To Stop

Она полукровка. Такая же, как Хедер или Дагур. Она всадница. Она может быть парой Иккингу, они могут жить дальше. Снова она не отвернётся, она не закроет глаза. Она будет смотреть.

Никто на корабле не остановил её — на самом деле, на корабле практически никого не было, — а Громгильда подобрала чуть дальше от причала, где их никто не видел. Они не говорили, пока летели, но громкое сильное сердцебиение дракона успокаивало девушку, приводило к равновесию в эмоциях. Тепло под седлом не было таким, как тепло руки матери, но оно было иным, приятным и родным, правильным.

В который раз уже Астрид оказывалась у Готти.

— Тебе что-нибудь сделал отец? — Иккинг прищурился, смотря с подозрением на Хофферсон. Возможно, это была забота.

Он сидел на полу, окруженный всеми возможными бутылочками вокруг — пыльными и новыми, травами и отварами — которые можно найти. Это смотрелось довольно комично, потому что сама Готти постоянно приближала и отдаляла от себя каждый пузырёк в течение довольно длительного времени, пытаясь рассмотреть или расшифровать надпись на бумажках, когда как сам Иккинг в два счёта откладывал в сторону ненужное.

— Меня утащила мать, — Астрид слезла с седла и похлопала Змеевика по боку, давая отмашку, что пока та свободна. Беззубик со странным курлыкающим звуком посмотрел на неё, склонив голову набок. — Сказала, что я полукровка.

Иккинг повторил за своим драконом, снова уставившись на этикетки пузырьков.

— В конце концов, ты оказалась права. Ты дочь своего отца и своей матери, — пробормотал он, приглашая присаживаться. — Ищи этикетку, где написано, что свойство — болеутоляющее, немного противного болотного цвета, на свету раствор не просматривается. Или траву.

— Ты не удивлён, — практически возмущённо покачала она головой, садясь на деревянный пол и беря сразу несколько пузырьков в руки. — Но зачем ты тогда сказал: “Добро пожаловать домой”? Она не отсюда, не с этого острова.

Иккинг нахмурился и потёр подбородок, пытаясь рассмотреть слишком пожелтевшую от времени наклейку и разобрать надпись.

— Их род всегда жил на нашем острове в нашем племени, но да, твоя мать не отсюда. Я уверен, что она забыла, каково это, когда взлетаешь в небо. Она не обращалась слишком давно. То, как она держится, и то, откуда пошёл род Хофферсонов… Рим, скорее всего. Можешь как-нибудь почитать, я уверен, что в летописи есть записи.

Рука Астрид на секунду остановилась, но потом продолжила свой путь к очередной склянке.

— Тебе больно? Мне казалось, боль не такая сильная, когда ты ходил.

— Когда ездил на остров целителей, то привёз с собой нужную траву, однако отвар всё же будет полезней. На самом деле… болит сильнее, если бы меня пытали, — он неловко почесал щёку указательным пальцем, пытаясь не поднимать взгляд, — и это сильно отвлекает. Пусть я и так напичкан, но мне нужна именно та трава. Она убирает абсолютно все ощущения, помогая сосредоточиться. Пусть её обычно не дают, но организм должен справиться, — он на секунду замолк, то ли собираясь с духом, то ли просто не зная, надо ли говорить. — Ещё кровь слишком сгущает. Ну, знаешь, у нас и так не такое частое сердцебиение, а кровь густая, с этой травой вообще камнем, может, стану.

Иккинг пытался не переносить вес на левую ногу, пока сидел, так ни разу не поменял положение. Он пытался не прикасаться к ней и вообще отодвинул подальше, словно от этого она переставала болеть. Скорее всего, ходить было настоящей пыткой. А уворачиваться с такой ногой можно было, только если ты бог.

— Мой отец орудует топором и предпочитает заносить удар слева, пусть и правша. Топор не острый, скорее проламывает, а не разрезает, но сильно. Он всё ставит на силу.

— Спасибо, Астрид.

Несколько сотен ударов сердцебиения прошли под мирное дыхание и стук стекла, пока Готти не застучала своей клюкой по полу с широченной улыбкой, держа пузырёк в руках. Эта старейшина частенько пугала Астрид только своим видом, своими крючковатыми пальцами и огромными глазами, но девушка должна была признать, что в целом Готти была… милой бабушкой.

Милая бабушка внимательно посмотрела в глаза Иккингу, прищурившись так, как описывали в страшных сказках ведьм, и потом отдала отвар, начертив что-то по воздуху. Хэддок, конечно, кивнул, хотя Астрид подозревала, что только Рыбьеног и Плевака понимали её.

Выпив всё одним глотком и даже не поморщившись (за него это сделал Беззубик), Иккинг поставил склянку на место, попрощался со старейшиной и вышел прочь. Астрид пошла за ним.

У них была пара часов, чтобы научиться двигаться, уворачиваться и нападать вместе с ненастоящей ногой.

Эти часы были напряжённые, убийственные своей тяжестью и жестокостью. Иккинг не морщился, не жаловался — похоже, трава подействовала как должно, — но явно устал. Они обдумывали, как можно завести в угол дикого зверя, не убивая, какие ловушки на арене можно поставить, что можно использовать против Мордоворота.

— Твоё оружие?

Иккинг посмотрел немного загнанно, будто его застали за чем-то плохим и ужасным, и выдал:

— Ну, у меня есть меч, покрытый огнём. Эй, что, не смотри на меня так! — Иккинг отошёл на один шаг от Астрид, склонившейся в их доме над картой арены. Это было самое бесшумное и безопасное место в деревне на данный момент, к тому же их охраняла Ночная фурия, сейчас беззаботно дрыхнувшая, поэтому они решили остаться здесь. Лучше бы в оружейную пошли.

Хофферсон устало вздохнула.

— Ты же понимаешь, что от него не будет никакого толку в темноте, да? Ты станешь мишенью.

— О, поверь, не ты первая мне это говоришь. Вот только я не ношу оружие с собой постоянно, поэтому могу взять что угодно. А Светоч скорее для укрощения диких, чем для боя. Другое дело, — он поднял палец вверх с важным видом, присаживаясь на свою кровать, — что в Светоче есть ещё баллоны с газом Барса и Вепря. И их можно взорвать.

Что же. Это было уже лучше.

— Но этого недостаточно, — Астрид помотала головой, уставившись на чертёж. Вот если бы можно было установить лабиринт, как на арене викингов при бое со Змеевиком, тогда уже можно будет спрятаться. — Есть ещё что-нибудь? Ты же изобретатель.

Иккинг задумался, мысленно будя брата и спрашивая его. Дракон фыркнул и примостился теперь ко всем спиной, чтобы его не беспокоили.

— Есть ещё щит с мини-катапультой. Но сомневаюсь, что на таком… эээ… обширном мужчине она сработает, мотка верёвки не хватит. Хотя, наверно, можно установить катушку побольше прямо сейчас…

— Значит, баллоны с газом, огненный меч и катапульта. Меч хоть острый-то?

— Ты стараешься меня обидеть прямо сейчас? Серьёзно?

Астрид открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла, моргнув пару раз.

— Да, прости, просто волнуюсь. Я ничего такого…

Её перебил такой сильный уставший вдох, что она увидела дым, поваливший изо рта Иккинга. Он посмотрел на неё с пониманием и даже заботой, беря под руку и сажая на кровать.

— Я знаю. Тебе не помешало бы поспать, хорошо? Я смогу со всем разобраться сам.

Астрид кивнула, прикрыла глаза на пару секунд, думая, что сможет подскочить при каждом шорохе. Естественно, она ошибалась. Ведь шкура под ней была такой мягкой, бой таким далёким, а огонь таким тёплым, что она не устояла; Громгильда еле-еле смогла докричаться до неё со своим драконьим рыком с улицы, ещё бы чуть-чуть — и по стенам полезла за своей всадницей.

А на улице всё же холодно. Хофферсон недовольно поёжилась и накинула на себя капюшон, зарываясь в мех носом и не видя дороги. Громгильда всё равно проведёт к арене, нечего было волноваться по таким пустым поводам; волнение растрачено на более важные вещи.

“Всё будет хорошо. Он сильный. Он справится”, — голос дракона слышался рыком и принимался в голове как нечто родное, совершенно не чужеродное, настолько они притёрлись друг к другу за жалкий месяц. Астрид лишь кивала, ориентируясь на шум голосов и топот разных ног. Над головой звёзды мерцали бриллиантами.