание ваше я понял, однако рапорт ваш придержу до завтрашнего дня. А сейчас отправляйтесь да благодарите баронессу — она ведь спасла вам жизнь, как я слышал… прогоню взашей этого пропойцу, доктора нашего! О чем бишь я? Да, а завтра — если все же захотите переводу — препятствовать не стану, скатертью дорога. Прощайте, голубчик, ступайте уж.
Гаранин щелкнул каблуками и отправился к Анне Павловне.
Собравшись с духом, он переступил порог ее дома. Баронессу он нашел в гостиной и был поражен ее необычайной бледностью. Вовсе не похожа на счастливую невесту, подумал он.
…Она ждала его беспрерывно, ежесекундно, не думая ни о чем другом, но все же он застал ее врасплох. Внезапно растерявшись, она смогла только пробормотать скомканное приветствие… а потом замолчала, сконфузившись и усилив тем самым обоюдное замешательство. Ей было страшно смотреть ему в глаза; опустив голову и глядя в пол, она услышала только, как говорит он, что пришел благодарить за все и прощаться. Земля покачнулась под ее ногами.
— Вы, стало быть, уезжаете? — прошелестела она, едва дыша. — Отчего же?
— Перемены повсюду, — криво улыбнулся Михаил Петрович. — Вы, Анна Павловна, выходите замуж, ну, а я… тоже решил произвести изменения в моей жизни.
Никто на свете не услышал бы, как дрогнул при этих словах его голос. Но она была так чутка, так внимательна, — ибо все чувства ее были тысячекратно усилены и направлены на него — что она уловила эту дрожь и воспылала надеждой.
— Я? Замуж? С чего вы взяли?
Он отчего-то растерялся.
— Мне сказали, что все уж решено, и сроки… названы.
Теперь она подняла голову и смотрела на него во все глаза. Взгляд ее сделался ищущим, требовательным.
— Зачем же вы сплетников-то слушаете, Михаил Петрович? Князь Э. и вправду сделал мне предложение. Однако я отказала ему.
Сердце Гаранина остановилось. В одно мгновение она оказалась близко, совсем рядом с ним. Закинув голову, она смотрела на него снизу вверх, и глаза ее сияли.
— Почему? — враз охрипшим голосом выговорил он.
— Потому что я люблю другого, — быстро и уверенно ответила она.
Он молчал, все еще не смея поверить.
— А вы… вы что же… совсем меня не любите?
И только тогда Гаранин упал к ее ногам.
К о н е ц