Страница 5 из 15
2. «Виды – только резко выраженные и постоянные разновидности».
3. «Согласно моим взглядам, разновидности – это виды, захваченные в процессе образования, или, как я их назвал, виды, которые зарождаются».
4. «Я был очень поражен, как совершенно неопределенным и произвольным есть различие между видами и сортами».
5. «Я считаю, что понятие «вид» употребляется произвольно к совокупности особей, сходных между собой, и понятие это в основном не отличается от понятия разновидности, которым мы определяем формы, менее различные и менее изменчивые».
6. «Является ли форма видом или разновидностью – решает исследователь».
7. «Единственным показателем при определении, является ли данная форма видом или разновидностью, – это мнение опытных натуралистов, наделенных определенными знаниями».
Итак, Дарвин не отмечал принципиальной разницы между видом и разновидностью.
Эту мысль подробно разъясняет Н.Я. Данилевский в своей книге «Дарвинизм. Критическое исследование» (1885). Он пишет: «Дарвин принимает, что между видом и разновидностью существует только количественное, а не качественное отличие, что разновидность есть начинающийся вид. Дарвин не приводит определения вида в том смысле, в каком его понимают приверженцы его неизменности и несостоятельность которого он пытается доказать, а ограничивается лишь замечанием, что естествоиспытатели не согласны в этом отношении между собою, что ни одно из сделанных определений вообще не удовлетворительно, и что термин «вид» включает в себя неизвестный элемент – «отдельного творческого акта».
«Свое убеждение о несуществовании определенной границы между видами и разновидностями, Дарвин доказывает так называемыми сомнительными видами. Такими называет он формы, которые, обладая в значительной степени характерами видов, однако же близко походят на другие формы или столь же тесно соединены с ними промежуточными звеньями, что на деле трудно решить: действительно ли то виды или разновидности. На практике, когда натуралист может соединить две формы, то считает одну разновидность за типически видовую, а другую за ее разновидность» (6).
Данилевский проводит линию дарвиновской теории по преобразованию организмов в новые виды: индивидуальные различия под влиянием внешних и внутренних причин порождают вариации и разновидности, между которыми ученый не делает строгих разграничений, далее эти разновидности порождают новые виды.
Из всего этого следует, что так называемые формы, названные новыми видами, есть те же разновидности и вариации с определенными признаками и свойствами, полученными в ходе одомашнивания и селекционной практики.
Таким образом, строится гипотетическая схема, которая логически доказывала бы создание новых видов в естественных условиях.
Итак, в заключение приходим к тому, что вид по Дарвину – термин, придуманный для удобства, является данная форма видом или разновидностью – решает исследователь.
По большому счету, Дарвин здесь повторяет высказанное Ламарком суждение о виде, при котором вид есть группа сходных особей, имеющих свойство изменяться под влиянием среды (в данном случае условий одомашнивания, селекционной работы), и которых в результате полученного изменения, на определенный промежуток времени можно назвать отдельным видом или видами, с сохранением за ними возможности воспроизводиться.
Необычный вывод, не правда ли? С дарвиновского «неопределения» видового понятия и, с другой стороны, исследования развития во времени живых существ именно как эволюции видов, показанной им как вымирание одних и образование других, вплотную начинается проблематика вопросов вида и возраста Земли.
Здесь в заслуги ученому можно поставить тот факт, что он собрал все имеющиеся на сей счет мнения и исследования и показал результат в таком виде, в каком показал, не прибегая к определению вида по Линнею, т. е. определению о неизменности видов. Почему Дарвин не согласился с Линнеем в определении вида? Ответ очевиден и лежит на поверхности. Это – изменчивость живых организмов. Он не мог согласиться с Линнеем по причине того размаха изменчивости, которую он мог наблюдать в природе. И с этим нельзя не согласиться.
Дарвин очень хорошо разбирался в предмете, который он изучал. Но, по сути, дальше наблюдений и опытов с растениями и животными его ум не привнес ничего утешительного для своей теории. Фактический селекционный материал и выводы, как бы из них следующие, отличаются друг от друга разительно, а именно: они несводимы друг с другом и не выводимы один из другого; теоретическое умозаключение и селекционная практика – разные вещи, в том плане, что из селекции вытекают одни выводы, а умозаключение о происхождении видов только пробная теория, поскольку исследователь не ограничен в построениях каких угодно гипотез и теорий, но ограничен в адекватной оценке фактического материала.
Теория направила мысли Дарвина так, как мы это знаем. Иначе стоит вопрос об изменчивости, о которой он писал, которая в целом не выходит за рамки той плоскости исследования, когда говорят о подвиде, надвиде, разновидности, вариации, расе, экотипе, биотипе, жорданоне и других названиях внутривидовых категорий. Вся изменчивость из данной области есть получение породы, сорта, штамма в искусственных условиях и получение расы, вариации – в природных условиях, например, в результате географической изоляции.
Исходя из этих данных, изменчивость, изучением которой занимался Дарвин, не выходит за рамки внутривидовых (в научном мышлении, в широком смысле) или внутриродовых (в библейском тексте) отношений, а также напрямую касается области модификационной изменчивости. Прекрасно понимая, что из дикого скалистого голубя можно получить все разнообразие пород голубей, из дикой капусты – много сортов других капуст, из волка – породы собак, заполоняющие мир, он предпринимает попытку объяснить гражданам, что также происходит и в естественной природе, для этого, правда, необходим особый нюанс – миллионы лет.
Так, путаница в непонимании и назывании одного и того же видом, разновидностью, породой, сортом; неопределении самого понятия вида, разновидности, породы, сорта; введенная Дарвином гипотеза пангенезиса для объяснения наследственности и изменчивости вносит в дарвиновскую внешне безупречную логическую конструкцию настоящий скрытый хаос.
Таким образом, помимо проблемы вида в эволюционную теорию входит еще одно глобальное противоречие – отсутствие должных объяснений по вопросу наследственности и изменчивости, а, следовательно, неадекватная их оценка (поскольку ведется с эволюционных позиций). Все это открывает нам верхушку айсберга под названием «эволюция» и ее ключевые проблемы: вид, изменчивость, возраст Земли.
1.4. Вид в истории систематики XVIII–XX вв.
«Если мы не будем знать, что такое вид, ничто не спасет нас от заблуждения» (Боэций).
«…без понятия вида вся <биологическая> наука превращается в ничто» (Ф. Энгельс, 1964).
Основное содержание современной проблемы вида в биологии составляет противоречие между необходимостью общего понятия вида, наделенного единым смыслом в разных биологических дисциплинах, и невозможностью достижения этого, поскольку, с научной точки зрения, биологически состоятельной любую концепцию вида делает базовая для нее, биологически осмысленная теория, в которой в общем случае определено, что такое вид. В этой теории должны быть указаны причины, порождающие вид как биологическое явление.
Существует иерархия концепций и определений вида. Ее высшему уровню принадлежит некая «идеальная» концепция («теория вида»), в которой вид рассматривается в общем случае. Такой общей концепции пока не существует; одним из возможных примеров служит разрабатываемая синергетикой модель эволюционирующей биоты, согласно которой вид есть один из элементов структуры последней. На среднем уровне этой иерархии существует некоторое множество частных содержательных концепций, соответствующих отдельным аспектам рассмотрения структуры биоты (14).