To Stop

Ну, это были первые прототипы, однако и они, похоже, могли удивить непосвящённых.

— Это разная чешуя других, более прочных драконов. Новая разработка. Думаем потом отлить из железа Громмеля, но пока так, — разрушая неуютную тишину, слишком громко сказал Иккинг, возвращая взгляд на горизонт. Будто от этого корабль мог приплыть быстрее.

Все тут же зашептались, начался гул, который был никто не в силах успокоить; народ ощутил слабину в нерушимом напряжении и стал выливать все свои страхи вслух.

— Слушай, — Астрид как-то непривычно смущённо запнулась, отчего стало слишком неудобно, — а что с твоей кандидатурой на пост вождя?

Надо было отдать ей должное, говорила она без запинки, когда касалась столь щекотливой темы. Иккинг хмыкнул, раздумывая. Вроде бы папа хотел с ним поговорить про это после всего происшествия, но как было на самом деле — без понятия; если честно, Иккинг не хотел взваливать на себя это. Отрезанная нога словно повлияла на его разум, заставляя желание оторваться от земли быть более сильным, всепоглощающим, главным в его голове. Он хотел улететь отсюда, дальше, к неизведанному. Ведь теперь лично ему было нечего терять.

Но он не мог так сделать. В конце концов, совесть всё ещё есть. Как и семья, — боковым зрением он углядел, как недовольно хмурился Стоик, — ну, вроде бы.

— Для них я единственный и неповторимый, — Хэддок указал подбородком на приближающийся корабль, и Астрид выдохнула с немного натянутой улыбкой. Беззубик сзади безответственно засмеялся над натянутой за всё что можно шуткой, пока на причал не подошли Сморкала с Кривоклыком. Несмотря на предупреждающее рычание, Сморкала встал по другую сторону от Иккинга, будто пытался поддержать и подставить плечо. Ужасное чудовище никаких эмоций не проявляло, уважая своего собственного вожака, и встало дальше всех, едва уместившись.

— Так тут нечто вроде засады есть?

— Скорее… — Иккинг задумался, почёсывая подбородок и прикидывая нечто в уме, — это скорее самооборона. Ведь на фрегате тоже есть бойцы.

— Ты их уже видишь?

— Да. Пара катапульт, пара лучников, пара обычных бойцов. Ещё какие-то странные люди без оружия. Твои родители. Осталось минут пятнадцать до их прибытия.

Голова Астрид поникла, а сама она притихла, шепча что-то бессвязное себе под нос.

Он хотел успокоить девушку, хотя бы приободрить, но в горле, где-то в том месте, где сглатываешь дым после ссоры, застряло чувство, что он не имел на это права. Он не мог в полной мере понять её, тем более подобрать правильные слова для утешения. Да, Мордоворот Остолоп не был кем-то вроде Вигго, но даже его в своё время они заставили скрыться, убежать в Рим; здесь же был другой эмоциональный уровень, который давил неподъёмным грузом. Астрид ощущала, что сейчас не время для её страданий, когда калечились и умирали другие (в большом плане её мельтешения казались странными, бесполезными и незначительными), но она не могла не страдать, когда могла разглядеть герб Остолопов на парусе, прямо как на той женской рубашке.

Тор, как же всё было легко!

Однако фрегат всё приближался, видимо, совсем не намереваясь тут же обстреливать полудраконов, поджидающих их. Возможно, вождь решил оттяпать кусок земель, а затем ещё и ещё, пока не захватил бы все территории, а возможно, решил потешить своё самолюбие.

Астрид Хофферсон не верила, что отец побоялся потерять свою наследницу в бою. Да и свою ли?

Корабль пришвартовался — сердце забилось быстрее в несколько раз у всех разом, словно объединяя перед лицом подобной опасности, — и все луки были предупреждающе наставлены на всех стоявших перед кораблём. Астрид хотела было протянуть руку, чтобы пробежаться кончиками пальцев по защитным рунам и сказать спасибо, но одёрнула себя. Мало ли как могли воспринять этот жест.

Первой спустилась мама. Она была укутана в дорогие меха, словно подношение богам, в котором они никогда не нуждались; это было крайне подло — выставлять вперёд женщину в надежде, что её не убьют. В блеске золотых украшений дочь не могла разглядеть, прибавилось ли за это короткое время у её мамы седых волос, углубились ли морщины, но одно она понимала — эта улыбка ослепляла её куда больше, чем блеск золота или даже солнца, которое вот-вот скроется за тучами. Соль отступила.

Был ли это их личный рагнарёк? Увидят ли они Мани на небе этой ночью?

Астрид моргнула — и перед ней оказалась до боли знакомая ладонь с аккуратно подстриженными ногтями и мозолями, так некстати образовавшимися на такой мягкой, пусть с морщинами, коже. Девушка не видела отца, который буквально сбегал с корабля за своей женой, она читала по обветренным губам:

— Я рада, что шрамы от дракона на лице уже сошли.

Было бы огромной ошибкой думать, что мать не узнает родную дочь. Пусть в маске и закутанную в плащ, прижимающуюся к мужчине — но это была её дочь. По одному волосу, по кончику ногтя, по заусенице, по запаху она узнала её. Узнает всегда.

Астрид ощущала рукой вибрацию — Иккинг позволил себе засмеяться в такой момент, что было непростительно. Однако так расслабляло.

Александра повернула голову вправо и посмотрела жестоко Иккингу в глаза, который до сих пор не мог удержать смех. Возможно, это были первые признаки истерии, но обе женщины с трудом в это верили.

— С возвращением, — произнёс он крайне радостно, улыбаясь. На секунду женщина нахмурилась, а затем улыбнулась так же открыто, но больше по-матерински, будто не видя, что с их последней встречи юноша успел потерять ногу.

— Боги едины, — сказала она задумчиво, кивнув сама себе, и отошла в сторону. Она всё ещё с любопытством рассматривала их обоих, не обращая внимания на вождя, который стоял первее всех, особенно уделяя внимание их сцепленным рукам и выражениям лиц.

“Громгильда! — крикнула мысленно от отчаяния Астрид, так искренне сожалея, что всадники не имели своего мысленного канала. — Что здесь вообще происходит?!”

Громгильда отозвалась где-то за всеми, недалеко, но остальные полулюди становились преградой для их связи, словно выстраивая стены из своих мысленных диалогов. Или она просто не хотела отвечать на вопрос.

Даже Хедер говорила, что для магии драконов нужна драконья кровь. Это было логично, но это не было тем, о чём девушка хотела думать. Она верила, что для этого ещё будет время.

Астрид толкнула в бок Иккинга, чтобы тот перестал улыбаться, и как будто прозрела, увидев перед собой отца. Но потом до неё дошло — нет, не перед собой, а перед вождём, который ограждал их от любой опасности. По крайней мере, пытался.

— Рад приветствовать вас на острове Олух и рад, что вы согласились на мирное разрешение конфликта, — вполне дружелюбно сквозь бороду улыбнулся Стоик. — Я Стоик Обширный Хэддок, вождь Лохматых хулиганов. Это мой сын, Иккинг Кровожадный Хэддок.

Всё же это было нервное — поняла Астрид, когда сама начала задыхаться от смеха. Если Иккинг был Кровожадным, то она танцовщица или… нет, она не знала, что вообще можно сюда поставить в сравнение.

— Ни капли не смешно, — пробормотал Сморкала, пусть сам Иккинг тоже улыбнулся, когда услышал своё второе имя, и Астрид перестала смеяться, вмиг задумавшись, какая история могла стоять за этим прозвищем.

Астрид успокоилась, вздохнула, ощущая, как дёргались мышцы лица и сводило скулы. Она знала, что реально могло бы отрезвить её, но она закрывала глаза и делала вид, что не видела. Она отворачивалась от происходящего, считая, что ей это надо.

— А сегодня у твоего отца борода чистая, — еле слышным шёпотом пробормотал Иккинг, что вновь заставило улыбнуться Астрид и посмотреть, чтобы убедиться.

Иногда она подозревала, что её жених — просто великолепный манипулятор.

Борода отца действительно была вычищена; элементы наряда, которые призваны защищать, тоже сверкали и были чисты. Его нос морщился в презрении, а маленькие глаза зло сверкали, когда оглядывали местность. Шлем с рогами словно ужимал его голову, делая её ещё меньше, выдавливая мозг через глаза — то-то они так выпучились, ага. Стоик смотрелся на фоне Остолопа гораздо выигрышнее.