Страница 28 из 32
Человек, ставший взрослым, – весь из привычек, готовых знаний и однозначных убеждений, весь «в тормозах» к новому. Ему все ясно, понятно, известно, у него нет повода для сомнений – на все случаи жизни имеются готовые истины. Если все же обстоятельства заведут такого человека в тупик, поставят перед необходимостью смены привычной системы отношений, неизбежна трагедия, глубочайший кризис, как при сшибке двух противоречащих друг другу условных рефлексов у собак И. П. Павлова.
Казалось бы, у таких людей уже не может быть «детскости». Но это поспешное представление. Ребенок всегда сохраняется в психике взрослого как целостная и самостоятельная система. Об этом свидетельствуют, в частности, опыты гипнологов по растормаживанию и проявлению у взрослых людей их детских способов поведения. Известны факты актуализации взрослыми форм поведения, присущих раннему возрасту, – при серьезных нарушениях психики (например, у невротиков) или в условиях опасности, в состоянии отчаяния. Здесь же уместно вспомнить о сохраняющейся практически на всю жизнь тяге людей к разного рода играм, способным возвращать им состояние детскости.
Можно сказать о взрослом – большой ребенок, но не о младенце – маленький взрослый. Нет взрослости у малолетнего ребенка, она – искусственное наслоение над его исходной сущностью. Тогда как ребенок с той или иной мерой выраженности сохраняется в любом взрослом.
То есть детскость – это не сугубо возрастное качество (состояние). Она – постоянно сопровождающее человека условие проявления в нем того, что от Бога. В младенчестве это условие максимально раскрыто, в зрелом возрасте может быть почти невидимым. Но ее сохранность является своего рода условием неугасимости искры Божией в человеке, неизменной жизненности его исходной сущности. Следовательно, и люди, живущие в ХХI веке, сохраняют внутри себя глубоко упрятанные способности и духовные качества людей золотого века.
Современная педагогика очень быстро подавляет ростки гениальности в детях и губит малолетних вундеркиндов. Хотя было бы полезно научиться делать обратное. «Инфантильные черты нужно сохранять в зрелости – вот пути к воспитанию», – пишет польский исследователь природы гениальности и критик нынешней воспитательной системы Казимер Домбровский (114, 194). Но пока такого рода проекты больше похожи на фантастику – нынешнему прагматичному миру нужен совсем другой человек.
В литературе и повседневной жизни эпитет «детскость» включается в характеристики лучших, гениальных людей, как свидетельство их особых отношений с высшим началом жизни. Л. Толстой в своих наиболее любимых героях постоянно подчеркивает проявления детскости, используя для этого выражения типа «детский взгляд», «детская улыбка», «детская непосредственность», «детская незащищенность» и т. п. Для него гений – всегда большой ребенок.
Хорошо известен факт сохранения до конца жизни своеобразной детскости у талантливых ученых, представителей сферы художественного творчества. Показательны слова А. Ахматовой о Б. Пастернаке: «Он награжден каким-то вечным детством». Сохранившаяся в выраженной форме у особо одаренных людей детскость позволяет им избежать непроницаемой оккупации внутреннего мира общепринятыми шаблонами, сохранять раскрепощенность души и, следовательно, способность свободно, без навязанных извне стереотипов смотреть на окружающее. Как показал великий сказочник
Г. Андерсен, только ребенок способен, наперекор согласному хору хвалителей «прекрасного» платья короля, вдруг заявить: король-то голый!
«Всякий ребенок в известной мере есть гений, и всякий гений в известной мере ребенок».
Видимо, потенциально любой взрослый человек может вновь обрести то, что утратил, перестав быть младенцем. Но для этого ему необходимо пройти все круги «страшного суда» в обратном порядке. Нужен «гром», способный встряхнуть жизненную почву. Для известного героя Достоевского таким громом стало убийство отца. Подлинный человек «был заключен во мне, но никогда бы не явился, если бы не этот гром», – заявляетМитя Карамазов (44, 638–639).
Таким образом, оформление уникальных способностей происходит не «по уму», не при участии интеллекта, характера, других личностных качеств, а скорее вопреки им, на фоне их слабости, при сдаче ими своих позиций в структуре человеческой активности. Развитое мышление, высокая социальная адекватность являются скорее препятствием к появлению сверхспособностей. По убеждению К. Юнга, проявление особой одаренности часто происходит рука об руку со значительными личностными дефектами и моментами снижения эффективности разума, в конфликте с общепринятыми нормами и принципами, как следствие, порою «оказывается несоизмеримым степени зрелости личности в целом» (169, 159). Создается впечатление, что умственное развитие и формирование личности идут своим путем, а перспективы проявления сверхспособностей своим. Эти два пути находятся даже в реципрокных отношениях. Если человек закрепился на первом из них, то вероятность раскрытия для него второго маловероятна. И, напротив, если проявилась сверхспособность (гениальность), то она будет всегда стоять на своем, заставит человека действовать вопреки всему, ибо, по словам К. Юнга, есть «в ее натуре нечто безусловное, неподвластное узам» (169, 161).
Все доброе и злое начинается из детства, и надежды человечества должны быть на детство. Скорее «дети индиго», чем какая-либо политическая элита, смогут вернуть в жизнь людей подлинный ее смысл и указать координаты другого, истинного пути. Да и искать начало этому пути нужно в детстве – детстве человека и человечества.
2.3. Младенец приходит в этот мир спасителем
Зеркало, в котором вписан мир, подносить мне должен ребенок.
Где дети, там всегда тепло и хорошо.
По словам Н. А. Бердяева, «человек – верховный центр мировой жизни», и в этом качестве он – единственный проводник божественного в земной мир, единственное связующее звено между временем и вечностью (20, 249). Нет другого места, другой зоны, где два мира могли бы иметь общую границу и, следовательно, возможность прямого обмена информацией и энергией. У Бога нет иного пути в этот мир, как только через человеческую душу. Лишь в человеке, его внутреннем мире может соединяться нигде более не соединимое – высшее и низшее, небесное и земное. Средневековый мистик М. Экхарт даже утверждал, что для этого мира «нет Бога без человека». Согласно Библии, по высшему замыслу человек есть «сосуд», связывающий земной мир с Богом.
Но для выполнения этой высшей – связующей – миссии человеку необходимо определенное внутреннее состояние, характеризующееся чистотой душевных помыслов, запросов, установок. На стадии золотого века каждый человек в течение всей жизни удовлетворял этому требованию. После крушения доисторического детства человечества некоторое время связующими «сосудами» были многочисленные тогда праведники. Постепенно и они оказались вытесненными из земной жизни. Внутренний мир людей все больше заполняли другие связи и интересы. Они становятся ненасытными «сосудами» потребления, готовыми впитывать земные блага, удовлетворять материальные потребности. Привычное, суетное забило те пути, по которым должно поступать высшее и вечное. Замуровав железобетоном земных потребностей и привычек туннели, ведущие в миры Иные, люди перестали соответствовать замыслу Создателя.
Поэтому Библия призывает: «очистите себя, носящие сосуды Господни» (Исход 52:11); требует, чтобы каждый из нас «умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога» (1 Фес. 4:5–6). Но эти призывы и требования остаются «гласом вопиющего в пустыне».