Час Ангела

Всю дорогу до гостиницы Софья Григорьевна ворчала:

-Надо же, я-то думала, они меня хотят видеть, - она так сердито глянула на городового, что он вытянулся перед нею и поднёс руку к шапке, - а им, видите ли, мой голос понадобился... Вот всегда так! Ну да, "мы артисты, наше место в буфете". А я-то считала её приятельницей!

-Ну что ты сердишься? Какие пустяки! Лучше расскажи всё-всё, что знаешь об этой семье.

-Обычные немцы, давно обрусевшие. Имение, говорят, очень красивое, со старинным домом. Там природа чудесная: лес, лес и лес, а ещё речка и озеро. А лес в основном еловый - такой, как я люблю. Залив, правда, далековато, но, сейчас не лето, и он нам ни к чему. Всё это мне приятельница рассказывала. Ну, ты её только что видела. Их семья уже лет двести здесь распоряжается. А впрочем, не знаю. Я ведь с её слов говорю. Вот завтра поедем, и всё сами увидим. Она написала мне, до какой станции ехать, а там за нами пришлют сани, наверное.

-Не волнуйся, Сонечка, не заблудимся.

-А я и не волнуюсь. Даже интересно ехать туда, где ни разу не бывал. Рождественское приключение, правда?

-Ещё и какое! - Кира слушала Соню и размышляла о цепочке случайностей: встреча с Лизой Бех, затем неожиданная поездка в Ревель, а теперь приглашение в Большое имение. Все это совпадало с её желанием отправиться в Эстляндию - случайность? Или необыкновенное везение? Она разволновалась, потому что чувствовала: удача могла покинуть её в любой момент и порвётся цепочка случайностей, закончится полоса везения.

После обеда они ещё раз прошлись по лавкам Ревеля, где торговали всякой всячиной к Новому году и кое-что прикупили в качестве небольших подарков. Им предстояло утром сесть на местную "кукушку" - поезд всего с одним вагоном - и отправиться в сторону Тапса, где на станции их должны были встретить и проводить в имение. Поэтому дамы решили не полуночничать и сразу ложиться спать, чтобы наутро выглядеть свежими и не уставшими. Софья Григорьевна немного почитала на ночь какой-то модный роман, но на второй странице стала клевать носом и вскоре благополучно заснула.

Кира ворочалась с боку на бок, мечтая о встрече с Шурочкой и Штефаном, представляла себе эту встречу и подгоняла время, но оно, кажется, остановилось на половине первого и никак не желало торопиться. Наконец она тоже заснула, но проспала всего минут пять, не больше, открыла глаза - за окнами было светло и спать уже не хотелось. Что-то время от времени позвякивало, Кира повернула голову и увидела Полину. Та, сидя за круглым столиком, пила чай, а звякала её ложечка о розетку с вишнёвым вареньем. Заметив, что Кира уже проснулась, она помахала ей ложечкой:

-Хватит спать, соня! Иди чай пить. Знаешь, какое варенье самое моё любимое и самое ненавистное? Вишнёвое. Знала бы ты, сколько мы с Сонечкой этих ягод перечистили! Её мама никому не доверяла варить варенье из вишни. Она что-то такое таинственное делала с ягодами, и они никогда не разваривались, всегда были целыми и крепенькими. Косточки мы с Соней ловко научились вынимать. Возьмёшь шпильку - самую обычную шпильку для волос - и давай ею косточки поддевать...

-Полина, ты здесь? - Кира не верила своим глазам, - но ты же... ты же...

-Ну и что? - дёрнула плечиком в утреннем платье Полина, - что я не могу чаю с вареньем выпить, что ли? Так ты будешь варенье?

Кира помотала головой.

-Ну как хочешь. Мы с Соней да ещё с Верунчиком любили пасьянсы раскладывать. Правда, если б классная дама узнала, нам бы ох, как досталось! Или возьмём Тонечкин сундучок (тот, что ты за собой везде таскаешь),и давай разбирать его...

-Разве вы могли его открыть? -удивилась Кира.

-А что там долго думать? Приставь бабушкино колечко к замку - и всё. Там гарнитур был в синем бархатном футляре - браслеты. Краси-и-вые! Из белого золота с тонким рисунком, они парные были: два на запястья и два надевались чуть выше локтя. Жаль, что один потерялся, три осталось, и мы их обожали себе на руки надевать.

-Подожди, Полина. Футляр синего бархата с браслетами - ты о нём говоришь?

-Ну да. Другого там не было.

-И вы надевали и снимали эти три браслета?!

-Что тебя удивляет, не пойму? Конечно, сто раз надевали и снимали. Что тут такого?

-Чем же ещё вы играли в детстве?

-Чем? Ну, там ещё была знаменитая головоломка Баумгартенов. Мы тайком её доставали, потому что Тонечка опасалась, что мы можем сломать её - уж больно тонкая работа была. Детям эту головоломку обычно не давали и строго-настрого наказывали ни под каким видом не открывать коробочку, в которой она хранилась.

-И вы её всё-таки открывали?

-Понимаешь, эта баумгартеновская головоломка хитрая такая. Там внутри коробочки лежат золотые пластины, их надо сложить правильно, и они станут прозрачными. Уж как это мастер сделал, какую хитрость применил - никто не знал. Да и не интересовались мы этим по малости своих лет. Но голову ломали каждый раз, пытаясь сложить пластиночки.

-Получилось?

-Нет, ни разу не получилось. На то она и головоломка, чтобы загадку эту разгадывать. Да, много мы в детстве проказничали, - и вдруг пожаловалась: - устала я, Кирочка. Столько волнений, столько хлопот. Эта твоя болезнь...

-Какая болезнь?

-Ну вот, ты не помнишь. Ты, когда в Одессу от глупышки Верунчика сбежала, там простудилась ужасно. Говорили, что во время прогулки ты случайно оступилась и упала в воду. А море-то в конце сентября уже было холодным, вот и застудилась. Но поначалу-то все подумали, что обошлось лишь испугом да ушибами. Подержали тебя пару дней в больнице да и отпустили. А когда до Петербурга добралась, тут ты и свалилась. Неделю без памяти пролежала! И главное болезнь такая странная: ни температуры, ни болей каких - ничего. Только спала всё время и бредила. Снилось тебе всякое и что странно - ты время от времени просыпалась, рассказывала нам с Соней свои удивительные сны и вновь засыпала.

-А что же я рассказывала? - Кира дивилась Полине, которая наливала себе из самовара уже третью чашку чая и всё подкладывала и подкладывала варенье из вазочки в розетку. Никогда она не видела тётку такой обжорой.

-Совершенно невозможные вещи рассказывала, - Полина отставила чашку, и она исчезла, но Киру это совсем не удивило, будто так и должно быть: самовары и чашки внезапно исчезают, словно растворяются в воздухе. Да и чему удивляться, в самом деле? Это же сон! И Кира прекрасно отдавала себе в этом отчёт: Полина ей снится. А та мгновенно переместилась к Кире и удобно расположилась в ногах постели. - Например, ты заявила, что я хотела тебя отравить. Это я-то! Зачем бы мне это делать?! Или вдруг ты стала говорить о каком-то городе, которого и в помине-то нет: Ленинград какой-то. И аэропланы там летают чуть ли не на Луну, и поезда под землёй бегают. Но самое главное: у тебя там дочка оказалась! А сама ты книжки то ли раздавала, то ли продавала. И тебя какие-то злодеи преследовали, чуть ли не сам Григорий Александрович Иванов. Представляешь, каково ему было твой рассказ услышать?

-А я и ему это рассказывала?

-Конечно. Он же помогал нам тогда, знаешь как? И врача хорошего нашёл, и сиделку. Ей-то, бедняге Глафире, досталось: сидела днями и ночами возле тебя, но выходила с Божьей помощью. И с нашей помощью, конечно.

-Сиделку Глафирой звали?! - встрепенулась Кира. В Каменецке за ней ухаживала женщина с таким же именем.

-Так что наслушались мы небылиц...

Кира больше не слышала голоса Полины, сон тягучий и тяжёлый навалился на неё. Она проспала пару часов без всяких сновидений, но под утро почувствовала, как кто-то трогает её за плечо. Открыла сонные глаза: приблизив своё лицо к лицу Киры, Полина дёргала рукав её ночной рубашки:

-Я смотрю, ты мне не очень-то веришь? - Полина обиженно поджала губы, - ну и ладно! А хочешь, можешь всё у Сонечки выспросить, она расскажет тебе. Спроси у Сони...

Звук голоса Полины стал эхом отдаваться в голове и пропал, и сама она тоже исчезла. Кира завозилась, завозилась... и проснулась. Какой неприятный сон! Всё смешалось: правда, выдумка. Разобраться бы, сколько там выдумки. Вот и Лиза Бех совсем по-другому историю знакомства Киры и Штефана рассказывала. И Полина уверяла её, что всё произошедшее с нею, - всего лишь болезненный сон? А если, тут по позвоночнику у Киры поползли противные мурашки, если её маленькая обожаемая Шурочка- в самом деле сон? Она уткнулась носом в подушку и крепко-накрепко зажмурилась: нет, и ещё раз нет.