Рейс вне расписания

Перебранкой эта встреча началась, перебранкой и закон­чилась. Краль по-видимому, взобрался в кабину, поскольку все последующие звуки заглушил рев мотора.

Отъехав совсем недалеко, Краль открыл люк перехода, и велел мне перебираться в кабину. "Сейчас я еду в мэрию, потом на склады. Пока не разделаюсь с абаалем, посидишь под сидением."

И я честно засел в недрах кабины, для большего успо­коения вооруженный тяжелым разводным ключом.

События последнего времени все-таки больше напоминали развлекательную випрограмму, нежели суровую действитель­ность. Особенно неотразимым оказался Краль в роли пособника беглых инопланетян...

"Ты еще недоволен?" -- удивился мой внутренний голос: "Сидишь себе под сидением и сиди -- там немного веселее, чем в конторе "спокойных". Если Краль тебя терпит до сих пор, значит, на то у него есть веские причины, с которыми не ме­шало бы ознакомиться и тебе..."

37

Хозяин абаалевой плантации поставил мобиль перед зданием мэрии в тени раскидистого дерева. Бледно-зеленый ствол представителя капарской флоры был утыкан редкими, но внушительными шипами, а на верхушке красовался огромный пятнистый шар.

В щель между сидениями Ватишу был виден только кусочек шара, и он не сразу сообразил, что это всего-навсего -- ги­гантское соцветие. Раскачиваясь на ветру, странное дерево роняло лепестки на прозрачную крышу кабины. Лепестки сколь­зили и расползались, как живые. Далеко вверху царило недося­гаемое небо. Небо в созвездии лепестков. Забавно.

Поймав себя на невольном вздохе, Даруа рассердился -- только рыданий сейчас и не хватает: "Ах, мой космос! Ах, мои дорогие транспортники!" Уронить слезинку по поводу того, что жутко нехороший дядя не пускает бедного пилота на родную консервную банку, именуемую "Таланом"? Ай-ай-ай, дядя, пора срочно перевоспитываться! Кто дерется -- тому сладкого не дадим...

Визг разорвал тишину, проникая даже через герметичные оболочки мобиля. Дар вздрогнул и ударился головой о метал­лическую планку -- какое-то живое существо изливало боль и отчаяние в неистовом, рвущем душу вопле.

Ватиш завозился, снова ударился о выпирающую планку, кое-как выбрался из укрытия и осторожно выглянул...

В двух шагах от машины, у ствола дерева стояли двое ребятишек лет восьми и двенадцати. Их спины заслоняли от Даруа часть ствола, но похоже было, что детвора цепляет на дерево пищалку -- младший то и дело дергал какую-то веревку и смеялся, когда опять звучал пронзительный визг.

"Нашли место для игр", -- подумал Дар и опустил ключ: "Нервы пора лечить, скоро начну хлопаться в обморок от дет­ского смеха..."

Но тут из дверей мэрии выскочил "спокойный", и Дар пос­пешно пригнулся, хотя страж порядка даже не глянул в сторо­ну машины. Отвесив сорванцам по оплеухе каждому, он оттолк­нул их от ствола, и в этот миг Ватиш рассмотрел "пищалку".

На шипе висел, дергая лапками, маленький серый зверек с длинным хвостом и уже не визжал, а только беззвучно рас­крывал пасть.

"Спокойный" за хвост сдернул зверька с шипа, поймал за шиворот старшего из мальчишек и принялся хлестать его по лицу этой чудовищной плетью. Время от времени тыча обвисшим зверенышем в сторону мэрии, "спокойный" что-то повто­рял рыдающему преступнику. Младший стоял рядом и тоже ревмя-ревел, растирая слезы по чумазому лицу.

Наконец, страж спокойствия прекратил экзекуцию, сунул мальчишке в руки мертвого зверька и, повернув к себе спиной, дал хорошего пинка. Парнишка отлетел в сторону и пустился бежать, но, отбежав на приличное расстояние, остановился и швырнул зверенышем в своего мучителя. "Спокойный" вскинул­ся, но мальчишка уже нырнул за угол соседнего дома, так что гнаться за ним было бесполезно. Верзила сплюнул, поддал но­гой серый комок и ушел.

Малыш еще постоял немного, заливаясь слезами, потом подобрал изувеченное тельце, крутнул за хвост, еще раз по­смотрел на опустевший шип и поплелся за старшим.

Даруа опустился на дно кабины и перевел дух.

-- Почтенному собранию работать помешали, -- сказал он сам себе. -- Однако веселая у них здесь жизнь, как я посмот­рю, -- и еще раз взвесил на ладони ключ.

38

Как я и опасался, о хороших дорогах здесь приходилось только мечтать. Узкая, еще непросохшая после недавнего дож­дя, она немилосердно петляла, то взбираясь в гору, то броса­ясь под уклон, и колеса отчаянно буксовали. Автоводитель попеременно то тихонько попискивал, то завывал утробным го­лосом, а в самых ответственных местах переходил на тревожное кудахтанье. Краль шепотом ругался, но дублирующую систему не отключал.

За все время мы не обменялись и парой слов -- Краль был занят дорогой, я же уткнулся в обнаруженный под сидением рекламный проспект. Этот "ценный" документ содержал в себе и некоторое количество полезных сведений, например, краткую историю заселения Капариды. Выяснилось, что столица не случайно строилась именно в здешних местах, как в былые време­на люди селились на перекрестках дорог морских, речных и су­хопутных, так и Капарида началась с плоскогорья Шанро -- кос­модрома.

С прилежанием проштудировав биографии основателей посе­ления, я не нашел ни единого слова о социальной системе об­щества капар. Подробно освещалась борьба с трудностями в первом периоде жизни на планете, провозглашался принцип "ма­ксимального единения с природой", пелись дифирамбы "простому и естественному труду" в сельском хозяйстве, как "единствен­но надежному способу достижения человеком небывалых высот развития."

То, что столица -- единственный город на планете -- это я понял. Что люди освоили ничтожную долю капарской территории и едва ли тысячную долю природных богатств -- тоже неоспо­римый факт. Но как они используют подаренное им вселенной? Или не им, а кому-то другому? Как восприняли появление чу­жих жители лесов с гибкими щупальцами над головой, не нару­шился ли баланс самой природы? Или никаких проблем нет, и разум в лесах Капариды -- только порождение неумеренной фан­тазии девчонки с абаалевой плантации?

И я задал, наконец, тот самый вопрос, который ждал своего часа:

-- Где Илка?

-- Это ты должен мне сказать, где она.

Краль не отрывал взгляда от дороги, хотя лицо его потемнело, и над переносицей четко обозначилась морщинка.

-- Илка не возвращалась с тех пор, как вы отправились на болото. "Спокойные" уже дважды интересовались ею. Во что ты втравил девчонку?

"Ули? Да нет, не может быть! Если уж Илку съедят, кого тогда зачислять в несъедобные. Другое дело, если ей на гла­за попался садящийся на реку гелитер "спокойных", и она почла за лучшее домой не являться.

Что может такого знать Илка о Норине, чего служба спокойствия знать не должна? Куда можно деться на планетке со считанным количеством людских поселений, голодным зверь­ем в лесах и отсутствием надежного транспорта?.."

-- Я потерял Илку в лесу.

-- Не ври! Я знаю, что на базе наблюдателя вы были вместе! Ледок сказал -- Илка какого-то Норинского робота из "хлопушки" изрешетила.

-- Еще что интересного сообщил Ледок?

-- Ты пытался убить наблюдателя.

Мой язык прилип к гортани, удалось только выдавить некое подобие небрежного: "А-а, -- и все.

"Конечно, транспортный флот специализируется на ис­треблении наблюдателей, абсолютно ничего удивительного. Лич­но я живу мыслью -- как бы ухлопать какого-нибудь наблюда­теля, а потом бегать от службы спокойствия."

-- О чем еще успел поведать вам господин Многоножка, я не собираюсь покуситься на его собственную драгоценную жизнь?

Краль остановил машину и хмуро посмотрел на меня:

-- Вот что, пилот, я тебя к нам не звал, ты сам свалился с небес на землю. Тебя выходили, поили и кормили, как ува­жаемого гостя. Ты мог нравиться мне или не нравиться, глав­ное, твоя личность полностью устраивала службу спокойствия. Теперь ты надумал становиться преступником. Отлично, но при чем здесь моя племянница? Единственное, что подумал я при виде твоей физиономии в перевернутом мобиле: "Теперь я на­конец узнаю правду." Илка -- дочь моего брата, она рано ли­шилась родителей, и воспитание ее полностью на моей совести, В грязную историю впутал ее ты, а теперь вдруг знать ниче­го не знаешь? Хорошо, я тоже никого знать не хочу, в том числе и тебя. Можешь идти.