To Stop

— Астрид, успокойся, ладно? Я сам против этого! Но, согласись, вы тоже держите в плену у себя некоторых и моих сородичей. Например, я видел своего соседа напротив. И держите вы их не в лучшем состоянии, не давая превратиться в полулюдей, — на этих словах пыл Хофферсон умерился. — К тому же, даже не смотря на предложение мира и тебя, они так и не выпустили всех их. И ваш молодняк продолжает на них тренироваться, — юноша упёрся лопатками в стену, начиная ощущать, как кожа на спине зудит. Затем на пальцах, на шее тоже начинала пробиваться чешуя как средство самозащиты. Ему надо было успокоится. Хель, а контролировать драконьи части своего тела очень непросто!

Викинг понимала справедливость слов получеловека, но не могла забыть то раздирающее изнутри горе, когда её подругу унесли противные гады в своих острых когтях. Такое не забывается. Лезвие секиры блеснуло на свету, когда девушка заглянула на арену.

— Во всяком случае, её там нет. И если сегодня не будет, ты будешь обязан отвести меня туда, где её держат, — угрожающе прошипела блондинка, смело шагая на арену. Реакция остальных на неё была по-прежнему детско-восторженной, как на новую игрушку. Один раз раскрутив Сморкалу вокруг себя и перебросив через плечо, отлепив от себя близнецов, не обратив внимание на пытавшегося задать несколько вопросов Рыбьенога и проигнорировав приказ Плеваки отжаться несколько раз за опоздание, она начала метать топоры.

— Что это с ней? — Плевака, почёсывая голову рядом со шлемом, удивлённо спросил у Иккинга. Хофферсон отметила, что ему-то, неполноценному, никто отжиматься не приказывал.

— Хедер оказалась не только из её деревни, но и её лучшей подругой, — Иккинг ответил просто, про себя отмечая, что иногда такие очевидные факты не сопоставляются в голове.

— Ладно, сегодня метание топоров по целям, — ковырнув крюком в зубах и выбросив какую-то гадость на пол, Плевака вышел с арены, предпочитая наблюдать за юным поколением из-за купола цепей.

Хэддок думал, как лучше сообщить своей пленнице-невесте, что к Хедер нельзя никого подпускать, заходить в камеру и вообще видеться с ней тем, кто не прошёл обращение. Он видел, насколько жестоко тренировалась девушка, поэтому решил отложить это дело на потом.

— Ребята, сегодня общая тренировка вместе с драконами, прилетайте на меньшие острова! — сын вождя крикнул, чтобы голос был слышен сквозь грохот ломающихся бочек, и пошёл к мишеням. Топоры вообще были не его специальностью, в отличие от щита и меча. Выбирать не приходится.

— Почему это общие тренировки должны быть по твоему хотенью? — Сморкала попытался возмутиться в коматозном состоянии, поэтому Иккингов перед ним было три, а не один, а из-за этого немного промахнулся взглядом, что смотрелось комично. Рыбьеног закатил глаза на такой глупый вопрос. Он даже не прикасался к оружию и просто ел камни, что заботливо положила ему с собой сестра.

— Потому что я ваш тренер. Когда я и Беззуб захотим, тогда и будет тренировка, — на этой фразе Астрид потеряла равновесие и сбилась, в следствие чего топор попал в голову Забияке, а не в крайнюю бочку, раскрашенную красной и белой краской.

Сморкала обиженно затих, а Торстоны засмеялись над его мордой, виляя хвостами.

Хофферсон даже не заметила, что вторая девушка на арене не почувствовала удара по голове — слишком была смущена. Немного, совсем каплю её стала поглощать зависть изнутри. Она начинала сравнивать себя с Иккингом, как только с ним познакомилась — оба, на первый взгляд, одиноки, оба не такие как все, оба некое разочарование рода, оба не имеющие авторитета и власти. Сейчас же было видно, что этот получеловек разительно от неё отличался: своим подходом к делу, своим отношением ко всем, своим авторитетом, который смог заработать сам, своим, на самом деле, не-одиночеством. Он отвоёвывал своё положение постепенно, дюйм за дюймом. Пусть Сморкала не видел границ дозволенного в общении с сыном вождя, а остальные вели себя чуть отчуждённо из-за своей вызванной превращением гордости, они его слушались и подчинялись, доверяли настолько, что смогли доверить часть своего обучения, как всадники-драконы, ему — викинг уже поняла, насколько важна эта часть их жизни.

— Зачем нам вообще нужно уметь обращаться с оружием, если у нас есть наши хвосты, крылья и залпы? — пожаловался Рыбьеног, которого заставили не самыми хорошими методами метнуть в цель пару раз топоры.

— Потому что вы, водоросли недоразвитые, выбрали первую форму, выбрали себе быть всадниками. Когда вы выпустите хвост и крылья, их могут сломать, покалечить, а залпы могут кончиться. Вот поэтому ваше преимущество руки и ноги. Используй их по назначению, килька безмозглая! — Плевака проорал это издалека, ковыряясь в зубах. У него там вечно что-то застревало.

Она же в своём родном месте могла быть лишь осуждённой другими. Пользоваться авторитетом отца и с ненавистью к другим тренироваться до истощения и обмороков.

Одна Хедер смогла пробиться сквозь толстые ледники злобы. Точно такая же по духу, не имевшая особого воинского таланта, она могла блеснуть смекалкой или искусно втереться в доверие к любым людям, тем самым помочь Астрид выкрасть боевые припасы или просто провернуть шалость на Остолопе.

Слишком смешанные чувства, чтобы девушка смогла в них разобраться. Зависть, злоба, щепотка сожаления — не то мессиво, в котором можно запросто разобраться. Поэтому она просто продолжила кидать топоры и наблюдать боковым зрением за своим женихом, который явно поссорился то ли со своими руками, плечами и телом, то ли с самим оружием. В общем, не удавалось ему попасть по бочке в центр, а если удавалось, то явно не по той, в которую он целился.

Душа и сердце воина не выдержали такого позора, поэтому викинг подошла и точно ударила сбоку по защищённому кожаной бронёй колену, а затем ровно в грудную клетку древком. Она точно рассчитала силу, да броня не подвела, поэтому юноша теперь стоял в наилучшей позе для метания, которая сильнее гасила отдачу, и недоумённо-обиженно смотрел на блондинку. Та только фыркнула фразу: “Теперь метни”.

Похоже, Иккинг был не в ладах именно с оружием, так как не смог попасть ближе третьего от центра круга. Даже с его хвалёным зрением и обострённым чувством равновесия.

— Ах, любовь на поле боя! — пролепетал Задирака, наблюдая картину ученья Иккинга и одновременно пытаясь пнуть сестру.

Слишком виновато пожимал шатен перед ней плечами, чтобы списать это на смущение от неудачи — Хофферсон это чувствовала и поэтому хмурилась так, что сердце Хэддока на пару секунд замирало в груди, продолжая биться в бешено-медленном ритме. Были такие моменты, когда Астрид пугала на уровне инстинктов, благодаря чему чешуя хотела вылезти в самых незащищённых местах: на горле и между пальцев. Хель, это было бы очень заметно.

Иккинг успокаивал себя, что, может быть, ему станет легче, когда он наконец поспит — парень больше четырёх часов валялся в отключке, но за отдых это не считает, — и поест, что это только первый день и дальше будет легче.

Может быть.

А затем вспоминания о Хедер и разведке опускали ещё ниже. В том состоянии, в котором обычно находилась “особый тренировочный викинг” внушит отвращение любому обычному человеку. Да, в игре “Убей викинга” Иккинг не всегда был за мишень — пленная нередко замещала его. И сын вождя молился всем богам, чтобы брюнетка не догадалась рассказать, как оказывается, своей лучше подруге, что больше всех ран достаётся ей от него.

На разведке в деревне Астрид, как нельзя лучше, пригодится. Она точно из таких типов личностей, которые знают каждый укромный уголок, каждую короткую тропинку в деревне. Надо же ей было как-то сбегать ото всех и прятаться. Но её лицо знает каждый отстолоповец — статус обязывает. По поводу этого промаха уже были отличные идеи в голове, особенно, если удастся уговорить Йохана на маленькую ложь.

Однако, его и беспокоили приступы драконьей сущности лишь в присутствии дочери вождя Остолопов. Когда в него кинул камень Задирака, то Иккинг просто увернулся, даже краем сознания не заметив сею неуспешную попытку пошутить. А вот когда девушка просто захотела приставить секиру к его горлу — он абсолютно уверен, она точно хотела это сделать, — то инстинкты вопили о защите.