Страница 23 из 29
– над количеством передаваемой информации. Журналист «Обзервера» Джулиан Барнз отмечает следующие элементы контроля[331]:
1) «репортажи цензурировались, их передача задерживалась, они случайно терялись, а в лучшем случае – отсылались нам обратно»; 2) «все новости официально оглашались или «сливались» в прессу в Лондоне в обход журналистов штаба»; 3) возникло «радиовидение»: в телеэфир шли голоса журналистов, наложенные на официальные фотографии; 4) «54 из 74 дней конфликта мы не имели телекартинки»;
– над сущностью передаваемой информации: 1) Дж. Барнз: «Когда ситуация дошла до предела, Майкл Николсон из ITN и Питер Арчер из РА снабдили свои репортажи вводками о том, что их сообщения цензурируются; эти вводки были вырезаны»; 2) использование Министерством обороны дезинформации[332], в частности преувеличение количества войск в 200-мильной «запретной зоне» вокруг островов[333]; 3) создание «фактоидов», непроверяемых с «Гермеса».
Барнз отмечает, что журналисты на месте конфликта оказались не готовы к такому массированному цензурному заслону и фабрикации сообщений и к «смещению цензуры от журналиста к источнику информации»[334]. В Лондоне же помимо цензуры Минобороны были приняты меры по созданию и продвижению официального нарратива в СМИ. Так, в работу Б. Ингхэма была введена военно-политическая линия: на брифингах в период конфликта постоянно присутствовал секретарь Тэтчер по политике Клайв Уитмор. Ингхэм был поставлен в подчиненное положение и жаловался на неинформированность[335], но при этом предпринял ряд усилий по обеспечению бесперебойного потока информации из Номера 10.[336] В результате предпринятых мер освещение боевых действий свелось к трем элементам: ключевым словам – «саундбайтам» (Gotcha, Yomp, Rejoice, I Counted Them All Out, I Counted Them All Back), комментированным фотографиям и «видеобайтам» – подцензурным обрывкам съемки. Как отмечает Барнз, такое освещение конфликта создавало информационный вакуум – почву для ура-патриотических настроений в Британии, где жители вывешивали британские флаги на дома и выражали поддержку правительству даже в разговорах в пабах.[337] Сходная схема организации работы журналистов позже применялась в других вооруженных конфликтах с участием стран атлантической цивилизации, прежде всего в Гренаде и Персидском заливе.[338]
Освещение войны в британских СМИ позволяет сделать вывод о том, что в медийной среде Британии произошел раскол, ставший впоследствии моделью поведения СМИ для многих кризисных ситуаций во внешней политике, в том числе по время иракского кризиса 2002–2003 годов. Эта ситуация описывается как поддержка позиции правительства «прессой Тори» и оппозиция правительству со стороны ТВ, прежде всего Би-би-си. Феномен «прессы Тори» имеет корни в многовековой истории британской прессы и ее партийной аффилированности; но в конце 1970-х из-за слабости лейбористского правительства даже многие прежде лояльные лейбористам газеты перешли на сторону Тори. Королевская комиссия по делам прессы 1977 года отметила, что «многие газеты выказывали антилейбористские пристрастия… и несправедливо обращались с представителями Рабочей партии в парламенте»[339]. Предвыборная кампания 1979 года отмечена тем, что «правая пресса искала дискредитирующие материалы против лейбористов»[340]; в эпоху Тэтчер каждая газеты открыто заявляли о своих партийных предпочтениях. Во время Фолкледского кризиса в рядах национальной прессы сложилось соотношение сил, которое сохранилось до 1996 года: первую скрипку в оркестре «прессы Тори» играли газеты, купленные Мердоком: «Сан» среди таблоидов и «Таймз» среди широкоформатных. «Дейли Мейл», «Дейли Телеграф», «Дейли Экспресс» также отдавали предпочтение консервативной точке зрения. Газеты Роберта Максвелла (в первую очередь «Дейли Миррор») во время конфликта использовали оппозиционную риторику и в целом поддерживали Рабочую партию, но «вели с ней партизанскую борьбу, когда им казалось, что партия идет не по тому пути»[341]. «Индепендент», появившаяся позже, сразу заявила о нейтралитете; к этой же позиции склонялась «Гардиан», официально поддерживая либералов. Теоретик медиа Д. Уоттс показывает, что если в 1945 году лейбористов поддерживали 35 % национальных газет, то к 1995 году эта цифра упала до 20 %. При этом Уоттс пишет, что (особенно в случае широкоформатных газет) не газета формировала политические пристрастия читателей, а читатели выбирали газету в согласии со своим политическим выбором[342]; но другие ученые считают, что роль прессы в поддержке населением Фолклендской войны и в формировании общественного мнения в борьбе с профсоюзами была ключевой.
Прагмалингвистический анализ газетных публикаций, проведенный советскими политологами, должен быть пересмотрен с позиций деидеологизации, но все же позволяет выделить узловые элементы официозного нарратива конфликта[343], который способствовал разжиганию джингоистских страстей прессой Тори[344]: «джингоистскую оргию» и «взлет токсичного джингоизма»[345] отмечают и советские, и британские наблюдатели. Элементы официозного военного нарратива в 1982 году были таковы:
– «морализация агрессии» (Барнз) через разработку двух ключевых метафор-стереотипов, которая в итоге привела к тому, что доминирующим общественным отношением стало «чувство, что мы были один на один, мы против них» (он же);
– применение «метафоры 1945 года» о справедливой войне против агрессора и единстве нации перед лицом врага, сравнение лидеров аргентинской хунты с Гитлером; освещение конфликта как «трагедии, какой не было со времен Суэца»;
– постоянное разъяснение целей и задач кампании: «защитить британский суверенитет», «защитить островитян – часть британской нации», «защитить британский образ жизни», «спасти национальную гордость» – в том числе с помощью повтора однотипных стилистических конструкций и перечисления;
– добровольное участие прессы Мердока в саундбайтинге и разделение двух дискурсивных потоков: «качественного» (с опорой на абстрактные существительные вроде «долг», «суверенитет», «свобода», «вторжение» и глаголы со значением защиты) и «массового» – с использованием сленга «дворовой войны», например нарочито тинейджерской лексики в заголовках: «Наши самолеты блицуют лодки арги», «Реактивки аргишек сбиты», «Наши ребята потопили канонерку и продырявили крейсер» и печально знаменитый «GOTCHA!» («Попался!») (см. Приложение 2,13), из-за неэтичности замененный при допечатке тиража на «1200 арги правда утонули?»;
– наклеивание ярлыков – например, «колеблющиеся и трусы» (повторено в речи Тэтчер после окончания войны).
«Слабое снабжение картинкой» (Барнз) на фоне повторяющихся сообщений и молодежного жаргона создало впечатление нереальности войны и стало причиной специфической черты освещения конфликта – его виртуализации. Ярким проявлением «виртуальности» стала обложка атлантической версии «Ньюзвик»: на ней поверх фото британского флагмана помещен заголовок «Империя наносит ответный удар» («The Empire Strikes Back»), название эпизода «Звездных войн» (см. Приложение 2, 14).
331
Barnes J. The worst reported war since the Crimean // The Guardian. 2002. 25 February. URL: http://www.uuardian.co.uk/falklands/story/0,11707,657871,00.html.
332
Гаджиев К. С. Указ. соч.
333
Подробнее см.: Elliot J. М., Reginald R. Tempest in a Teapot: The Falkland Islands War. San Bernardino (CA): The Borgo Press, 1983.
334
URL: http://safety.spbstu.ru/erbook/books/pocheptsov/pocheptsov_kom.htm.
335
Подробнее см.: Ingham В. Kill The Messenger. Op. cit.
336
Ingham B. The Wages of Spin, p. 98.
337
Barnes J. Op. cit.
338
URL: http://media.utmn.m/library_view_book.php?chapter_num= 167 &bid=423.
339
Цит. no: Watts D. Op. cit. P. 57.
340
Ibid.
341
Ibid.
342
Ibid.
343
См., напр.: Григорьева Г. Г. «Фолкендский фактор» в пропагандистской практике кабинета тори // Язык и стиль буржуазной пропаганды. М.: МГУ, 1988. С. 167–197.
344
Подробнее см.: Fowler R. Language in the News: Discourse and Ideology in the Press. London: Routledge, 1991.
345
Barnes J. Op. cit.