Страница 7 из 17
Порой трудно перестроиться на местные реалии: мало того, что Арендар дракон со всеми их особенностями, так ещё и принц при ехидном и беспардонном старшем брате.
— Валерия, хочешь, я расскажу, какой он замечательный, м? — Выражение лица у него насмешливое, но взгляд серьёзно-холодный. — Неужели тебе неинтересно? Совсем?
Сердце противно ёкает. И хочется сказать резкое «Нет», но не получается. То ли из остатков вежливости, то ли в самом деле интересно…
— Конечно, она хочет узнать о принце Арендаре. — Ника стоит в арке, не пытаясь подойти. — Но ни за что об этом не скажет. Мы, девушки, такие…
— Непостоянные, — расплывается в улыбке Элоранарр. — И в этом есть определённая прелесть.
Ника в ответ натянуто улыбается:
— Ещё раз простите мне мою дерзость.
— Что с молодого неопытного менталиста взять, — отмахивается Элоранарр. — Я отходчивый, чашечка чая — и уже всё забыл.
— Тогда лучше выпейте две, — предлагаю я, хотя уверена: этот чужих просчётов не забывает.
И, пожалуй, ради Ники с ним надо быть любезнее.
— Да, конечно, простите мою бестактность, — она поспешно возвращается к столу и ставит чайник.
В каждом жесте Ники — несвойственное ей напряжение, и мне от этого жутко.
Элоранарр усаживается на прежнее место и небрежным жестом руки снимает с пирожных защитное поле. Похоже, этот рыжий драконище вовсе не собирался уходить!
В сравнении с ним Арендар кажется таким деликатным…
— Дорогая Валерия, — подперев щёку кулаком, Элоранарр искоса смотрит на меня.
— Возможно, у тебя есть конкретные вопросы? Что Арен любит, например? Или самые феерические его провалы? А может, тебе интересна наша семья?
— Много у вашего отца было любовниц?
Элоранарр вскидывает брови:
— Неожиданный вопрос. А почему тебя это так интересует? Планируешь подругу пристроить? — Он кивает на Нику.
Выпавшая из рук Ники ложечка звякает об блюдце.
— Ну что вы, ваше высочество, — поспешно отзывается Ника, — я и не думала претендовать на такие посты, мне бы отучиться хорошо и замуж.
— Простите за нескромный вопрос, — цежу я, — а женщины у вас нормальные вообще? Почему они терпят любовниц?
— Это удобно, — пожимает плечами Элоранарр. — На любовниц перекладывают все нудные дворцовые обязанности. С формальными и нам хорошо: надо поощрить какого-нибудь придворного — взял в любовницы его дочку, пару лет в должности подержал — и вот она уже завидная невеста, а из императорской казны ей в приданное подарок. Все стороны счастливы.
Ужас…
— С реальными любовницами бывают, конечно, накладки, зато какой у жены простор для бесконечного шантажа мужа: он, чтобы её не огорчить и не ощутить всю глубину этого огорчения на своей шкуре, и пикнуть лишний раз не смеет, все прихоти обязан выполнять. В своё время дед так намаялся, что отец от всех предложений близости в буквальном смысле сбегал так, что только пятки мелькали. У нас, знаешь ли, время от времени особо пылкие особы за ним голышом носились по дворцу. Красота была…
И так рассказывает, что окончательно понятно: для них это норма.
А если за ними по всему дворцу голыми бегать не стесняются, то… Тут и говорить не о чем: они неисправимы. И пусть некоторые девушки остаются любовницами лишь формально, сам факт почётности их должности говорит о многом.
— Эх, было время, — патетично вздыхает Элоранарр. — Может, хоть Аренчик красивыми забегами порадует.
Я шумно вдыхаю. Элоранарр мечтательно смотрит на меня:
— Хотя, нет, не порадует: ты же им все ноги переломаешь и косы повыдергаешь. Запугаешь бедных красоток так, что на бедняжку Аренчика взглянуть не посмеют. И останется он один-одинёшенек со своей злючкой-колючкой, и будет она его пилить и всячески издеваться. Бедный, бедный мой братишка. — Он утирает скупую мужскую слезу. — Мне его уже жалко. По твоему взгляду вижу, что конец его близок.
С каждым его словом в груди всё горячее и теснее. Я вспоминаю очень неприличные, но очень подходящие ситуации слова. И с трудом их сдерживаю.
— Не. Надо. Говорить. Так. Словно. Я. Уже. Прошла. Отбор.
— Я морально готовлюсь. Вот, думаю, что список кандидаток в любовницы Арена на ближайшие пятьдесят лет можно выкидывать. А ведь я так старался, выбирал лучших из лучших родов, которых давно необходимо поощрить, а ты… злая женщина, все планы дракону под хвост.
— Прекрати, — выдавливаю я.
— А что я? Лучше Арену всё выскажи, проясни ситуацию. Могу устроить встречу прямо сейчас.
— Не надо! — вскидываю руки. — Можешь уйти?
— Я ещё не рассказал, каким Арен был лапулей в детстве. Такой хорошенький- хорошенький мальчик: кудрявый, большеглазый, румяный. Птичек больных у Линарэна отнимал и лечил, кошечек защищал. О лошадке своей сам заботился…
Во мне всё ещё клокочет гнев.
— А если бы ты знала, как тяжело у Линарэна было отнимать его птичек, ты бы точно оценила. — Элоранарр указывает на пирожное. — Ты присаживайся, угощайся. Я ведь для вас принёс.
Ника смотрит на меня ошалело и что-то пытается передать мимикой. Но что? Чтобы я не треснула этого рыжего монстра чем-нибудь тяжёлым? Так у меня под рукой ничего подходящего нет.
Под ногами прошмыгивает Пушинка и вскакивает на колени Элоранарра, он дёргает рукой, и горячий чай выплёскивается прямо на пах.
— Чудовище, — сдавленно констатирует Элоранарр и лёгким движением руки высушивает брюки. — За что ты мне мстишь? — Он перехватывает Пушинку и заглядывает в её огромные глаза. — Я же такой добрый и замечательный. А ты… ты…
Наконец давление в груди ослабевает, и я выпаливаю:
— При жене держать любовниц, даже формальных — отвратительно. Нечестно. Неуважение к жене.
— Лера, — чуть не стонет Ника и обращается уже к Элоранарру. — Она из другого мира, ещё не привыкла…
— Она собственница. Бескомпромиссная. — Глядя мне в глаза, он присаживает Пушинку на колено и поглаживает. — Верно?
— Не говорите так, будто я пройду отбор.
— Я в этом почти уверен. И именно поэтому хотел бы рассказать о нашей семье. Действительно рассказать, без всяких проверок и отслеживания эмоциональных реакций.
И что он проверял своими отвратительными разговорами?
— Мне кажется, несмотря на разницу мировоззрений, есть некоторые общие моменты. Например, я уверен, ты способна оценить привязанность Арена к матери и посочувствовать ему. — Взгляд Элоранарра ускользает, будто подёргивается дымкой. — Понять, как много для него и нас всех сделала последняя жена нашего отца, Заран, а ведь она была всего лишь презираемой тобой формальной любовницей, но именно она помогла нам всем пережить потерю Ланабет, матери Арена. — Он моргает, и дымка задумчивости сменяется тихой грустью. — Ты могла бы послушать об отношениях между Ареном, мной и нашим во всех смыслах примечательным Линарэном. — Элоранарр хмыкает. — К общению с Линарэном, пожалуй, надо готовиться больше, чем с нами всеми вместе взятыми. Ты могла бы узнать Арена и нас, прежде чем категорически отказываться от любых попыток примирения из-за непонимания, нежелания принять новые условия жизни. Пусть почти обманом, но это ты пришла к нам, и тебе придётся больше меняться, встраиваться в наше общество, а не обществу перестраиваться под тебя. Хотя Арена ты, скорее всего, будешь дрессировать до победного. И всё же тебе стоит выбрать, где ты согласна уступить.
— А вам всем не надо об этом же подумать?
Зажмурившаяся Ника судорожно вздыхает. Поглаживая Пушинку, Элоранарр пристально смотрит на меня. Наконец на его губах расцветает странная улыбка:
— Валерия, мы уступаем. Ты этого не замечаешь из-за неосведомлённости о нашей жизни. Но поверь на слово, а можешь спросить подтверждение у подруги, но мы шаги навстречу тебе делаем, пора бы и тебе ответить тем же.
Возможно, он прав, ведь недаром говорят, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, но я не приходила в их монастырь, меня сюда притащили и почти обманом заставили принять правила игры. И если я на какие-то уступки готова пойти, то точно не на превращение меня в любовницу или смирение с любовницами мужа. И с тем, что меня без спроса запирают, я тоже не согласна.