Час Ангела

-Кира, ты проснулась? - Соня подняла голову, - доброе утро, Кирочка. Поваляться бы ещё полчасика, но надо вставать. Иначе на "кукушку" опоздаем.

"Кукушка" представляла из себя крохотный паровозик и всего-навсего один вагон, но зато двухэтажный. Такие "кукушки" бегали обычно между Петергофом и Ораниенбаумом в дачные сезоны, а здесь в Эстляндии, видимо, они круглый год стучали колёсами. Софья Григорьевна наотрез отказалась лезть наверх, и потому они с Кирой устроились в нижней части вагона. Нервы Киры были не просто напряжены, ей казалось, что внутри у неё всё скрутилось в узел и чем ближе они подъезжали к Тапсу, тем сильнее этот узел затягивался. Софья Григорьевна уже успела заметить бледность девушки, тёмные круги под глазами и её натянутое молчание. Через двадцать минут она не выдержала:

-Кира, что случилось? Вчера у тебя было совсем другое настроение. Что произошло? Ты плохо себя чувствуешь?

Кира тоскливо посмотрела на убегающий заснеженный лес:

-Дурной сон приснился, Сонечка, - тусклым голосом отозвалась она.

-Дурной сон? Всего-то-навсего! Знаешь, как надо делать, когда снится что-то неприятное? Надо посмотреть в окно и три раза сказать: "Куда ночь, туда и сон". И сразу всё пройдёт. Запомнила? Куда ночь, туда и сон.

-Запомнила. А скажи, Сонечка, я сильно болела, когда приехала из Одессы?

-Ах вот оно что... - Софья Григорьевна участливо посмотрела на девушку, - ты из-за этого такая бледная? Ну и напрасно. Ничего особенного не было. Конечно, ты приехала вся взвинченная, нервная. Полина тогда так засуетилась вокруг тебя, что даже своего Григория оставила тосковать в одиночестве.

-А он часто у вас бывал?

-Весь сентябрь - каждый день, каждый вечер. Когда ты приехала, дня через три-четыре, началась эта болезнь. Григорий (надо отдать ему должное) тогда помогал нам: доктора привёл, сиделку нанял. Болезнь у тебя странная была, - она покачала головой, - представь, то ты спала и бредила, то вдруг приходила в себя и начинала рассказывать, что тебе приснилось. Ну и сны это были! С такими снами в театр ходить не надо! Бедного Григория объявила призраком, так ему и сказала, что убили его давным-давно. Полину и Верунчика обозвала отравительницами. Это-то ладно, но потом ты рассказала, как мы с тобой плыли в Америку и корабль (не помню названия) утонул. Ужас!

-Значит, это всё было во сне?! - её глаза трагически расширились, наполнились слезами. Она кусала губы, стараясь не разрыдаться, но это плохо получалось, и слёзы потоком хлынули из глаз.

-Ну, не надо, Кирочка, - Соня попыталась успокоить её, но поняла, что сейчас это бесполезно. Вздохнув, она достала маленькую плоскую фляжечку, отвинтила крышку, - вот, глотни...

Кира сделала несколько глотков, совсем не ощущая жжения в горле и вкуса коньяка. Но всё-таки крепкий напиток сделал своё дело, потому что через несколько минут она уже сидела молча, без слёз, и безучастно глядела в окно. Так и просидела до Тапса. Уже подъезжая к станции, вспомнила, что она здесь бывала и не один раз, и она знает, как выглядит деревянное вокзальное здание, перрон с фонарями - места знакомые. Не во сне же она всё это видела! Поезд остановился, паровоз пыхнул клубом пара и, когда он разошёлся, в горле её образовался комок: это был другой вокзал - вокзал с красными кирпичными стенами и большими окнами. Никакого намёка на старое деревянное строение. Значит, всё-таки сон! Увлекательный, богатый приключениями, создавший ей дивную семью - Шурочку и Штефана, но тем не менее всего лишь работа больного уставшего мозга, всего лишь изощрённое воображение - всё-всё привиделось. Да, было от чего впасть в уныние.

Глава 5

За ними прислали сани, и смешной рыжий мальчишка, сняв мохнатую шапку и поклонившись, пригласил их садиться. Он деловито поправил меховую полсть, укрывшую ноги путешественниц, забрался на передок саней и лихо взмахнул кнутом. Гнедая лошадка покорно потопала по заснеженной дороге, помахивая тёмным хвостом. Соня с довольной улыбкой рассматривала высоченные ели, сказочными великанами стоящие шеренгой вдоль дороги. Она всегда мечтала пожить в настоящем имении так, чтобы рядом не было и намёка на близкий город с его коптящими небо трубами. И теперь предвкушала чудесный отдых в старинном имении, а то, что придётся спеть на маскараде, - пустяки. Главное - природа здесь дивная, дышится легко, и даже мороз не кусается.

А Кире казалось, что сейчас из огромного сверкающего сугроба выйдет высокий седой старик в серебрящейся инеем шубе, махнёт рукой в тёплой рукавице и следом из-за деревьев один за другим появятся его братья-месяцы. И пригласят они к своему новогоднему костру, где исполняются все сокровенные желания.

-Красиво-то как! - вырвалось у Софьи Григорьевны, она повернулась к Кире, - никогда в этих местах не бывала. А ты, ты видишь что-нибудь знакомое? Полина твои сны пересказывала - заслушаться можно было.

-Пока нет, не вижу, - меланхолично ответила Кира и вдруг выпрямилась, схватила Соню за руку, - ты сказала, что тебе пересказывала мои сны Полина?

-Ну да, кто ж ещё?

-Она говорила, что я во сне всё это видела? - волнуясь, уточнила Кира.

-Она часто возле тебя сидела и много чего рассказывала. Григорий тоже дежурил, ну и, разумеется, сиделка Глафира.

-А ты? Ты слышала, как я что-либо рассказывала? - допытывалась Кира.

Соня поёрзала, её щёки покрыл румянец.

-Ты прости меня, Кирочка, я тогда не смогла возле тебя быть. Понимаешь, боюсь я больных, да и не умею за ними ухаживать. К тому ж у нас генеральные шли тогда... - она виновато опустила голову, - ты простишь мой эгоизм?

-Никакого эгоизма в том, что человек не умеет ухаживать за больными, нет. К тому же там и без тебя было кому посидеть возле моей постели. Ты лучше скажи, я правильно поняла: всё-всё, что ты о болезни моей рассказывала, ты со слов Полины знаешь? Для меня это важно.

-Ну да, именно так. Полина, Григорий и сиделка всегда за чаем говорили о твоих странных видениях, - кивнула Соня и обеспокоенно посмотрела на девушку.

-Сонечка, а ты не допускаешь мысли, что они могли сговориться между собой и соврать обо мне?

-Но зачем им это? С какой стати они бы стали придумывать, что ты где-то витаешь в своих сновидениях? - пожала плечами певица.

Кира ей не ответила, она откинулась на спинку саней и зажмурилась крепко-крепко, так, что перед глазами замелькали слепящие круги. Кира пыталась понять, что дало ей Сонино признание и насколько можно верить Полине и тем более Григорию Александровичу, убедивших всех, что она была очень тяжело больна. Они дружно объявили, что все её рассказы были всего лишь сонным мороком, бредом. Так ли было на самом деле? Можно ли доверять им? Опыт подсказывал, что этим двоим доверять нельзя, они могли всё выдумать. А если они сочинили свою историю и попытались навязать её всем и, прежде всего, самой Кире? С них станется. Уж что-что, а лгать и прикидываться добренькими они умели! Зачем им это было нужно - сейчас не имеет значения. Им было почему-то выгодно представить Кирины рассказы болезненным бредом. А если так, то, получается, есть ещё надежда, что всё не так. Ей не хотелось новых разочарований, но тем не менее слабенькая надежда постучалась в её сердце. Ну что ж, время покажет, до Большой усадьбы уже рукой подать.

Мальчишка ловко правил санями, изредка оглядывался на пассажирок, улыбался им и кивал, мол, скоро приедем. У развилки, где странно кривая заснеженная сосна склонилась над дорогой, он чуть придержал лошадку, потом опять махнул в воздухе кнутом, и та, весело всхрапнув, понеслась по прямой к показавшимся вдали въездным воротам. Дамы с любопытством смотрели на парадный въезд в усадьбу. Там высились два мрачных гранитных обелиска, стоящих на изъеденных временем каменных шарах, а за просторным газоном, по-зимнему засыпанному снегом, живописно высился господский дом. Лошадка обежала полукруг по дорожке и пошла шагом мимо главного входа с лежащими серыми гранитными львами.