Страница 37 из 40
— Ты не поднимаешь руки, — тихо замечает Кирилл, чуть наклонившись. И тогда я с гулко стучащим сердцем встречаю его взгляд.
— Не поднял, — с вызовов проговариваю.
Глаза парня сужаются и он оглядывает скопление людей. Затем растягивает губы.
— Позже поговорим, брат.
Я сбежал. Тем более мы были на окраине города, на пустыре. Я бежал, бежал, бежал… Я понял куда прибежал, только когда поднял глаза и увидел табличку магазина автозапчастей. Рашид. Мамин хахаль. Которого при встречи я избил. Потому что искренне верил, что он — мой враг. Какого черта я здесь делаю? Он точно не тот, кто сможет мне помочь. Кто захочет это сделать. Но больше нет ни одного взрослого мужчины с кем я могу посоветоваться… И его нет. Он не станет. Упираюсь ладонями в колени, чтоб отдышаться. Похоже, я зря бежал.
Рядом паркуется синяя «Нива», хлопает дверь, заставляя меня выпрямить спину.
— Андрей! — мамин оклик пронизывающий до самого сердца и такие родные синие глаза, наполненные слезами. Медленно поворачиваюсь и попадаю в капкан ее рук. Самые родные и дорогие объятья. Касаюсь ее стройной спины и смотрю на мужчину, облокотившегося о машину и внимательно наблюдающего за нами. Я неделю не появлялся дома. Отсиживался в доме братства. Просто чтоб не привлекать внимание к своей семье. Когда до меня дошло, что за люди меня окружают и насколько они опасные.
— Андрюша, сыночек, как ты? Что с тобой? Почему… почему ты ушел?
А я просто молча смотрю на Рашида, не зная, как просить о помощи того, кого еще недавно казалось, ненавидел. Он не сказал маме о моем нападении. Она никогда меня не спрашивала. Мужчина проводит большим пальцем по брови.
— Маша, сядь в машину, — только и произносит он. Мама отстраняется от меня.
— Это еще зачем?
— Сядь, говорю. У меня с твоим сыном есть разговор, — снова встречается со мной взглядом. — Недолгий.
И тогда я впервые от этого человека узнал, что такое истинное прощение. Не просто прощение, а помощь и вера. Вера в исправление.
К семи вечера на следующий день подъезжаю к скорой помощи. У Каи заканчивается смена, а я по ней безумно соскучился. Выскакиваю с машины и иду к месту для курения. Щелкаю зажигалкой. Поднимаю глаза на затянутое небо. Наверно, сегодня пойдет дождь.
— Андрей!
Она подбегает ко мне и тянется к плечам. Выбрасываю недокуренную сигарету и наклоняюсь, чтоб очутиться в ее объятьях. Захватываю ее губы, такие мягкие и податливые. На мгновенье выпадаю из реального мира, попадая в тот, где царит мир, гармония и вера в лучшее.
— Я так давно тебя не видел, Ку-Ку — проговариваю, уткнувшись в ее лоб своим.
— Обманщик, — проговаривает, улыбнувшись — мы виделись сегодня утром…когда ты ушел.
— Это было — нежно хватаю губами ее губы, — волшебное утро.
— Да, я впервые проспала работу, — снова улыбается.
— Но оно того стоило, — заверяю.
— Ты стоишь намного больше, — признается она, отстраняя лицо ровно настолько, чтоб видеть мои глаза. Растягиваю губы.
— Ты испытываешь судьбу, девчонка.
— Я не против понести наказание, — игриво отзывается. И моя кровь начинает закипать.
— Сначала, я отвезу тебя перекусить. Ты наверняка голодна.
— Конечно. Сегодня Камилла дома, поэтому, — она разводит руки в стороны. Мои пальцы проникают под ее футболку и касаются ее живота.
— Это значит, твой годовой запас презиков пролежит зря?
— О, Господи, — хихикает она, — это Камилла посоветовала. Думаю, мы перестарались с количеством.
— Камилла умная девочка… С каких пор ты стала носит такие обтягивающие футболки?
— С тех, как у меня появился ты, — она снова находит мои глаза, — ведь с тобой мне теперь ничего не страшно.
И мое сердце пропускает три резких удара.
Мы выбираем уютное кафе. Говорим о всяких пустых глупостях. Но мне так хорошо давно не было. Я знаю, что она мой человек во всех отношениях. Человек с которым у меня не должно быть тайн и недомолвок Человек, который должен знать обо мне абсолютно все. Она мне рассказывает о своей матери, которая в студенческие годы по уши влюбилась в приезжего студента, араба. Говорит, что пять лет не расставалась, родила сначала брата, потом ее. Но когда учеба закончилась, папа Каи уехал, оставив женщину с двумя детьми и с разбитым сердцем. Так как его семья никогда бы их не приняла, и он не смог отказаться от своих родных.
Когда приносят заказ, мы неожиданно смолкаем, как-то одновременно. Откусываю свой бургер и откладываю его на тарелку.
— Кая, — нарушаю нашу тишину, прожевав. — Есть вещи, в прошлом, которые меня держали, которые заставили меня пройти через многое… И ты должна о них знать.
— Ты о чем? — девушка откладывает вилку и перестает есть пасту.
— Это, — выдыхаю и отвожу взгляд на долю секунды, но снова его возвращаю к ней. — Это касается твоего брата и его друга.
— Карима? Андрей, — ее брови хмурятся, — я ничего не понимаю.
Откидываюсь на спинку, делаю глубокий вдох и сморю в окну на проходящих мимо случайных прохожий.
— Почти пять лет назад, мою сестру Свету изнасиловали…
Я, стараясь не сбиваться, медленно веду рассказ, уже глядя в ее карие глаза, медленно наполняющиеся ужасом, особенно в тот момент, когда я ей описываю подвал, куда меня привел Лыковой. Мне так тяжело никогда не было произносить слова. И чем дальше я рассказываю, тем бледнее девушка становится.
Наступает тишина, когда смолкаю. Долгая.
— Кая, — протягиваю руку к ее, но она ее резко убирает, поднимая ко мне полные слез глаза.
— Давид… он простил тебя? — спрашивает и одна слезинка вырывается и скатывается по ее щеке. Могу лишь кивнуть. Сдавливает грудную клетку так, что не хватает воздуха.
— Кая, — прошу.
— Ты… ты … — она переводит дыхание. — Почему сейчас? Ты специально сделал все, чтоб мне было так больно?
— Меньше всего на свете я хотел причинить тебе боль… — сдавленно проговариваю. Разговор принимает не тот оборот, который я ожидал. Но надежда все еще бьется слабой жилкой.
— Это так больно, — проговаривает девушка, — ты сделал все, чтоб я тебе доверяла… зная, зная, что я не смогу быть с тобой! Ты вчера… — она прикрывает глаза, слезы катятся по ее щекам, причиняя мне буквально физическую боль. Она сожалеет, что встретила меня, что доверилась мне, что вчера мы были близки…
Что я наделал?
— Кая, пожалуйста…
— Нет! — кричит она, отодвигает стул, резко встает и уже тише, — я не могу Андрей, не могу… Ты тот, кто был там, ты один из тех, кто так жестоко лишил меня брата… я просто… я не могу. Я никогда не смогу… Как ты не поймешь? Если бы хоть кто-то из вас раньше вызвал скорую, он остался бы жить! У меня был бы брат! Но ты… Я не могу… не могу…
Поднимаюсь, преграждая ей путь и ловлю ее руки.
— Кая, я не такой, клянусь… я бросил их, слышишь? Не оставляй меня, я сделаю все… Ты нужна мне…
Она резко поднимает на меня глаза.
— Отпусти, — проговаривает дрожащим голосом, — никогда ко мне больше не подходи…
— Ку-Ку, пожалуйста…
Она опускает голову и качает ей. А я покорно оставляю ее руки и делаю шаг в сторону, и Кая не ждет и секунды, чтоб проскочить и выбежать из кафе. Из моей жизни.
Тяжело падаю на стул, не обращая внимания на любопытные взгляды в мою сторону. Не знаю, сколько так сижу, но выводит меня из задумчивости голос официанта:
— Принести счет?
Оглядываю практически не тронутый ужин на столе. Жизнь за все потребует свою цену и предъявит счет. Почему его не оплатить сейчас?
— Принесите, — усмехаюсь, и бросаю деньги на стол, более, чем достаточно. Иду на выход. На улице начался дождь. Не обращая на него внимания, иду до парковки, сажусь в машину и откидываюсь на спинку. Ни одной мысли. Словно внутри полная и темная пустота. Не бьется сердце, не дышат легкие. Она никогда меня не простит. Она никогда не сможет быть со мной. Все. Все что я прошел, было зря. Я не стою ее прощения, я знал это. Но я так наделся. Она не сможет меня простить. Ее брат. Пусть я не трогал его, но также ничего и не сделал, чтоб ему помочь. Иногда бездействие — тоже преступление. Похоже, совершаемые ошибки, не исправляются по желанию. Ты должен жить и проживать с ними всю жизнь, привыкая, что прошлое от тебя никуда не уйдет, будет преследовать серой тенью по пятам.