Час Ангела

Отогревшись за огромной чашкой чая и замотавшись в серенький шерстяной платок, Кира полезла в свой дорожный саквояж. Документов в нём не оказалось. Она ещё раз перерыла вещи, вынимая и раскладывая их на кровати, но никаких бумаг не нашла. Оставалось лишь одно место, где могли храниться её документы - маменькин сундучок. Как обычно, тихо звякнув, откинулась крышка, и Кира изумлённо уставилась в битком набитое нутро ящичка. Сверху лежало шанжановое платье - то самое, сшитое у настоящей портнихи в Одессе, то самое, в котором она венчалась с Паленом. Кира осторожно вынула его, расправила и приложила к себе - её любимое платье! Оно пахло нежно и свежо, навевая лучшие воспоминания о её жизни. Она тряхнула головой, не разрешая себе впадать в сладостное уныние, и стала доставать другие предметы. Плоский футляр с маменькиным жемчугом, шёлковый шарф, затканный золотыми пчёлками, узенькую коробочку с браслетом с зелёными гранатами - подарок Штефана на Рождество, тетрадь-хронику семьи Баумгартен. На самом дне оказался бархатный футляр от проклятых браслетов. Она открыла его - пусто. Все гнёзда пустовали. А вот и золотая коробка, где спряталась главная тайна их семьи - книжица с лепестками-страничками, ставшими совершенно прозрачными. Кроме последней страницы - чистенькой и гладкой.

Документы лежали на дне ящичка: паспортная книжка и заполненный лист гербовой бумаги с печатями, марками и подписями - выписка из метрической книги о бракосочетавшихся за 1910 год. Вот оно - 20 сентября 1910 года, и запись о ней и Штефане. За полгода до их знакомства, ведь они встретились в конце февраля 1911 года! Она опустилась на стул. В голове не укладывалось: события поменялись местами. Но это же совершенно невозможно! Получается, из её жизни вычеркнули (или наоборот, прибавили?) несколько месяцев со всеми радостными и печальными перипетиями.

В дверь стукнула горничная:

-Кира Сергеевна, к вам пришли.

-Кто пришёл? - встрепенулась Кира.

-Господин Иванов. Дожидается в гостиной.

Первое, что пришло Кире в голову, - это отказаться от встречи с ним. Но потом она решила, что от этого господина просто так не отвяжешься и уж лучше с ним встретиться. Она уложила все вещи, кроме платья, назад в ящичек и закрыла его. Взглянула на себя в зеркало и расстроилась: бледненькая, растрёпанная - совсем заморыш. Причесавшись, она независимо вскинула голову и, выпрямившись, шагнула в гостиную с мыслью о том, что "истинный шляхтич умеет держать себя в руках".

Господин Иванов был таким, каким Кира запомнила его по 1911 году: подтянутый, сильный, привлекательный и опасный. Он вскочил при её появлении, поклонился:

-Душевно рад видеть вас, Кирочка, - мягко сказал он.

-Кира Сергеевна, с вашего позволения, господин Иванов, - она присела на краешек стула, готовая сорваться с места и убежать, и предложила присесть ему.

-Ну к чему такие условности между почти родственниками? -ухмыльнулся он. Кира встала, собираясь немедленно уйти. - Ну хорошо, хорошо. Как хотите, пусть будет Кира Сергеевна. Но Кира мне больше нравится, - он закинул ногу на ногу и уставился на девушку с усмешкой.

-Что вам угодно, сударь?

-Мне угодно, сударыня, выполнить обещание, которое я дал вашей мачехе и вашей тётушке: вернуть вас домой, в Каменецк.

-С какой такой стати? - Кира начала злиться, а когда она злилась, нервы подводили её.

-Напомню вам, драгоценная моя, - Кира поморщилась, но господин Иванов не обратил на это внимание, - в августе должна была состояться наша с вами свадьба. Вы сбежали совершенно постыдным образом, затем достаточно скомпрометировали себя в Одессе. Нам с вашей тётей больших трудов стоило разыскать вас. И, заметьте, я не допытываюсь, где вы пропадали всё это время и чем занимались. Так что можете оценить моё благородство. К сожалению, Полина внезапно ушла в мир иной, но она взяла с меня обещание довести дело до конца.

-До какого конца? Уморить меня хотите? - вырвалось у Киры. - Думаете, я не знаю, что на самом деле вы меньше всего нуждаетесь во мне? Вам не я нужна, вам нужен... - она не договорила. Трижды тренькнул звонок в прихожей, и в гостиную буквально влетела раскрасневшаяся от мороза Софья Григорьевна. Она стала за спинкой Кириного стула и уставилась на господина Иванова возмущенными глазами:

-В чём дело, сударь? Почему вы здесь? - потом, не дожидаясь от него ответа, заглянула Кире в лицо: - надеюсь, этот господин не обидел тебя?

-Он требует моего возвращения в Каменецк с тем, чтобы я вышла за него, - обиженно ответила та.

-Вот ещё! - фыркнула певица, - а луну с неба он не требует?

-Напрасно вы так шутите и напрасно упрямитесь, уважаемая Софья Григорьевна, - его глаза обдали женщину холодом. - Мы с вами давно знакомы, и, зная меня, вы понимаете, что я не отступлюсь.

-О да, я слишком хорошо вас знаю, - криво усмехнулась Софья Григорьевна, - Кира, принеси бумагу, ну ты знаешь какую...

-Сейчас, Сонечка, - Кира вышла и тотчас вернулась с выпиской из метрической книги, - ты об этом документе говорила, Сонечка?

-Да, именно об этом. Покажи этот листок господину Иванову, дорогая.

Григорий Александрович небрежно взял выписку из рук Киры, взглянул раз, потом ещё раз уже внимательнее:

-Вот как! Это даже лучше. Но, позвольте спросить, где же ваш счастливый супруг? Только не говорите, что его призвали дела по спасению отечества и он срочно отбыл к месту службы в Маньчжурию.

-Вас, сударь, это не касается, - холодно и непочтительно бросила Кира.

-Вы, Кира Сергеевна, думаете, что обвели всех вокруг пальца? Ошибаетесь, дело наше не кончено, - он поднялся, - и в самом скором будущем мы непременно увидимся. Боюсь, что наша встреча не будут столь мирной...

Кира отвернулась, не желая видеть неприятного ей человека. За окном по косой ветер гнал мелкий снег, наступающие сумерки раскрашивали серо-голубыми оттенками улицу, прохожих, экипажи. Высокий мужчина стоял под только что зажженным фонарём, он ёжился от ветра и отворачивался от летящего снега. Светлые волосы, запорошенные снежинками, выглядывали из-под тёплой шапки. Вот он повернулся и поднял кверху лицо, разглядывая фасад дома. На миг их глаза встретились, и Кира отскочила от окна. Не может быть! Смятение охватило её. Она осторожно, прикрываясь шторой, выглянула в окно: никого. Показалось или нет? Потом вздохнула облегчённо: конечно, показалось. После визита Гришки-прохвоста ещё и не такое может привидеться.

Ревель встретил их лёгким морозцем и предрождественским настроением. Цветные фонарики украшали каждую лавочку, каждый магазинчик, в витринах красовались чудесные пряничные домики, сахарные и марципановые фигурки. Игрушечный город готовился радостно встретить праздник, аромат которого витал над всеми улицами. Из каждой кондитерской, из каждой кофейни вкусно тянуло корицей, имбирём и ванилью. У Киры сразу поднялось настроение и даже на минуту забылось неприятное видение: на последней станции перед Ревелем, когда поезд тронулся, мимо окна вагона медленно проплыл стоящий на платформе Григорий Александрович Иванов. Он заметил её и дурашливо поклонился. Что ему понадобилось в здешних краях? Об этом Кире не хотелось задумываться.

Софья Григорьевна с большим успехом пела в двух концертах в Дворянском собрании, и ещё раз она должна была выступить уже после Рождества. В номере гостиницы от аромата подаренных цветов кружилась голова, пришлось открывать окно и проветривать комнату. Преображенская сияла от успеха и выглядела если не ровесницей Киры, то её старшей сестрой. В голову певицы даже закралась мысль о том, что, может, она поспешила с окончанием карьеры? А тут ещё встретились на концерте петербургские знакомые и пригласили провести Новый год в имении под Ревелем. На святках намечалась Рождественская мистерия с участием гостей, и поэтому выступление "дорогой Сонечки" было бы как нельзя кстати. У Софьи Григорьевны вытянулось было лицо: её приглашали не ради неё самой - милой петербургской дамочки и семейного друга, - им всего лишь понадобился её голос для выступления перед гостями. Но взглянув на притихшую Киру, в глазах которой полыхала надежда на поездку, она согласилась с условием, что в дуэте из "Пиковой дамы" они будут петь обе.