Рейс вне расписания

-- Неужели это настолько серьезно?

-- Достаточно серьезно, чтобы вам стоило дождаться пос­ланного Ледоком мобиля у своих любезных хозяев. Кстати, как поживает Ила?

-- Отлично, -- буркнул Дар, -- ждет меня внизу.

-- Ну и порядки у вас в Патруле! -- рассердился Василь.-- Сам, значит, идет в гости, а девушку бросает у поро­га! Зови скорее!

Ватиш пропустил мимо ушей фразу насчет Патруля и почти бегом бросился выполнять приказ.

Ила встретила пилота испуганным взглядом:

-- Нашел?

-- Нашел! -- радостно сообщил Дар. -- Идем!

-- Куда?

-- Идем, увидишь!

Илка едва успела подобрать с земли свою "хлопушку", как Даруа потащил девушку к дому. Простучала музыкальная гамма, и они вбежали в мягкую полутьму холла...

-- Здравствуй, Ила.

Илка остановилась так резко, словно с разбега натолк­нулась на стену, и выдернула свою руку из ладони Ватиша. Василь улыбнулся:

-- Неужели гость и тебе успел внушить неверие в мое существование? Не надо смотреть на меня, как на онда, я жи­вой человек...

Илка молчала, Дар почувствовал что-то недоброе в ее молчании, но сделать ничего не успел!..

С помертвевшим лицом Илка шагнула вперед и всадила обойму из "хлопушки" в наблюдателя Василя Норина! Сквозь грохот стрельбы прозвучал какой-то странный треск, Норин по­качнулся, но устоял, хотя грудь его наискосок перечеркнула очередь.

Дар выхватил оружие из Илкиных рук, с силой толкнул ее к стене, кинулся к наблюдателю, но... на полдороге встал...

Почти в упор растрелянный человек опустился на ступени лестницы и начал неторопливо ощупывать рубашку.

-- Десять дыр, -- бормотал он себе под нос, -- целых де­сять дыр.

За спиной Ватиша что-то упало, он машинально обернулся и увидел искаженное истерическим смехом лицо Илки. На полу валялась сбитая со стены коробка осветителя.

-- Дар, он пули считает! Выстрелы считает!

Илку не держали ноги, Ватиш едва успел подхватить ее.

-- Он... выстрелы считает.

Смех перешел во всхлипывания.

-- Ила, -- Дар в смятении огляделся. -- Успокойся! Все нормально, ничего не случилось. Хочешь, я тебе воды...

-- Нет! -- вскрикнула Илка, судорожно вцепившись в руку Даруа. -- Не уходи, не оставляй меня с... ним!

-- Десять дыр, -- тянул свое "Норин", слегка качаясь взад-вперед, и что-то тихонько позвякивало в такт его движениям.

-- Де-есять дыр-р.

Ватиш заставил Илку оторваться от стены:

-- Пойдем, не нужно тебе на это смотреть.

-- Де-есять ды-ыр, -- долетело им вслед.

На воздухе Иле стало лучше.

-- Дар, отсюда надо уходить, -- сказала она, с мольбой глядя на Ватиша. -- Здесь нехорошее место, да и "спокойные" могут примчатся!

Даруа молчал, что-то сосредоточенно обдумывая.

-- Жаль -- излучателя нет, -- вздохнул он наконец. -- Ты не знаешь, где Василь мог хранить инструменты?

Илка перестала плакать.

-- На втором этаже в лаборатории была вся его техника, -- еще дрожащим голосом сообщила она и, вытирая слезы попроси­ла: -- Только ты не уходи.

-- Тогда пойдем со мной.

-- Но ведь там...

-- Тогда сиди здесь.

-- Нет!

-- Тогда иди домой! -- гаркнул окончательно выведенный из себя Ватиш.

Илка встала и, не оглядываясь, пошла прочь. Ватиш вер­нулся в дом, где на ступенях все еще сидел манекен с лицом и голосом Василя Норина.

28

Я не очень здорово разбираюсь в подобной технике, но "ломать -- не строить", выпотрошил этого робота самым бесцере­монным образам, а напоследок еще и прихватил часть внешней оболочки. Ощущение, между прочим, было наимерзопакостнейшее, однако пусть теперь попробуют отпираться. Даже если доказать факт убийства не удастся, пусть объяснят цель создания этой куклы.

Но за что все-таки убили наблюдателя? Василь хотел сообщить нечто срочное, а ведь "дээс" мгновенно переслать не могли. Неужели он не пытался воспользоваться официальной связью? Или пытался? Просьба о "ДС" пошла по каналам прави­тельственной связи беспрепятственно. Что изменилось за то время, пока я получал контейнер и добирался сюда с "Талана"?

Я вломился в лабораторию с твердым намерением отыскать хоть какие-нибудь записи. Лаборатория занимала оба этажа, здания, но вход имела только со второго, а от первого (от холла) была полностью изолирована. Необычная планировка сбивала с толку.

Без особого успеха обшарил блоки электронных машин -- кто-то уже изъял все, относящееся к последнему периоду ра­боты наблюдателя на Капариде. Уцелевшие обрывки записей несли в себе слишком мало информации. По-видимому, Василь интересовался абаалем и попытками его культивирования, так как часто попадались заметки чисто ботанического свойства: урожайность, скорость роста, сопротивляемость неблагоприят­ным условиям внешней среды. Кое-где мелькали упоминания об улях и прочей живности Капариды...

При создании своего болванчика капары, очевидно, расчитывали на человека, лично с наблюдателем не знакомого, хо­тя, я видел запись последней беседы по висвязи с управ­лением космофлота, робот достаточно точно копировал не только голос, но и саму манеру речи Норина. Техника у этих натуралистов на высоте, до сих пор роботы такого класса мне не попадались. Интересно, сколько времени было потрачено на создание, а главное, зачем?

Тут я хорошенько потер нос и сразу почувствовал нео­бычайную ясность в мыслях. Очень может быть, что электронную память машин очистили не "спокойные", а сам Василь. В таком случае надо искать то надежное место, где записи укрылись от назойливого внимания службы спокойствия. А не поможет ли мне в этом деле Илка? Кажется, она не так плохо ориентирует­ся на базе?

Только я вознамерился уточнить направление Илкиного отбытия, как нарвался у лестницы на группу мышевидных мунди­ров во главе с самим господином Многоножкой. Мышевидные оп­ределенно были осчастливлены видом моей растерянной физио­номии (чего не могу сказать о себе), причем доводиться до кондиции счастья им помогали стволы "хлопушек". Я же сразу вспомнил брошенное на кресле оружие, заунывное "десять дыр", и преисполнился благоразумия.

-- Добрый день, Ватиш! -- любезно приветствовал меня Многоножка, пока его подручные освобождали мои руки от тя­жести мешка с добычей. -- Вы удивительно любознательный моло­дой человек, -- добавил он, пиная сапогом выкатившуюся из мешка голову робота. -- Только, к сожалению, ваша любозна­тельность никому не идет на пользу.

Я же проклинал не столько свою "любознательность" сколько беспечность: только абсолютно тупые пилоты способны выпустить из рук личное оружие на такой нескучной планете, как Капарида.

Шеф "спокойных" подошел к раскрытому окну и, отколупнув кусочек абааля, растер его пальцами.

-- Замечательный абааль. Садитесь, Ватиш, не стойте на­вытяжку и не делайте такого свирепого лица -- я не слабонерв­ный.

Сам он сдвинул ящик с абаалем и присел на подоконник:

-- Ватиш, вы у нас загостились.

-- Не по своей воле, -- напомнил я. -- У вас очень неустой­чивая погода.

-- Неустойчивая для тех, кто без приглашения носится над чужой планетой. О запрете на полеты вас предупреждали.

-- И на гелитерах тоже?

Ледок скорчил недовольную мину:

-- Уже и это пронюхали? Для своих погода своя.

"Отличный ответ истинного любителя естественного образа жизни."

Я незамедлительно повторил эту фразу вслух, и Ледок опять поморщился:

-- Не ловите меня на слове. Кстати, когда вы последний раз говорили с "Таланом"?

-- Перед посадкой.

-- Ого-го! Друзьям письма слать не забываете, а вот на­чальство успокоить не спешите. Да, эта нынешняя молодежь... Нело, где здесь почтовик?

Один из мышевидных, подойдя к простенку между окнами, вынул из ниши и протянул Ледоку маленький передатчик. "Спо­койный" оглядел почтовика с явным неудовольствием: