Страница 38 из 40
— Я больше не могу, — проговариваю, кому бы то ни было, запрокинув голову, — никаких сражений. Я устал. Я сдаюсь.
Глава 13
— Я не понимаю, что за спешка! — в десятый раз возмущенно всплескивает руками мама и выходит из моей комнаты, пока я не спеша собираю вещи.
Время есть. Я взял билеты на девять вечера, сейчас только двенадцать. Решение принято и со мной бесполезно ругаться, спорить или что-то доказывать.
Прошла долгая неделя, за которую выкурилось в два раза больше, чем следовало. Но я умею принимать реальность, как данность. Девушка с большими карими глазами, так напоминавшие мне солнце, навсегда останется в моем сердце, как и мой поступок, как и мое прошлое. И мне стоит просто жить дальше, по мере сил приносит пользу. Поэтому армия единственный увиденной мной выход. Все так, как я и собирался сделать, просто раньше. Ребята буду ждать меня вечером в пиццерии, чтоб проводить. Но до этого, я хочу наведаться в одно место к одному человеку.
Поэтому собрав все необходимое, оставляю собранный рюкзак в коридоре и выхожу, предупредив, что скоро вернусь.
Передо мой храм, сверкая своей белизной. Уверенно поднимаюсь по ступенькам и вхожу. Сейчас не идет служба, поэтому под куполом три человека. Подхожу к женщине торгующей свечами и остальными духовными атрибутами.
— Где я могу найти Давида?
Женщина удивлено поднимает брови.
— Я здесь, — раздается за моей спиной. Оборачиваюсь и молодой священник, и правда, стоит за моей спиной. Улыбается мягкой улыбкой, — здравствуй, Андрей. Рад снова увидеть тебя.
— Мы можем выйти, пожалуйста? — спрашиваю.
— А от чего и нет. Погода чудесная.
И священник, улыбнувшись женщине за прилавком, первый направляется к выходу. Мы садимся на ту же скамейку. Я некоторое время смотрю на свои руки. То, что хочу произнести, любому человеку дается с трудом. Но Давид, имя я узнал от Оксаны, не торопит меня. Просто сидит рядом и разглядывает двор при храме, словно так бывает каждый вторник.
— Извините меня, — проговариваю, вглядываясь прямо в темные глаза, — я тогда так и не попросил прощения. Вы простили, а я не попросил. Мне очень жаль, что мои кулаки причинили вам вред, что я тогда поддался обиде и гневу и вы пострадали… Извините.
— Я прощаю тебя, — слегка кивает головой священник.
— Спасибо.
Мы некоторое время молчим.
— Ну, мне теперь пора, я должен успеть. До свиданья.
Встаю.
— Это все, что ты хотел мне сказать? Или спросить?
Оборачиваюсь и внимательно смотрю на мужчину.
— Как она? — тихо спрашиваю.
Священник чуть прищуривается, так как солнце из-за моего плеча бьет по его глазам.
— Страдает, как и положено влюбленному сердцу, — просто отвечает. Затем его губы вытягиваются в суровую линию. — Ты в ответе за ее сердце, Андрей.
Его слова болью отдаются в груди, и снова приглушенное ноющее чувство слева возобновляется. Качаю головой.
— Я бессилен изменить прошлое. Она никогда меня не простит. Я чер… — поворачиваю голову на храм, выдыхаю. — Я очень виноват. Я должен был сделать хоть что-то, что могло вам тогда помочь. Вам и ее брату. Она права…
Священник долго смотрит на меня. Потом встает и касается моего плеча.
— Есть такой грех — гордыня. Он не всегда показывается, как высокомерие. Человек везде виновен. Везде он. Понимаешь? Принимает всю вину, что ему вешают. Бог тебя не для этого создал, чтоб ты чужие грехи на себе таскал. Нет в этом ничего хорошего. А люди, они тоже ошибаются в своих суждениях. А уж когда разумом сердце правит, так и говорить нечего. Очень часто эти ошибки случаются. Только вот когда остынет жар, поздно будет. Понимаешь?
Удивленно поднимаю брови и качаю головой. Ни одного слова. Давид выдыхает и его лицо принимает умиротворенное выражение. Он касается моего плеча и заглядывает в глаза.
— Поймешь, зуб даю, — улыбается и не спеша идет к храму. Каждую встречу, этот мужчина приносит какую-то сумятицу в мою жизнь. Но его слова приятно откликаются с моим сердцем, даже не знаю почему. — Андрей!
Оборачиваюсь, священник стоит у ступеней и крестит воздух.
— Благослови тебя, Бог, Андрей. Иди с миром.
— Солдат Джейн, ты хоть не пропадай! — хлопает мое плечо Тоха. На вокзале полно народу, возле меня стоят все пятеро байдарочников, мама, тихонько всхлипывающая, и Рашид, успокаивающе гладящий ее руку. Оксана улетела в Турцию три дня назад, поэтому ее нет.
— Буду столько звонить, что устанешь брать, — улыбаюсь.
— О, я надеюсь, вы не собираетесь сосаться?
— Федор! — строго хмурит брови мама. Степненко поворачивается к ней с поднятыми руками.
— Теть Маш, сорри, — проговаривает.
— На сколько собираешься заключить контракт? — тихо спрашивает Сергей.
— Еще не решил, — честно отвечаю. Слышится предупредительный протяжный гудок поезда.
— Сынок! — мама высвобождается из рук мужа и, обнимая меня, зацеловывает, — я уже скучаю по тебе!
— Все хорошо мам, — улыбаюсь, касаясь родного лица, — я приеду на рождение малышки, и на все праздники буду приезжать. Не грусти.
— Мой мальчик, — мама снова меня целует и нехотя отпускает.
Рашид делится твердым рукопожатием. И смотрит прямым взглядом.
— Ты знаешь, где тебя всегда ждут.
— Спасибо, — тихо проговариваю и перевожу взгляд на маму, — береги ее.
— Всегда, — Рашид сжимает мое плечо и отходит.
— Удачного пути, — пожимает мою руку Женя, за ним Сергей, Федя. И когда я пожимаю руку Тохе, то наклоняю его чуть в свою сторону.
— Пригляди за ней, чтоб никто не посмел… — не заканчиваю фразу, но Любимов кивает. Он знает, о ком я говорю.
— Будь уверен, чувак, волосок с ее головы не упадет.
Отхожу. Оглядываю родные лица, классно осознавать, что где-то есть люди: родные, друзья, которые всегда будут тебе рады и которым ты рад.
Еще один гудок, напоминает, что мне следует поторопиться. Бросаю один взгляд вдаль за спины родных, но знакомой фигурки не маячит. Да и чтоб она пришла? Хватаюсь за ручку и захожу в вагон, предъявив билет проводнице.
Остаюсь у открытой двери, даже не знаю почему. Просто еще раз захотелось на всех взглянуть. Парни разворачиваются и медленно исчезают в толпе один за другим. Когда я вернусь через три года, а может и через пять лет у них будет совершенно другая жизнь. Мама и Рашид стоят и неотрывно смотрят на мой вагон. Они не видят меня, но смотрят. И их ждут перемены. А я? Получается я постоянно стою на одной и той же точке. Ничего не меняется. Я по-прежнему чувствую вину. Да, Давид облегчил мне это чувство, своим прощением, но оно, чувство, не исчезло. И вдруг до меня доходит смысл. Сейчас в почти отъезжающем вагоне, до меня доходит смысл сказанного Давидом днем. Я не прощаю себя и потому легко принимаю любую вину, без сражения. А сражаться нужно. Сражаться за все, что дорого тебе, за свою правду, за любовь… В этой жизни по-другому никак. Если ты говоришь «Сдаюсь» то все рушиться. Как у меня.
— Молодой человек отойдите, мне нужно закрыть…
— Нет! — говорю проводнице. Женщина удивленно хмурит брови.
— Нет? Вы в своем уме? Я сейчас вызову…
— Нет! Я не сдамся! Черта с два! — практически кричу на женщину. Она прижимается к стене и испуганно таращит на меня глаза. Вагон дергается, и я, улыбнувшись проводнице, соскакиваю с поезда. Он едет не по моему маршруту, я сам выберу себе путь. Не взирая ни на что, обрету, то, что сделает меня счастливым. Потому что я этого заслуживаю.
Знаю, что сегодня у нее выходной. Мне в скорой сообщили, где уже успел побывать. Поэтому нажимаю еще и еще на звонок. Дверь распахивается и на пороге появляется заспанная Камилла.
— Андрей? — она хмурит брови.
— Воплоти.
— И что я должна сделать? Пустить…
— Мне некогда, — легко отталкиваю девушку и прохожу в квартиру, слышу ее возмущенный выдох. Прохожу до комнаты не снимая обуви, распахиваю дверь и оглядываю сложенный диван. Пусто. Ее нет.