To Stop

========== Знакомство ==========

Астрид Хофферсон — викинг, воительница с секирой наперевес, лучшая среди своих ровесников-драконоборцев и дочь вождя. Вечная тема ссор родителей, обсуждений и осуждений соплеменников за то, какая она есть.

Астрид на такое отношение лишь хмыкает.

Она считала глупым то, что их племя — единственное, где все женщины должны сидеть дома, воспитывать детей и покорно зависеть от мужа, а до этого — от отца. Конечно, девушка знала историю Остолопов: когда-то давно жена одного из вождей умерла в бою вместе с дочерью, защищая запасы на зиму («Даже не свой собственный дом!», — как любила повторять мать) от налёта гадов. Вождь тот был чрезвычайно умён, но сильно опечален горем, после чего стал поощрять домашний образ жизни женщин. Спустя несколько десятков зим так и повелось: женщина — хранительница очага, а мужчина — воин.

Тор, как же это глупо! При каждом налёте, при каждой стычке врагов они теряют в два раза больше викингов, а военные таланты девушек с самого детства зарывались прямо к Хель. Конечно, были воины-женщины, они пользовались уважением, но на острове их можно было сосчитать по пальцам одной руки.

Астрид хотела видеть это уважение по отношению к себе в глазах соплеменников. Но слышала лишь: “Бедный вождь, родилась же такая, похожая на тварей, а как его жену жалко! Не смогла вырастить дочь. Лучше бы этой бестии дома за прялкой. А вы видели, как она одевается? Мужа ей надо, который нрав усмирит! Да кто её такую возьмёт? Умрёт в девках!”.

Дочь вождя метает любимое оружие в деревья, тренируясь в меткости.

Отец не был против своеобразной натуры дочери и видел в этом подтверждение их близкого родства, обучая её всем премудростям даже лучше, чем уча других на арене, относясь к этому, как к баловству детскому и немного полезному, но не в дальнейшем. Искренне смеялся над рвением и находил это хорошим развлечением. Но, по крайней мере, он разрешал одеваться, вести себя, проводить свободное время так, как хочет сама младшая Хофферсон. В отличие от матери.

«Ты должна уметь шить. Ты должна уметь прясть. Ты должна уметь готовить. Ты должна уметь танцевать. Ты должна уметь ухаживать за мужчиной. Ты должна понимать каждое его слово». Астрид и умела. Латать доспехи, жарить рыбу в походе на костре, танцевать истинные танцы боя и видеть намерения воина лишь по одному вздоху. И чисто из упрямства, прямо как у яка, никогда не покажет матери, что может приготовить не только рыбу, а зашить аккуратными стежками одежду так, что и видно не будет. Правда, к прялке она подойдёт разве что затем, чтоб починить.

Сколько раз голубоглазая блондинка молила отпереть дверь во время налёта гадов, но всё было тщетно. Пытаясь сбежать, добилась только решёток на ставнях из неплавящейся стали. Викинг ненавидела этих тварей каждый раз только за то, что те прилетали в неподходящее время: когда она была уже в комнате. Впрочем, было разумно налетать именно поздно ночью. Но они могли бы и сменить график, потому что каждый раз, каждая деревня была на взводе.

Однако однажды воительница была готова расцеловать своих родичей за то, что те оставили её в комнате. Только за тот свист ветра, как будто перед взрывом, и настоящий вид чёрной чешуйчатой морды с болотными глазами. Скалившейся, готовой запустить свой плазменный залп. Да, тогда девушка привела в комнату с собой парочку овец и куриц — для сохранности. И как только взялась за секиру, то свечение перешло в утробный рык и даже какое-то недовольное урчание из глубин пасти. Хофферсон просто выронила оружие из рук, на что получила смех-гоготание, может, похрюкивание. Кивок головы дракона в сторону живности был воспринят как дружный жест на странном подсознательном уровне, поэтому Астрид растерялась ещё больше, как-то неосознанно кивнув в ответ. Ночная фурия хвостом подцепила овцу и схватила лапами, на прощанье улыбнувшись.

“Она хорошенькая. Вик-кингу бы понравилась. Надо рассказать”.

Торовы подмышки, она же стояла рядом и общалась с самой Ночной фурией, которую до этого никто не видел! А если и видел, то не выживал. Что ещё ужаснее: полулюди довольно разумны в человеческих рамках и разговаривают вполне на общем языке. Они могут разговаривать. На расстоянии. Они разумны. Да скорее она попадёт в Нифльхейм и испьёт прямо из Хвергельмира, чем ей кто-нибудь поверит!

Шли луны и солнца. Шли град и снег. Прошла сильная болезнь, когда Валькирии хотели забрать свою подругу к себе назад, но оставили в бренной жизни.

Астрид смотрела на себя и понимала: ей не место здесь. Совершенно. Её место в скитаниях между остановками, между походами, в лесах на тропинках с секирой в руке. Она не стремилась больше убивать гадов, которые обходили её стороной. Шепотки на острове про её бесячество стали всё слышнее и слышнее, но дочь вождя словно была выше этого, идя по главной дороге с прямой осанкой и боевой косой на голове. «Я всегда готова дать вам отпор. Только скажите». Впрочем, на неё не нападали — защищаться и не надо было, а значит, на деле как-то всё становилось глухо. Как затишье перед штормом.

Хофферсон улыбается, когда пробирается сквозь чащобу леса к той самой границе.

Девушка абсолютно не понимала, что изменилось за две зимы. Однако отец словно в раз размягчал. И дал ей первое, самое первое и, о Один, очень ответственное задание. Доставить важную бумагу на подписание Вожаку Олуха. Астрид уже переплыла на ладье целое море, никак не веря, что это действительно происходит. Что это должна быть она. Что это есть она. Что от неё зависит нечто такое важное, как налаживание связей между двумя расами. От этого захватывало дух.

— Почему я, отец?

— Таковы были условия. Это должна была быть обязательно девушка, обязательно одна. И я верю в тебя, дочь. Ты сможешь противостоять этим тварям в случае чего. Главное, не бойся даже внутри, ведь гады чувствуют это и злорадствуют. Ты — Хофферсон! Ты — будущий вождь! — нынешний же ударяет по обеденному столу кулаком так, что все блюда подлетают и грохаются на деревянную поверхность обратно.

— Да, папа, — Астрид счастливо улыбается, пряча глаза со слезами под чёлкой золотых волос и чуть-чуть шмыгая носом.

— Ох, эти бабы!..

Девушка сжимала за пазухой пергамент так, словно от этого зависела её жизнь, как и было. Она уже давно потеряла карту и даже запасы продовольствия, поэтому изо всех сил плыла просто на яркие огни во тьме ночной: взрывы, удары, хлопки, свист тоже подсказали дорогу. Будет плохо, если она потеряет бумагу. Плохо, если сломает печать. Как же хочется заглянуть, посмотреть, что там, внутри. Но она не знает, смогут ли это увидеть или унюхать ящерицы с острова, да и меньше знаешь… Всё равно тогда нельзя было ничего увидеть на бумаге.

Но посланница видела жилища гадов. Раньше она их представляла в виде пещер, может, каких специально оплавленных под каждый вид, со временем взросления в представлении появились ещё столы, еда прямо дома, стулья, даже окна. Никак не ожидала она целых домов, некоторые под два этажа, а первые так и вовсе обклеены металлическими пластинами! Наверно, чтоб не сгорели. Хотя все вторые этажи, как на подбор, новенькие — это видно даже во всполохах света, да и чем ближе берег, тем чётче чувствовался специфический запах особого раствора, которым покрывают дерево. Запах рыбы был настолько острым, что Астрид не находила себе места. Собственно, кормушки с морскими богатствами стояли повсюду в деревне и заполнены были до самых краёв.

Когда Хофферсон подплыла к самому берегу, то поняла, что абсолютно не знает, что именно надо делать. Не кричать же: «Эй, я та самая девка с посланием, которую вы требовали от моего племени». Да и кому кричать? Куда кричать? Девушка не любит, когда эмоции берут над ней верх, потому что перестала продумывать свои шаги наперёд. Она поёжилась. Здесь, на этом проклятом острове, действительно гораздо холоднее. И впрямь — “Мокрый”. Она засмотрелась на взрывы.

Война с полулюдьми продолжалась с незапамятных времён, когда девять племён воевали друг с другом, а в союзниках у них всегда были гады. Это было странно, истинную историю рассказывали далеко не всем и каждому, но некоторых Локи не смог обвести вокруг пальца. Затем гады исчезли и одно из племён получило Божественный дар из самого Асгарда — превращаться в самих гадов, что вымерли. Астрид считала, что это, скорее всего, была мерзкая проделка бога лжи и коварства. Но кто уж теперь разберёт. Позже племя Лохматых Хулиганов, и так воюя практически со всеми, начало обворовывать и издеваться над племенами в архипелаге, потом безжалостно убивать. Все думали, что бывшие люди давно утратили разум и теперь просто бесчеловечные твари, с которыми даже договориться-то нельзя было, нежели с их предками.