Страница 40 из 40
— Ну же! Говори!
— Приняли, — довольно улыбаюсь, и тут же попадаю в кольцо рук. Ее губы целуют меня, куда попадают.
— Урааа! Мой парень будет летать!!! — кричит она и смеется, как всегда, наполняя мою жизнь счастьем. Люблю ее смех. — Пойдем отмечать, все уже собрались.
— Как ты могла всех собрать, а если бы я не поступил?
— Отмечали бы твою свободу еще на год, — легко отвечает девушка. Обнимаю ее плечи и притягиваю к себе одной рукой. Наслаждаюсь ее вкусными губами некоторое мгновенье, и потом мы идем в кафе. Спускаемся в подземку, где Кая неожиданно притормозив, начинает ковыряться в сумке и достает кошелек.
— Я сейчас, — проговаривает девушка и быстро вбегает по ступенькам вверх. Мой взгляд падает на грязного и обросшего мужчину. Он сидит, облокотившись о бетонную стену, и держит пластиковый стакан перед собой. Его борода спутана, одежда вся ободрана. Глаза прикрыты. И когда Кая приносит в руке несколько булочек, воду и какие-то шоколадки, все становится понятным.
— Бабушка всегда говорила, что лучше подавать едой, так они не потратят на спиртное, — объясняет она мне в полголоса.
Ну, разве возможно эту девушку любить еще больше? Мягко ей улыбаюсь и облокачиваюсь о другую стену, наблюдая за ней. Как подходит и протягивает еду. И когда бездомный открывает глаза, мое сердце пропускает два удара. Не может быть! Приглядываюсь внимательней. Да, черт возьми это он! Это Кирилл Лыковой, обросший, грязный, но его глаза я всегда узнаю… Черт. Внимательно смотрю, как он принимает щедрые дары моей девушки, сжимая кулаки. Надо же, отъявленный скинхед принимает еду от той, кого и за человека не считал. Правду говорят, что время все расставит по местам. На одно мгновенье его взгляд встречается с моим. Но он поспешно его отводит и даже отворачивается. Когда я сбежал в армию, их разогнали. Давно готовилась облава. Конечно, не сомневаюсь, что появились новые, эту заразу не вывести из общества одним уколом. Но Лыковой… Кто бы мог подумать, чем завершиться его путь. Некогда гроза района, сильный, дерзкий… А сейчас?
— Идем? — спрашивает подошедшая Кая, — а то уже все заждались, должно быть.
Улыбаюсь своей любимой и поправляю прядку волос за ее ухо.
— Идем, — проговариваю. Оглядываюсь и натыкаюсь на взгляд некогда страшных глаз. Он усмехается себе в бороду и качает головой, и уже в следующее мгновенье принимается за еду, словно забыв обо всем и всех вокруг.
В кафе занят целый стол. За ним сидят мама, с коляской рядом. Сестру назвали Анной. И надо честно признаться, она великолепная маленькая женщина, покорившая все сердце. С мамой рядом Рашид, Оксана со своим Борисом, парни, некоторые, такие как Женя и Сергей, бывшие байдарочники, Антон и Федя, увлекшиеся спортом всерьез. Камилла со своим мужем, за которого вышла замуж буквально два месяца назад.
— Ну че там? — первый замечает меня Любимов.
— Будешь летать? Или как все твари, по-прежнему ползти?
— Федор! — строго хмурится мама, — вот бы понадавать тебе по губам!
— Ну, теть Маш, ну че вы, я ж шучу. Тем более вполне литературно выразился.
— Господи, сколько можно молчать! — всплескивает руками Оксана, — племяш, ты нарочно или специально?
— Да, поступил, — машет на меня рукой Рашит, и принимает маленькую Аню от мамы.
— Да, поступил — улыбаюсь. Они начинают улыбаться в ответ, кто-то пожимать руку, кто-то обнимать и целовать. А я оглядываю их всех по очереди. Моя семья. Они все. Вне зависимости от крови и родства. Это те люди, которые никогда от меня не отвернуться и никогда меня не придадут. Я люблю каждого из них. Как здорово, что однажды я просто вырвался из плена глупого обмана, гнева, застелившего мне глаза. Как хорошо, что в моей жизни есть все они: мама любящая и беспокоящаяся по поводу и без, вечно спокойный и рассудительный Рашид, взбалмошная и веселая Оксана, даже ее муж Боря, ребята: Антон, Федор, Сергей, Женя, на которых я могу положиться и днем и ночью, Камилла, девушка с легким характером и, конечно, моя Кая. Моя любимая и единственная.
И да, среди них, разговоров и обычных подколов и самое главное рядом с ней я безумно счастлив. Настолько, что уже не представляю, что когда-то я мог быть другим.