Футбол. Искушение

Закинув кроссовки, спортивный костюм, перчатки и мячик в сумку, Матвей перекинул ремень через голову, пощупал в кармане телефон, ключи и решительно распахнул металлическую дверь прихожей. Оглянулся. Худенькая Петровна стояла на пороге своей комнаты, опираясь рукой о косяк.

- Бабушка, пока. Не забудьте поесть.

- Поем. - и неожиданно добавила, - В добрый час.

Матвея пошатнуло, нечто теплое и доброе разлилось в груди, и он вышел из подъезда.

На улице было хорошо: холодно, но безветренно, - да и солнышко на редко усеянном некрупными облаками голубом небе исправно светило, пусть и не грея, но ярко освещая окрестности. Остановился. Подумал, огляделся и подошел к коробке. На площадке никого не было. Выбрал из лежащих вдоль бортика древесных обломков подходящий, взвесил на руке, прикинул траекторию и метнул в кольцо. Вот и баскетбол, подумал Тяглов, провожая взглядом деревяшку, пролетевшую точно через центр.

Не снимая сумки, расстегнул молнию, достал нарядный мячик, аккуратно установил его перед собой и представил полет, проходящий слева по широкой дуге и оканчивающийся точно в кольце. Правая нога самостоятельно сработала как надо, Матвей только нанес удар. Стопа вывернулась чуть внутрь, соприкоснулась с мячом наружной частью стопы и подъема. Мяч, быстро вращаясь, описал красивую обводную траекторию слева, попал в центр кольца, покружился внутри обода и упал вниз. Это просто чудо, подумал Матвей, - я так никогда не смог бы, это совершенно невозможно. Мозг приказал, мышцы ноги сами сделали ровно так, как надо. Это чудо. За что мне это?

Ноги опять, как и ночью, ослабели в коленях. Возьми себя в руки, пацан, - Тяглов мотнул головой, - Это есть. Это уже есть, и надо принять. Думай, что делать дальше.

Поездка в Лужники вдруг показалась Матвею неуместной и даже страшной. А если ничего не получится? И, может, это просто насмешка? Или же, это дар? Но от кого и за что?

Захотелось в церковь, зайти в Храм, поставить свечку, помолиться. Поговорить с кем-то. Но что сказать? Я умею бить по мячу?

Матвей перекрестился, подошел к мячику, спокойно лежащему под щитом, поднял его, немного подержал прижатым к груди, потом бережно положил в так и не снятую сумку. Отошел к бортику, прислонился спиной, полез за сигаретами. Прикуривая, сказал себе, - не трусь, делай то, что задумал. В несколько затяжек выкурил сигарету, затушил о борт и приказал себе, не откладывая, дуть ходом в Лужу. И ничего, подумал он с облегчением, теперь это ненадолго, скоро все решится и станет понятным.

***

В Лужниках, или в Луже, как называли рынок работающие там в 90-х торгаши, уличной торговли уже не было. Не было и следа от рынка, все вокруг выглядело цивилизованным. Дорожки изрядно влажные, с лужицами после недавнего дождя, но чистые, почти без палой листвы, видимо, дворники не дремлют, кроны деревьев в скверах поредели и пожелтели, вокруг свежо и прозрачно, по-осеннему. Солнышко мягко светило, если и пряталось за облака, то ненадолго. Ветерок налетал небольшими порывами и был даже приятен. Вход на территорию свободный. Матвей шел по вычищенной асфальтовой дорожке и вспоминал, где он видел футбольные поля. По идее и здравому смыслу, в холодную дождливую погоду футболисты тренируются в крытых залах, или не так? К большим профессионалам идти Матвей решительно не хотел, опасался. Да и кто его туда пустит? Для начала надо найти кого-нибудь попроще. И надо четко понимать, что ему четвертый десяток, и есть ли в таком возрасте футбол, за который платят деньги? Обычно любая спортивная карьера в эти годы уже закончена. Да и какой из меня профессионал? Но другого выхода не было, ничего, вообще ничего другого не было, ни работы, ни востребованной профессии, но он вдруг смог точно бить по мячу. Вдруг и неожиданно.

А может, это появилось давно? Матвей шел по аллее и пытался вспомнить, когда последний раз он бил по мячу, но мало чего пришло в голову. Видимо, очень давно. Но совершенно определенно, что подобного высокого умения ни в детстве, ни в юности у Тяглова не присутствовало. В футбол он играл только в детстве, большими способностями не обладал, рулили другие, ставили его обычно в защиту за мощное телосложение и рост, либо, если не было кого посноровистее, на ворота. По дворовым понятиям он играл так себе. А когда Матвей последний раз кидал что-нибудь издали, к примеру, в урну? Не припоминалось. Наверное, кидал, наверное, попадал, но ничего особенного. Да, с координацией у него всегда было неплохо, заслуга настольного тенниса, где он был дворовым чемпионом. Но и в пинг-понг Матвей не играл столько времени, что и не помнил. Может, в институте?

Непростая семейная жизнь в рыночных российских условиях не способствовала занятиям спорта, - вздохнул про себя Тяглов.

Матвей трезво осознавал свои физические возможности. Да, в юности он был спортивным развитым парнем, но не более. Сейчас мышцы были если только ненамного лучше развиты, чем у ровесников, заслуга здорового и подвижного детства, так сказать - заряд и потенциал прошлого. Спортом последние лет 15 Матвей не занимался. Вся его физическая культура - это утренняя зарядка, которой он старался не пренебрегать.

Под одеждой не заметно, но намечались валики на боках, от рельефа брюшного пресса не осталось и следа. Слава Богу, что нет брюха пивного, как у многих, подумал Матвей. За это спасибо отцу с матерью, и дедам. Дед у Матвея первую половину Великой Отечественной прошел кавалеристом, вторую, после ранения, пулеметчиком. И до глубокой старости, до самой своей смерти в 87 лет, сохранял стройную фигуру и горделивую осанку конника. Осанка у Матвея подкачала, он сильно сутулился, ростом был повыше отца с дедом, но склонным к полноте не выглядел.

Футбол, ёлы-палы, - досадливо поморщился Тяглов. Ему нравилась Формула-1, он смотрел её по телику, но это всё, все его спортивные увлечения. Ну иногда, биатлон, он нравился его жене. Бывшей. Он не болел за футбол, не смотрел российский чемпионат, только где-то когда-то читал про договорняки и прочие безобразия. Соответственно, не смотрел и другие чемпионаты, хотя знал, что в России транслируют футбол из Англии, Испании, Германии. Как и вся страна, он горячо переживал за нашу сборную в чемпионатах мира, Европы и олимпийских играх, потому слышал кое-какие имена, но недолго. Сборная обычно разочаровывала. Правила футбола Матвей знал приблизительно, действующих лиц никого, кроме широко распиаренных прессой. Рональдо, Месси, Бэкхем, ну ещё Руни. Если грузить память, то вспомнится кто-нибудь, конечно, но скорее из прошлого, как Пеле или Круиф. М-да...

А может, я ещё и великим автогонщиком стал? - с улыбкой подумал Матвей, - жаль, проверить не на чем. Он вспомнил коварно отнятую "шестёрку", и ему стало неприятно.

Навстречу организованно пробежала цепочка одетых в однотипные спортивные костюмы юношей. Тяглов встрепенулся, стал озираться. Слева от аллеи, по которой бегали молодые атлеты, сквозь прозрачные ветви кустов виднелись белые трибуны, даже не трибуны, а четыре-пять рядов лавок, поднятых друг над другом уступом. За лавками - геометрически точно очерченный на фоне неожиданно синего сентябрьского неба белый контур футбольных ворот. Матвей пошел напрямик, через кусты. Доносились голоса. Похоже, он нашел, что искал. Обходя растительность и, по возможности, ступая на твердые участки подмокшей почвы, Тяглов вышел к трибуне.

Похолодало, задул ветерок. Матвей поёжился. Налетел принесенный порывом ветра шелестящий голос оставшихся на деревьях и кустах осенних листьев, откуда-то издали послышалась надсадная полицейская сирена. Небо немного посерело, солнце спряталось за облачко. Стало зябко. И немного страшно. Ну что сказать? К кому обратиться? И как глупо это будет выглядеть, разве не так? - Тяглов остановился, постоял, шумно выдохнул, старательно выпрямился и зашагал дальше.

На поле шла тренировка, молодые ребята в синих костюмах, спортивных куртках и шапочках двигались гуськом, странно приседая и подпрыгивая из стороны в сторону. Рядом прохаживался мужик в таком же костюме, но в ярко-красной вязаной шапке. Откуда-то в голове всплыло - коуч, тренер то бишь. С мощной шеи на шнуре свисал блистающий на солнце секундомер, мужик периодически свистел в металлический свисток, который подносил ко рту, и очень громко, но кратко и невнятно что-то вскрикивал. Ребята, видимо, понимали и немедленно меняли рисунок своих движений на другой, не менее затейливый. Матвей подошел ко второй снизу длинной лавочке, забрался по ступенькам и присел с краю.