Страница 24 из 29
Би-би-си пыталась соблюсти принцип объективности и воспротивилась официальной информационной политике. Открытый конфликт Корпорации с правительством начался, когда Би-би-си показала кадры, снятые аргентинскими операторами[346]; в ответ Минобороны запретило «официально поддерживать иностранную пропаганду» – использовать кадры, снятые не Министерством.[347] Позже Тэтчер вынесла Корпорации порицание за то, что Би-би-си говорила не о «наших», а о «британских» войсках и отдавала почти равное время освещению точек зрения обеих сторон.[348] Но главный конфликт разразился тогда, когда в новостях на ВВС1 были показаны якобы кадры атаки британцев на населенный пункт Гус Грин до того, как атака имела место.[349] Несмотря на позицию Би-би-си и «Дейли Миррор» «Британия выиграла психологическую войну и получила массовую поддержку своей военной позиции. В конце кампании даже аргентинцы стали верить британским заявлениям»[350]. В парламентской речи о завершении конфликта Тэтчер повторила опорные пункты официозного нарратива и еще раз обозначила монетаристскую позицию правительства и намерение бороться с «упадком нации» не только военным, но и мирным путем.[351]
3.2.2. Борьба с профсоюзами и позиция лондонской прессы
Отработка внутриполитических коммуникативных технологий проходила во время знаменитого конфликта правительства Тэтчер с профсоюзными организациями Британии (прежде всего с Национальным Союзом Шахтеров) и союзами печатников с Флит-стрит; конфликт с профсоюзами высветил ключевую роль медиа в политической борьбе. В конфликте Тэтчер повела себя как проактивный коммуникативный лидер; впоследствии именно эта черта в образе Блэра напомнила журналистам и П. Мэндельсону Железную леди (известна фраза Мэндельсона: «Мы все сегодня Тэтчериты»). Тэтчер была полна решимости провести либерализацию экономики в согласии с программой «новых правых» и идеями неомонетаризма Чикагской школы экономики (в частности, М. Фридмэна); в ее войне с этатизмом ее поддерживали в том числе Р. Рейган и (позже) М. Горбачев, запустившие программы обновления экономики в своих странах. Профсоюзное движение, оставшееся безнаказанным после «зимы несогласия», было главным препятствием реформам. Поэтому введение нового профсоюзного законодательства стало важнейшей задачей правительства. Эффект предложенных Кабинетом мер был оглушительным: профсоюз горняков в 1979–1986 годах потерял 72 % членов; число рабочих дней, не отработанных в ходе забастовок, снизилось с 28,5 млн до 6,4 млн часов в год. После окончания «шахтерской войны» число работающих шахт в Британии сократилось с 170 до 73, а шахтеров – с 181000 до 65000.[352] Эти меры, безусловно, не могли быть популярными, поскольку лишали работы тысячи человек. Первые два года правления Тэтчер не принесли серьезных положительных изменений в экономике, а количество безработных увеличилось почти в три раза, как и число недовольных политикой правительства.[353] До Фолклендов 48 % жителей Британии считали Тэтчер «худшим премьером в истории страны»; 12 % – «худшим, чем даже А. Н. Чемберлен».[354] В этих условиях «маленькая победоносная война» стала панацеей для Тэтчер, а борьба с профсоюзами шахтеров и печатников велась не экономическими, а прежде всего законодательными и медийными средствами – «с помощью горячей и наивной поддержки со стороны прессы, судебных исков и политических решений в военном стиле»[355].
В 1985 году после многомесячного противостояния профсоюзам было нанесено сокрушительное поражение, и их влияние было кардинально подорвано. Большую роль сыграла набранная Тэтчер команда штрейкбрехеров; еще одним веским шагом стало предварительное накопление запасов угля, которое разорвало наконец узы зависимости страны от его шахтовой добычи. Но главным завоеванием Тэтчер стала медиаимперия Руперта Мердока и поддержка самых читаемых газет страны – таблоидов «Сан» и «Ньюз оф зе Уорлд». В начале 1980-х Тэтчер поддержала Мердока в борьбе с профсоюзами печатников во время «диспута об Уоппинге» и не форсировала антимонопольное законодательство в сфере СМИ, и он отплатил ей – паблицитной поддержкой и публикацией ее мемуаров.[356] Роль СМИ, по признанию теоретиков (Фоулера, Голдинга, МакНейра), была в том, что они «по модели рейганизма» стали проводниками дискурса о так называемых «ценностях консенсуса» между государством и свободным рынком. Голдинг в связи с этим отмечает, что СМИ при Тэтчер «обанкротили демократию».[357]
Второй и третий периоды правления Тэтчер – время реализации ее экономической программы: приватизация крупнейших национальных монополий страны и создание «демократии на паях»/«демократии собственников» (share-owning democracy). «Цепочка денационализаций» проходила при полной поддержке «прессы Тори» и под давлением массированных рекламных кампаний. Но мы осмелимся утверждать, что главные коммуникативные механизмы тэтчеризма сложились в 1979–1985 годах, в первую половину правления Тэтчер. Рассмотренные нами кризисные ситуации отличаются небывалым до того менеджментом правительственной информации, а в период Фолклендского кризиса коммуникации правительства отличались повышенной проактивностью.
3.2.3. «Персональная коммуникация» Тэтчер
Поведение Тэтчер в описанных нами конфликтных ситуациях, а также другие действия ее самой и ее администрации позволяют нам сделать вывод о том, что фигура Железной леди стала средоточием достаточно устойчивой коммуникативной ситуации в британской политике. При Тэтчер важнейшим фактором политической жизни стала централизация политики вокруг ее персоны. К 1985 году Тэтчер сосредоточила коммуникацию Кабинета буквально в одних руках;
Бернард Ингхэм приложил массу усилий к тому, чтобы централизовать правительственный поток информации, сделать Тэтчер единственным источником информации, которому можно доверять, и отделить образ Тэтчер от остального Кабинета. Как пишет МакНейр, приход Тэтчер к власти был ознаменован «оптовым внедрением в ее партию технологий продвижения, прежде ассоциировавшихся с производителями зубной пасты вроде «Колгейта»[358]. Многие исследователи отмечают, что она была энтузиастом коммуникации и желала управлять ею. Но Ингхэм не называет ее в числе четырех главных катализаторов медиатизации политики (журналистов, политиков, бюрократов и себя самого): вопросы идеологии для Тэтчер были важнее информационной обработки правительственного мессижда. И все же роль Тэтчер в формировании прототипа национальной политико-коммуникативной ситуации заключалась не только в ее проактивной роли в коммуникативном процессе, но и в том, что впервые в истории британской политики имидж первого лица был создан во многом искусственным путем. Тэтчер не была, как пишут ученые, первым британским политиком с иконическим статусом, но она стала первым премьером, чей иконический образ оформился с помощью постоянных информационных воздействий и был несколько оторван от ее настоящего характера: свидетельства «людей Тэтчер» говорят о том, что она тяготилась собственным имиджем, хотя обсуждала эту проблему только в узком кругу.[359]Залогом успешного имиджмейкинга стали несколько факторов:
346
Гаджиев К. С. Указ. соч.
347
Почепцов Г. Г. Указ. соч.
348
Там же.
349
Подробнее см.: Taylor Р. М. Journalism under fire: the reporting of war and international crises // News, Public Relations and Power / Ed. by Cottle S. London: Sage, 2003. P. 63–80.
350
Elliot J. M., Reginald R. Op. cit. Cp. URL: http://www.falklands.info/history/ hist82articlel3.html.
351
Подробнее см.: Лебедев А. А. Очерки британской внешней политики. М.: s.p., 1988.
352
Дмитриева О. Под знаком Мэгги // Учительская газета. 2005. 29 марта. № 12–13. С. 29.
353
Пидлуцкий О. Железная Леди, создавшая свой собственный «изм» // Зеркало недели. Статья из архива № 29(608). URL: http://www.zerkalo-nedeli.com/
354
Злобин А. Проблема южных территорий // Время новостей. 2002. 2 апреля. URL: http://www.vremya.ru/2002/57/13/21507.html.
355
McNair В. PR Must Die, р. 330.
356
Ушаков К. Прайм-тайм Руперта Мердока // СЮ. 2003. № 6. URL: http:// search.cio-world.ru/offline/2003/16/27559/page2.html.
357
Подробнее см.: Fowler R. Op. cit.
358
McNair В. PR Must Die, р. 329.
359
См.: Kavanagh D., Seldon A. Op. cit. Р. 145–205.