Страница 2 из 60
Однако Мордоворот Остолоп знал, что гады разумны, раз послал её с такой бумагой в это проклятое место. Не хотел же он убить свою собственную дочь?
— Стоять на месте!
Правда ведь, не хотел?
***
— Отец, сколько раз тебе повторять, что если сделать их металлическими, то есть более устойчивыми, то Тор будет гневаться?
— Сынок, ты займись новыми чертежами, а я пока разберусь с головной болью этого племени!
На секунду Иккингу показалось, что отец хочет его прибить. Ведь, как известно, главная головная боль племени — это он сам. Но, слава всем богам, в этот раз проблемой были Пристеголовы, что опять решили поджечь склад с продовольствием. Кажется, у них заканчивались идеи.
Иккинг плюнул на чертежи в прямом смысле слова и издал клич. Тут же внизу послышался грохот, и уже более спокойно к нему в комнату поднялся Само воплощение молнии и смерти.
«Опять с отцом повздорил? Тебе нужно заслужить уважение! Прибей уже хоть какого-нибудь викинга, наконец, и делов-то!» — на реплику рептилии молодой человек не обращал никакого внимания, поскольку давно понял, что со своими одинаковыми жалобами достал лучшего друга.
«Ну, брат, и ты туда же? Давай ещё начни старую шарманку про “пробуди своего внутреннего дракона”», — юноша погладил друга за слуховым отростком, на что тот издал урчание, но взгляд пытался держать таким же недовольным. Иккинг поскрёб ещё и под подбородком, и Фурия упал, зажмурившись в блаженстве. Пусть брат говорит, что хочет, не переставая так делать, потому что сейчас Ночная фурия испытывал истинное счастье.
«Честно говоря, мы даже не спорили. Просто меня опять никто не слушал».
«Мне что, тут каждый раз для убедительности стоять и приводить всех твоих собеседников в шок?» — Фурия недовольно ворчал, тряхнув пару раз мордой.
«Беззубик, можешь просто ограничиться одним полётом со мной на сегодня. Разрешаю, — Иккинг посмеялся, забираясь в седло, когда они уже были на улице. — Полетели, братец».
Иккинг Хэддок — сын вождя, умелый изобретатель и новатор, получеловек, который в свои шестнадцать так и не начал превращение, головная боль всего острова Олух и изгой. Его не замечает отец, а все полудраконы его возраста просто смеются над ним.
Иккинг вздыхает спокойно сейчас, потому что хотя бы “Рыбьей костью” звать его перестали.
Когда в детстве мальчик разговаривал с полностью перевоплощённым Разнокрылом, то его отец ликовал. Такого никто не мог делать на этом острове с самого детства! Все пророчили ему самое раннее перевоплощение и становление этим самым видом. Но как только мальчик подрос и стал чуть общительнее, то полулюди вокруг поняли, что разговаривать он может абсолютно со всеми, ещё не начав даже своего превращения. Ещё позже, когда маленький дракон смог учуять запах домашней еды у себя дома за пару километров, а затем услышать весьма интересные мнения по поводу себя в Большом зале на общем собрании, то убежал прямо в лес.
Его искали три недели, уже отчаявшись, ведь очередной заблудший викинг уже давно мог убить шипящего на драконьем ребёнка. Но маленький Иккинг сам не хотел возвращаться, потому что в овраге нашёл себе лучшего друга. Этот мальчик тоже был особенный, ведь его родителей убили ещё в детстве при стычке с викингами, а сам он не получил даже имени. Все в деревне его так и звали — “Безымянный”. Они были одногодками и хорошо поладили, понимая друг друга с одного движения. С тех пор везде и ходили вместе.
В деревне, после возвращения с новым другом, на него даже не накричали. И Хэддок готов поклясться на пару со своим братом, что в глазах вождя читалось: “Лучше бы он там и сгинул”.
Иккинг наслаждается полётом, падая в никуда и чувствуя ветер и свободу в себе.
Шли годы. Мальчик не становился похож на всех остальных, выделяясь своей худобой, отсутствием силы и интеллектом. Тогда Стоик и отдал своего сына на перевоспитание Плеваке в кузню. Он научился конструировать, создавать, работать с металлом и придумывать что-то полезное именно там.
В детстве, перед самым началом превращения, у его друга начали выпадать молочные зубы, чуть ли не разом. Так Беззубик и получил своё имя. Прежде чем пропасть на месяц.
Будущий-не-вождь улыбается, видя свои искрящиеся глаза в глади воды перед тем, как его ловит дракон.
Мало того, что его лучший друг пропал, так ещё и все сверстники начали превращения. Его троюродный брат везде ходил и хвастался своей огненной чешуёй на шее и между пальцев, любя её воспламенять, когда прикасался к сыну вождя. С тех пор Иккинг никогда не принимал от него рукопожатие. Рыбьеног, мальчик, с которым он тоже неплохо общался, попал под влияние местной крутой компании и начал постоянно поедать камни, как и его сестра Сарделька. Забияка и Задирака пускали газ по всей деревне и поджигали его, не раз получив по голове от старших Престиголовов, потому что те не звали их с собой. Более того, все они уже определились в качестве всадников.
Его друг, кажется, сгинул где-то далеко. И сердце ещё мальчика разрывалось между двумя бедами. Он так и не начал своего превращения. “Жалкий человечек”, “Рыбья кость”, а однажды и вовсе получил от Сморкалы такую фразу: “От тебя же волчьей ягодой несёт за несколько футов! Неудачник!”. Тогда Иккинг вновь сбежал прямо в лес, который знал уже как свои пять пальцев.
И вновь нашёл Беззубика там же. Только уже в образе Ночной фурии и раненым, потому что викинги напали на только что нашедшего смысл жизни получеловека. Им было четырнадцать, когда оба потеряли небо. Им было четырнадцать, когда они вернули свободу друг другу, определив себя как пару всадник-дракон, а сын вождя сделал отличный протез хвостового плавника своему брату.
Шатен не обижался на своего лучшего друга. Просто помнил, что условие для превращения в ночную фурию — “Незнание кого-либо другого”. Иначе ты застынешь в своём образе навек, не сумев перевоплотиться в какую-либо другую стадию. Ему до сих пор было иногда страшно, ведь что было бы, если бы он нашёл Беззуба слишком поздно, уже умершего от потери крови, или слишком рано, который застыл бы с лапами и полумордой?
Парень орёт от счастья, взмывая вверх к Луне, пока не покрывается корочкой льда, и пара падает вниз в плазменный залп, который превращает корочку в капельки воды. Свист Ночной фурии разрезает воздух, а шестой залп выпускается прямо в звёзды, словно силясь их достать.
Лохматым хулиганам было ясно как день, что не сможет сын вождя заменить своего отца. Нет внутреннего дракона — нет титула. Но и Сморкала не устраивал никого. Вспыльчивый, не думающий головой совершенно, тот не сможет решить никаких проблем или изменить хоть что-то, даже имея дракона и пользуясь авторитетом. В то время как Иккинг уже построил улучшенные площадки для взлёта, изобрёл пару полезных вещей, улучшил кормушки и насесты, вывел железо Громмеля благодаря Сардельке (девочка, на странность, всегда была рада общаться с изгоем, как и другие полулюди, что решали навсегда остаться в драконьей шкуре). Его по-прежнему унижали на арене, но юноша всегда с интересом замечал, что дальше слов дело не шло. То ли у него всё же есть какой-то статус, то ли гром отца так сильно давит на уши постоянно остальным.
Позже неуклюжесть сменилась ловкостью, а жалкое тело-зубочистка стало взрослеть и наполняться силой. Однако на фоне остальных он выглядел по-прежнему жалким слабаком.
«Братец, облетим остров напоследок и домой», — Иккинг хлопает Беззубика по шее, на что тот недовольно ударяет его слуховым отростком и подбрасывает задней частью тела для большего эффекта.
«Мы и так слишком мало летаем. У тебя дурацкие тренировки. Чему может старый Громмель научить того, кто не начал превращение?», — дракон недовольно фыркает, но послушно следует обычному маршруту, даже пытаясь высматривать нечто необычное на суше или в море.
«Приказ отца. Ты же знаешь, скоро это прекратится. Они уже отрастили себе хвосты. Осталось дождаться, как у них прорастут крылья. В конце концов, быть своеобразной мишенью для тренировок тоже круто, — парень пытается мысленно не наполнять свои реплики ядом, когда замечает лодку. И, о Один, это лодка викингов! Конечно, маленькая и явно не выдерживает больше четырёх человек, но всё же. — Туда, брат. Чуешь?».