Страница 3 из 33
Включив свет, задернул занавеску и уселся в тот же любимый тесный угол, прижавшись спиной к теплой стене, где проходила труба отопления. Зашумел, вскипая, электрический чайник. Матвей обреченно подумал, что надо кипятить чай на газу, так дешевле.
Подвинул ближе пепельницу красного чешского стекла, подарок отца, открыл лежащую в ней полусмятую сигаретную пачку и досадливо поморщился. Оставалось две сигареты, этого явно мало. Глубокая ночь, электронные часы на кухне мерцали цифрами 02:33, но на проспекте исправно функционировал круглосуточный универсам, где продавать сигареты по ночам властями пока не запрещалось. Надо пойти, иначе утром будет тошно.
***
Сигареты продавали только на кассе, пришлось миновать часть торгового зала. В универсаме пусто, посетителей не было, только молоденькая кассирша, да полусонный седоусый охранник у выхода. Проходя мимо стеллажа с игрушками, Матвей запнулся, остановился и опустил взгляд. Перед ним на нижней полке красовался нарядный, сверкающий разноцветными нашлепками, завёрнутый в даже на глаз хрустящий дешевый целлофан мячик. Точь-в-точь такой же, как и у давешних ребят на площадке. К целлофану был приклеен стикер с надписью фломастером "300". Недорого, видимо китайский, подумалось Матвею.
Хмыкнув, Тяглов последовал дальше к кассе, спросил у кассира своих сигарет, две пачки. Пока девушка копалась под кассой в сигаретных закромах, у Матвея всплыл мысленный образ ярко освещенной фонарями пустой хоккейной коробки во дворе с одиноко торчащими по сторонам баскетбольными кольцами, на которую он наткнулся глазами при выходе из подъезда.
Наконец девушка протянула сигаретные пачки.
- С вас 170.
- Погодите, я куплю еще кое-что.
Сам не понимая зачем, может быть, лишь потому, что яркое футбольное чудо стоило только вдвое дороже опостылевших сигарет, Тяглов вернулся к стеллажу с игрушками, неловко потоптался, оглянулся вокруг и наклонился за мячом.
На кассе, убедившись, что мяч действительно стоит только 300, Матвей заплатил за все. Возвращаясь по блестящему от ночной изморози асфальту сквера и удерживая под мышкой скользкий мяч ослабевшими в локтях руками, Тяглов чувствовал себя глуповато, слегка жалел о потраченных лишних деньгах, но упрямо твердил себе: "Это всего лишь детский мяч, всего лишь 300, неужто я уже и этого не могу позволить? Блин, могу. Могу же. Ночь, никто, никто не увидит, надо убедиться". В чем хотел убедиться Матвей, он избегал даже думать.
На площадке перед баскетбольным кольцом, Матвей разрезал хрустящий целлофан потертым карманным ножом "Спайдерко", который приобрел давно и с тех пор не расставался, воровато оглянулся по сторонам и, наклонившись, аккуратно поставил мячик перед собой. Поднял голову. Метрах в семи от него и метрах в трех выше от асфальта площадки в свете ярких фонарей четко выделялось кольцо. Ну, - подумал Тяглов, представил полет мяча, сделал шаг вперед и пнул его ногой. Мяч легко взмыл и бесшумно упал сквозь кольцо. Ёёё... прости Господи, - мысленно перекрестился Матвей. По внезапно обострившейся чувствительности ушных перепонок больно били звонкие шлепки мяча, прыгающего на асфальте. Скакнув четыре-пять раз, мячик успокоился и немного откатившись, замер чуть в стороне от кольца.
В ушах шумело. Матвей стоял и смотрел на мяч. Ярко сияющий в электрических огнях мячик смотрел на него. Неплохо накачен, - немного туповато и не к месту подумал Матвей. Подошел к мячу, не трогая его, обогнул по кругу. Поднял голову. Шум в голове усилился. Кольцо было почти над ним, только чуть в стороне, едва видимое на фоне ночного неба. Неожиданно остро и точно ощущая положение мяча под ногами, Матвей представил его уходящим сквозь окружность кольца ввысь и сильно пнул пыром. Мяч сверкнул в свете фонарей и умчался через кольцо. Матвей почувствовал слабость в ногах. Остро захотелось подержаться за что-нибудь устойчивое и закурить. Уже потянувшись рукой в карман, Тяглов спохватился и, прикинув траекторию полета, рысью побежал искать его за пределы площадки.
Матвей успел вспотеть от острого ужаса возможности не найти мячик, но, к счастью, он белел в темноте неподалеку на едва различимой грязновато-желтой сентябрьской траве. Тяглов крепко прижал мячик к груди, вернулся на площадку. Голова немного кружилась, но шум утихал, и Матвей привалился к гладкой стенке коробки, расслабил ноги и, скользнув по жести ограды, опустился на корточки. Аккуратно поставил мячик рядом. Вытащил из кармана пачку, ногтями содрал с нее целлофан, с трудом совместил кончик сигареты с пляшущим огоньком зажигалки в трясущихся руках, несколько раз глубоко затянулся.
Вокруг стояла тишина, даже с проспекта не доносилось всегдашнего транспортного гула. Тишина. Площадка. Рядом мяч. Выкурив две сигареты подряд, Матвей встал, постарался привести мысли в порядок. Вышел на середину площадки, выбрал точки на стенках коробки и начал методично бить по мячу, не чувствуя уличного холода и абсурдности происходящего. Мяч всегда попадал в намеченную цель. Всегда. Напоследок Тяглов нашел небольшой кусок деревяшки в углу площадки, поставил на попа и пнул его ногой в направлении кольца. Снаряд точно прошел сквозь кольцо. Повторил еще дважды, по разным целям и с тем же результатом.
Значит, не в мячике дело, подумал Матвей, но благоговейно бережно подобрал мяч и пошел домой.
Дома на кухне Матвей заварил чай. Петровна безмятежно спала у себя в комнате. Матвей под вкусный сладкий чай, одну за другой, докурил пачку почти до конца, пытаясь привести хаотично скачущие мысли хоть в какой-нибудь порядок. Успеха не имел. Когда внизу за окном зашумела дворничиха, гремя мусорным баком, пошел спать. Заснул Матвей крепко, прижимая к груди украшенный яркими нашлепками китайский мячик. Ему было тепло. Спал он спокойно и без снов.
***
Проснувшись, Матвей огляделся. Сквозь шторы пробивался свет. Мячик лежал рядом. Взглянул на запястье, часы, которые он на ночь не снимал, показывали всего лишь 11 утра. Несмотря на недостаток сна, чувствовалась удивительная ясность мысли и бодрость, таким он себя давно не помнил. Упруго поднявшись с дивана, Матвей подошел к окну и раздвинул шторы. На улице было светло и радостно, капельки от недавно прошедшего дождя на осенней листве тут и там оптимистично помигивали сочным рождественским блеском. Деревья замерли в неподвижности, ветки вспыхивал яркими цветными огоньками под пробивающимися сквозь остатки листвы щедрыми солнечными лучами. Ветер если и был, то совсем незаметный. На хмурую осень непохоже. Матвей распахнул окно, с улицы повеяло бодрящей прохладой и свежестью, от промозглого холода и сырости не осталось и следа.
На кухне Тяглов решительно надавил на клавишу электрочайника, - нафиг экономию. Пока чайник шумел, Матвей бурно умылся, расплескивая воду, тщательно почистил зубы.
Окликнул тещу:
- Бабушка, доброго утра, на сковородке картошка, хлеб в холодильнике, поешьте.
Тяглов называл Петровну бабушкой только иногда, в хорошем настроении. Дождался ответа, вернулся на кухню, заварил чаю, отрезал ломоть хлеба и стал думать. Мысли выстраивались стройной решительной последовательностью.
Найти кроссовки, спортивные брюки и куртку. Взять командировочную сумку с плечевым ремнем. Перчатки. Телефон на подзарядку. Паспорт, бумажник, карманный нож. Пальто оставить, достать с верхней полки короткий черный пуховик с капюшоном, купленный еще женой. Лучше теплее, чем мерзнуть, в крайнем случае можно расстегнуться. Серая шапка плотной вязки, которую Матвей называл почему-то снайперской, черно-белый свитер с высоким воротом, названный им же канадским лесорубным. Теплые носки. Джинсы, лучше синие, они просторны. Высокие коричневые, китайские, но удивительно качественные, лицензионные ботинки на толстой рифлёной подошве.
Допить сладкий чай, доесть хлеб, покурить на дорожку и одеваться.
Одеваясь, Матвей вспоминал, как еще студентом торговал на рынке в Лужниках и, подменяясь с соседями для краткого отдыха, прогуливался по большой зеленой территории. Где-то там он помнил цепочку тренировочных футбольных полей, на которых с коренастыми тренерами в возрасте стучала по мячам молодежь в однотипной яркой форме. Нынешний аномально холодный сентябрь, наверное, не самое лучшее время для уличного футбола, но тренировки должны продолжаться.