Страница 6 из 15
При отсутствии универсальной биологически обоснованной концепции вида в систематике такой универсалией является концепция таксономического вида как единицы классификации. Однако в разных группах она наполнена разным биологическим содержанием. Суждения о видовом разнообразии являются особого рода гипотезами, которые выдвигаются и тестируются в контексте определенных содержательных моделей (теорий), имеющих отношение к одному и тому же аспекту структуры биоты (14).
Иными словами, каждый называет видом то, что ему нравится. Поэтому, как раньше, так и сейчас, наука все еще решает данный вопрос, между тем отнюдь не праздный.
Используемое в современной систематике, и вообще в биологии, русскоязычное понятие «вид» соответствует латиноязычному «species” (от specero – смотреть, разглядывать), которое в свою очередь восходит к древнегреческому «эйдос». У Платона оно имеет смысл объективной «идеи», у Аристотеля – «формы» или «образца». Оба смысла общего понятия в систематике задают два базисных способа полагания вида – биологический (то, что есть в живой природе) и таксономический (то, что есть в классификации), разные по своему содержанию (15).
Логическое (таксономическое) толкование вида сохраняло свое заметное влияние на протяжении первой половины XIX века. Поскольку логический вид не имеет фиксированного ранга, видом в принципе может назваться любая локальная биологическая форма, для которой можно указать устойчивые различия. В отличие от этого биологический вид в классическом линнеевском смысле фиксирован по рангу, что позволяет выделять в нем внутривидовые формы – расы, подвиды и т. п.
Развитие эволюционной теории (Дарвин, Геккель) и начатков экспериментальной систематики (Жордан) в середине XIX в. привело к размыванию представлений о виде как о некой биологической сущности. Дарвин фактически уравнял вид с внутривидовыми категориями, сделав их разными стадиями непрерывной дивергентной эволюции (13). Данная трактовка была подхвачена многими систематиками-эволюционистами второй половины – конца XIX в., которые объявили «линнеевский вид» искусственным логическим конструктом (Бесси, Негели, Тимирязев, Коржинский, Комаров). Это породило первый в истории эволюционной биологии кризис концепции вида.
В начале XX века эта общая тенденция усилилась благодаря первым исследованиям по генетике природных популяций (Де Фриз, Лотси и др.). Их авторы вслед за Жорданом предложили считать истинными «видами в природе» элементарные группировки – жорданоны (также микровиды, speciolae), назвав «виды в классификации» линнеонами. «Жорданизм» породил такой феномен в систематике, как видодробительство – обозначение в качестве видов любых устойчиво диагностируемых локальных форм (15).
Отсюда ясным становится тот факт, что исследователь сам определяет «видовость» локальных форм, очерчивая их границы удобным для себя способом, используя методы, которые в данный момент доступны его видению и пониманию.
Филогенетическая систематика
Главной целью классификации, как известно, является максимальное преодоление ее искусственности и приближение к созданию естественной системы. Эволюционное мировоззрение в этом отношении пошло по пути построения «филогенетических деревьев».
В свое время Э. Геккель ввел в науку такое понятие, как филогенез (историческое развитие организмов). С его трудов филогенез начали рассматривать как дерево, от общего ствола которого в историческом периоде формы организмов изменялись и приводили к новым видам и родам. Тогда «философия» филогенезов стала пониматься как отражение естественной системы.
Так, понимание естественной системы как отражения филогенеза делает ее отчасти вторичной относительно последнего. Это переносит методологическую проблематику построения системы с нее самой на построение филогенезов. Оказываются важны не столько принципы построения естественной системы, сколько принципы филогенетических реконструкций, признаки и сходства значимы не сами по себе, а как отражение генеалогических (филогенетических) связей. Центральным является общий метод (принцип, закон) тройного параллелизма между рядами форм в палеонтологической летописи, онтогенезе и систематическом размещении видов; в данном случае в редакции не Агассиса, а Геккеля (42).
Еще Агассис говорил о важности сочетания методов эмбриологии, анатомии и палеонтологии для определения положения вида или иного таксона в классификационной схеме. Но он был далек от эволюционизма, и для него, как и для Кювье, положение таксона в системе означало его место в естественном порядке, в раз и навсегда установленном мироздании. Геккель широко пропагандировал постулированную Агассисом триаду – знаменитый «метод тройного параллелизма». Филогенетические схемы, родословные древа должны строиться на основе сочетания сравнительно-анатомических, сравнительно-эмбриологических и палеонтологических исследований. Эта идей, подогретая личным энтузиазмом Геккеля, захватила современников (80).
Показательна история формирования «филогенетических деревьев». Суть отражения генеалогии рода (вида), преемственности поколений, стала дополняться представлениями о родственных связях других всевозможных видов и родов животных и растений, основанных уже на эволюционной идее, т. е. происходящих одних от других в течение времени.
Так представления о родословном древе органического мира имели столетнюю историю. В 1766 г. последователь К. Линнея немецкий ботаник И. Рюлинг изобразил «естественную систему» растений в виде генеалогического древа. В том же 1766 г. молодой П.С. Паллас писал о том, что наиболее удобно представить систему органических тел в виде древа (а не лестницы!). В 1831 г. Г. Тревиранус (1776 –1834) говорил о происхождении всех живых существ от одного корня и представлял их историческое развитие и систему в виде древа. В 1858 г. Г. Брони изобразил в виде древа систему позвоночных. В 1859 г. Ч. Дарвин опубликовал свою знаменитую схему дихотомически ветвящегося процесса видообразования (80).
Отсюда следует, что иерархическая схема классификации К. Линнея в большей степени способствовала восприятию принципов эволюционизма в дальнейшем, нежели наивный трансформизм Бюффона, Боннэ, Ламарка и Э. Жоффруа Сент-Илера.
Дарвин, сформулировав принцип дивергенции для объяснения возникновения новых видов, не пытался установить родственные связи между ныне живущими и ископаемыми организмами. Он лишь в общей форме осторожно указал, что один вид может со временем дать несколько видов.
Геккель сделал третий логический шаг вслед за Линнем и Дарвином. В 1866 г. он построил «монофилетическое родословное древо организмов», подробнейшее древо позвоничных и древо млекопитающих; на последнем было показано положение человека в системе приматов рядом с гориллой и орангутаном. В 1874 г. Геккель попытался представить в виде единого древа всю историю происхождения человека от примитивных одноклеточных монер, через амеб, через гастрееподобных примитивных многоклеточных, через червей к хордовым; а внутри последних – через ланцетника (представителя бесчерепных), примитивных хрящевых рыб, через двоякодышащих к амфибиям, от них – к примитивным млекопитающим – сумчатым, от последних – к лемурам, настоящим обезьянам, человекообразным обезьянам и к человеку.
Тем самым, создав однокорневую, монофилетическую схему родословного древа, Геккель пошел много дальше Дарвина, который допускал происхождение живых организмов не от одного корня, а от небольшого числа форм: «Я полагаю, что животные происходят самое большее от четырех или пяти родоначальных форм, – писал Дарвин в заключительной главе своей книги, – а растения – от такого же или еще меньшего числа».
Начался период безраздельного господства филогенетики. Все сколько-нибудь серьезные зоологи, анатомы, эмбриологи, палеонтологи принялись строить целые леса филогенетических деревьев. В общем плане одна работа была похожа на другую, но конкретные результаты каждого отдельного исследования имели непреходящее значение для науки. Все то, что читается сейчас в университетских и прочих курсах зоологии во всех странах мира, – разделение многоклеточных на двухслойных и трехслойных, на радиально-симметричных и двусторонне-симметричных (билатеральных), деление позвоночных на анамний и амниот и многое другое – все это было наблюдено, добыто, нарисовано с удивительным изяществом, понято и истолковано в духе дарвинизма филогенетиками разных стран (в том числе и русскими, такими как М.А. Мензбир, П.П. Сушкин, А.Н. Северцов), так или иначе связанными с самим Геккелем, с его школой или с его принципами и идеями (80).